Золушки из трактира на площади

Каури Лесса

– Вообще, – продолжал бурчать повар, – этот твой рыжий майор мог бы встретить нас у входа и проводить прямо в приемную комиссию, а не заставлять бесконечно кружить по этим проклятым коридорам!

Бруни тихонько вздохнула. Среди студентов, высоких, красивых, в форме разных факультетов, очень похожей на военную, только без знаков различия, она чувствовала себя не в своей тарелке, хотя и надела праздничное платье – и даже не пожалела туфельки ему в тон!

– Лихай Торхаш – полковник, – поправила она Пипа и посмотрела

на Веся. – Придумай что-нибудь, прошу тебя!

Мальчишка кивнул и скрылся в стенной нише за скульптурой какого-то полководца. Минуту спустя оттуда высунулся большой черный нос и со свистом втянул в себя воздух.

– Луноликая богиня! – изумился повар. – Чего удумал-то?

Веслав Гроден из Черных ловцов выскользнул из укрытия и, неслышно ступая, тронулся по коридору направо, держа нос по ветру.

– Давно бы так! – пробормотал Пип, с кряхтением слез с подоконника, прихватил корзину и двинулся за ним.

Встреченные по пути студенты и преподаватели пальцами на оборотня не показывали, но косились и кривили лица в гримасах знатно.

Матушка больше не обращала на них внимания – отмечала то новое, что появилось в животной ипостаси Веся после получения им Имени крови. Черная шерсть зверя казалась гуще, а по хребту пошла серебряная полоса. Серебром обметало края ушей и губ. Он больше не выглядел волком-переростком, хотя был значительно крупнее волка среднего размера…

…На мгновение Бруни пригрезилось, будто под лесным пологом, набитым снегом, как матрас – пухом и пером, бежит по невидимой человеческому глазу тропке черная стая, и луна серебрит своих детей нежным касанием…

Весь ускорил ход, перейдя на рысь.

– Эй-эй! – возмутился Пип, с трудом дыша, будто заталкивал корову на крышу, – полегче, парень! Ты забываешь про мой почтенный возраст!

Зверь оглянулся через плечо, и Матушка могла поклясться, что его зеленый глаз блеснул насмешливо. Однако оборотень сбавил ход и подождал их у лестницы, ведущей через два пролета вниз к двери, из которой плескал полуденный свет.

По лестнице спускалось несколько подростков. Сердце Бруни взволнованно забилось: ей были так знакомы эта грация и пока еще не сдержанная порывистость, а главное, острые кончики ушей, проглядывающие сквозь длинные, нестриженые космы.

Весь вспрыгнул на подоконник, скрытый портьерой, а вернулся обратно уже человеком. Он казался спокойным и высокомерным, явно подражая полковнику, однако нервное напряжение выдавали резкие подергивания ушей.

Во дворе было многолюдно. Впрочем, это слово не совсем подходило для разнородной толпы из людей и оборотней всех возрастов. Первые в основном красовались в военной форме, вторые были одеты как придется. Среди ровесников Веслава встречались мальчики из богатых семей. Они пришли вместе с родителями и с презрением поглядывали на большинство – явных бродяжек и оборванцев. Кланы Крови, которым

удалось ужиться с людьми бок о бок и даже заработать на них, можно было пересчитать по пальцам, но они существовали.

Встретила Бруни и несколько опекунов, сопровождающих чистых и опрятных мальчишек-оборотней. Встретила – и порадовалась тому, что есть сердца, открытые чужой боли.

В стороне, в окружении сурового вида магистратских стражей, сидели на земле с десяток пацанят, явно вытащенных из городской тюрьмы. Они бросали по сторонам отравленные ненавистью и страхом взгляды, пытаясь найти возможности сбежать.

Весь неожиданно застыл, а затем, не говоря ни слова, бросился к ним.

Матушка с Пипом переглянулись и поспешили следом.

– Куда прешься? – сержант с роскошными усами заслонил оборотню дорогу.

Один из мальчишек с серыми грязными волосами, свисающими сосульками, вскочил на ноги. Звякнула цепь, соединяющая щиколотки арестантов.

– Весь! Мозговые косточки! Это ты? Живой?!

Пип успел положить одну руку на плечо рванувшему к нему Весю, а другой – уронил в подставленную ладонь стражника монету.

– Дай мальчикам поговорить, – добродушно улыбаясь, попросил он. – Видать, они старые знакомцы!

Монета волшебным образом исчезла. Сержант отодвинулся, но пальцем погрозил:

– Не баловать мне!

Оборотень шагнул к собратьям, окружившим его, словно воробьиная стая краюху хлеба.

– Пресветлая богиня, – тяжело вздохнул Пип, оглядывая мальчишек, – худые какие, грязные! Откормить бы их…

Матушка молча погладила его по плечу. Жизнь несправедлива, раз не дает возможности помочь всем нуждающимся, но людям ли о том судить?

– Почему они до сих пор в цепях? – раздался спокойный голос, и площадь погрузилась в тишину, будто упала в обморок.

Бруни могла бы и не оборачиваться: она сразу поняла, чей это голос.

Лихай Торхаш Красное Лихо вышел вперед и встал вплотную к офицеру. Так близко, что это могло бы показаться неприличным… но показалось – пугающим. Стражник невольно сделал шаг назад.

– Снимите цепи, – приказал Лихай.

– Но…

– СНИМИТЕ.

Офицер развернулся, достал ключ и чуть было не подпрыгнул от неожиданности. За ним стоял Весь, протягивая ладонь. Ключ упал в нее. Оборотень присел на корточки и занялся кандалами.

Лихай улыбнулся одними глазами, коротко кивнул Бруни и Пипу и, оглядев затихшую толпу, сообщил:

– Приемная комиссия начинает работу. Абитуриенты заходят по одному, сопровождающие, если есть, ждут у дверей, пока не позовут. Те, кто будет жить в казарме при университете, возвращаются сюда и собираются в углу у фонтана. Остальные могут идти домой. Результаты приема, дату начала занятий и расписание можно будет увидеть через неделю на доске объявлений при входе в университет. Рекомендую не забыть!