Зомби идет по городу

Пронин Виктор Алексеевич

– Живут, – женщина чуть заметно улыбнулась, откликнувшись на его тон.

– Значит, я не заблудился.

– Если не заблудились, входите, – она отступила в сторону – большая прихожая позволяла отступить в сторону, пропустить гостя в дом и лишь потом закрыть за ним дверь. В современных домах ей вначале пришлось бы пройти в глубину квартиры, в комнату, а уж потом вернуться к двери.

– Спасибо, – Пафнутьев шагнул вперед, сделал еще несколько шагов, осмотрелся. В большой комнате стояла детская кроватка, возле нее – трехколесный велосипед. Все ясно, подумал он. В доме двое детей.

Одному пять лет, второму год. Или что-то около этого. Квартира просторная, даже пустоватая. Похоже, что время от времени вещи отсюда попросту выносят. А были здесь неплохие вещи, то что ныне принято называть антиквариатом, хотя сделаны они уже после войны, в пятидесятые годы. Но даже тогда вещи делали лучше. Куда уходят мастера?

– Наверно, я должна предложить вам раздеться? – спросила женщина, прерывая затянувшееся молчание. – Но я не знаю, кстати ли...

– Кстати, – кивнул Пафнутьев и стащил с себя намокший плащ. – Дети? – он кивнул в сторону большой комнаты.

– Да... Двое.

– Я так и подумал сразу, что двое.

– Почему?

– Кроватка и велосипед, – улыбнулся Пафнутьев.

– Действительно. – Женщина посмотрела в комнату и словно сама впервые увидела такое сочетание. – Вы наблюдательный.

– Работа такая... – Пафнутьев на свету смог внимательнее рассмотреть женщину. Светлые волосы, короткая стрижка, платье в цветочек, передник, шлепанцы...

Почувствовав его взгляд, она передернула плечами, встряхнула головой, провела ладонью по лицу, как бы снимая с себя домашнюю озабоченность.

– Извините, я никого не ждала... Выгляжу, наверно, неважно...

– Как и все мы. – Пафнутьев не стал с ней спорить, он просто нашел объяснение ее словам.

– Проходите в комнату... Дети у бабушки, можно спокойно поговорить... Мне нечасто удается посидеть без дела.

Пафнутьев прошел в комнату, сел за круглый стол, положил руки на клеенку, еще раз осмотрелся. Общее впечатление сложилось сразу – в доме нужда. На диване лежали недоштопанные шерстяные носки с торчащими из них спицами, велосипед был явно старый, видно, на нем вырастал не первый малыш, стол бы покрыт клеенкой – какие скатерти, какие могут быть скатерти... Пафнутьев подождал, пока женщина принесет из кухни табуретку и тоже присядет к столу. Он взглянул в ее глаза и увидел затянувшуюся усталость. Да, это была усталость не дня или недели, это была давняя, постоянная усталость, когда месяцами просыпаешься, не отдохнув, не придя в себя.

– Неважно выгляжу? – снова спросила женщина. Для нее это, видимо, было важно.

– Такое ощущение, что у вас бывали времена и получше... Усталость видна, – честно ответил Пафнутьев.

– Да, – согласилась женщина. – Познакомимся? Я – Женя.

– Очень приятно. А я – Пафнутьев. Павел Николаевич.

– С чем вы пришли, Павел Николаевич?

– Не знаю, будем разбираться... А пришел я из прокуратуры.

– Боже! – воскликнула Женя, прижав ладонь ко рту, словно опасаясь произнести что-то лишнее, вредное. – Сережа?

– Может быть... Не знаю. Сейчас будем выяснять. – Пафнутьев снова окинул взглядом комнату. И опять увидел бедность. Плохо жили в этом доме. Пустоватые углы, ведро с картошкой в

углу, дети у бабушки, расшатанный стул под ним, хозяйка со встревоженными глазами, сидящая на кухонной табуретке... Запах вываренного белья и дешевой пищи.

– Ну, говорите же что-нибудь! Что же вы молчите? – взмолилась хозяйка.

– Званцев Сергей Дмитриевич... Вам знакомо это имя?

– Господи! Это мой муж.

– Хорошо. Идем дальше. Где он?

– Не знаю... Пропал. Полгода как пропал. Не знаю, что и думать. Просто не знаю... Сейчас так часто пропадают люди, что я уже отчаялась. Десятки тысяч людей пропадают по стране в год, представляете?

– Знаю, – кивнул Пафнутьев.

– Их убивают?

– Чаще всего... Да. А ваш Сергей не мог просто сбежать? Взять и сбежать?

– Нет, это не тот человек. Да и все документы остались. Трудовая книжка в редакции, вещи дома. Ведь не мог он сбежать, не захватив с собой хотя бы пару носков! Вы что-нибудь знаете о нем? – На Пафнутьева смотрели жаждущие чуда глаза, и столько было в них невероятной надежды, что он растерялся.

– Нет, так не пойдет, – сказал он. – Вы меня сбиваете с толку. Давайте договоримся... Я задаю вопросы, а вы отвечаете. И ни слова лишнего.

– Хорошо, – быстро кивнула Женя. – Я согласна. Но скажите сразу. Я могу надеяться? На лучшее я могу надеяться?

– Надеяться можете, – кивнул Пафнутьев.

– Боже! – Закрыв лицо передником, Женя выскочила в другую комнату. Некоторое время Пафнутьев сидел в полной растерянности, потом поднялся, осторожно подошел к двери, за которой скрылась женщина. Немного приоткрыв ее, он заглянул. Женя стояла на коленях на полу, уткнувшись лицом в кровать. Она что-то бормотала, что-то говорила себе, и Пафнутьев, потоптавшись, вернулся к столу. Еще посидев, направился на кухню. Вся она была исполосована веревками, на которых висели ползунки, пеленки, полотенца, на газовой плите стояла выварка, и от нее поднимался пар – там кипятилась еще одна партия белья.

– Круто, – озадаченно пробормотал Пафнутьев. Он ожидал увидеть нечто другое. Человек Байрамова должен жить иначе. Тут что-то не стыковалось, что-то было не так.

– Простите, – в дверях стояла Женя. – Столько передумано, столько пережито... Я до сих пор хожу по моргам... Вы представляете, что это такое?

– Представляю, – кивнул Пафнутьев, содрогнувшись, – слишком хорошо он себе это представлял.

– Каждый раз, когда находят неопознанный труп... Растерзанный, раздавленный, полусгнивший, звонят мне, и я бросаю все, несусь смотреть. Мне уже не снится ничего, кроме этих трупов, они по ночам гоняются за мной!

– Если снится труп – к перемене погоды, – заметил Пафнутьев.

– Они окружают меня днем и ночью! Я на живых людей уже не могу нормально смотреть, я сразу представляю, как он будет выглядеть трупом. Иногда мне кажется, что все это трупы разбежались из своих моргов...

– Кошмар какой-то, – пробормотал Пафнутьев.

– Скажите... Он нашелся?

– Не скажу. Не знаю. Садитесь, – он провел ее в комнату и снова усадил на табуретку. – Будем выяснять.

– Извините меня... Сорвалась. Больше не буду, – она улыбнулась сквозь слезы.