Зомби идет по городу
Шрифт:
Пафнутьев, бросив на всех рассеянный взгляд, вышел. На Анцыферова не посмотрел. Ему здесь больше делать было нечего. И уже уходя, каким-то задним слухом уловил слабый, почти неслышный щелчок наручников.
По дороге к Сысцову Пафнутьев решил окончательно отрезать пути отступления и себе, и Анцыферову. Все, что сейчас происходило в кабинете городского прокурора, имело обратный ход, имело, и Пафнутьев это прекрасно знал. Он вполне допускал, что завтра, к примеру, Анцыферов вызовет его к себе в кабинет и предложит ознакомиться с постановлением о возбуждении уголовного дела против Пафнутьева Павла Николаевича за превышение должностных полномочий.
Пафнутьев вошел на переговорный пункт, забрался в дальнюю кабину и набрал московский номер Фырнина. Тот неожиданно оказался на месте, что уже само по себе было удачей.
– Здравствуй, Фырнин, – сказал Пафнутьев. – Как протекает столичная жизнь?
– Она в основном вытекает, Павел Николаевич. И остается ее все меньше.
– Какие новости?
– Значит, так... Докладываю... Восьмой этаж выгорел полностью, сейчас какими-то странными снарядами, не то зажигательными, не то вакуумными, палят по девятому этажу. Прицельность огня довольно приличная, снаряды влетают прямо в окна.
– Не понял?
– Идет штурм Белого дома, Павел Николаевич. Президент бросил в бой против парламента лучшие свои гвардейские части... Танки, пушки, снайперы, отряды особого назначения с пулеметами и огнеметами. Тут у нас посоветовались и пришли к выводу, что президент победит.
Такую силу преодолеть невозможно. Ты это, Павел Николаевич, должен знать твердо. И не совершать в связи с этим опрометчивых поступков и заявлений.
– Что происходит? Ничего не понимаю!
– Парламентарии наши, народные избранники, представляешь, засели в Белом доме! И заседают.
– Ну и пусть заседают!
– Ты ничего не понимаешь, Павел Николаевич... Они заседают и при этом допускают такие слова и выражения, что кто угодно может впасть в неистовство. Они так себя ведут, будто кого-то представляют. Вот он и впал.
– Куда впал? Кто?
– Президент впал в неистовство. Дай бог хватило бы снарядов, а то, понимаешь, военные заводы разогнали, чтоб, значит, из-за океана овации услышать... Овации услышали, а снаряды могут кончиться. Во! Девятый запылал! Дым валит, танки заняли позиции на мосту, палят прямой наводкой! Прямо в окна снаряды влетают и уже там, внутри, разрываются. Человеческие мозги наружу летят, представляешь?! Ну, в самом деле, забрались и сидят. Заседают, видишь ли, конституцию, видишь ли, соблюдают. Тут у кого угодно терпение лопнет! Вот оно и лопнуло.
– Что лопнуло? – Слышимость была плохая, Пафнутьев не все понимал, о чем ему говорил из Москвы Фырнин.
– Терпение.
– Какое терпение?
– Президентское. Какое же еще... Во-во! На штурм пошли боевые машины пехоты, а под их прикрытием бравые ребята с огнеметами. Посмотрим, что там у нас за парламент такой... Заседать-то они умеют, а вот оказать достойное сопротивление? Как? Вспомните, милые мои, город Козельск! Там наши семь недель держались! А то, понимаешь, конституция у них! Суд у них, видишь ли, конституционный! Народные они, видишь ли, избранники...
– Остановись, Фырнин! У меня тут тоже сообщение не слабее!
– Подожди, Павел Николаевич! Представляешь, американская телекомпания на весь мир ведет репортаж о штурме Белого дома! Теперь во всем мире нас зауважают! Знаешь, как наши танки будут расхватывать, какое наши огнеметы во всем мире распространение получат... О!
– Остановись, хватит. Я все понял. Записывай... Сегодня утром взят с поличным городской прокурор Анцыферов. Помнишь такого?
– Неужто взят?
– С поличным. При попытке получить взятку в размере пяти миллионов рублей. Попытка пресечена...
– Моим лучшим другом?
– Да. Твоим лучшим другом. При содействии областной прокуратуры. Меня поминать не надо, мне лучше пока не возникать.
– Понял. За что взятка?
– Состряпано фальшивое уголовное дело. А чтобы его прикрыть, берут взятку. Система отработана и до сих пор действовала безотказно.
– Произошел первый сбой?
– Авось не последний.
– Пять миллионов?! Я тут в нулях запутался...
– А для чего, ты думаешь, ввели пятидесятитысячные купюры? Для взяток это просто незаменимые деньги. Пакет размером с сигаретную пачку, а в нем – пять миллионов.
– Внутри, Павел Николаевич, страшный пожар. Люди горят как свечки – это от них такая черная копоть... Танки на мосту занимают новую позицию... Более выгодную. Все этажи выше восьмого – черные.
– Почему?
– От копоти. Когда человек горит, знаешь, какая от него копоть идет? Просто ужас. Был Белый дом, стал черный. А американец опять просит кофе на крышу... Кайф американец ловит. Балдеет, если по-нашему. Во, по радио сообщили, что ихний президент Клинтон полностью на стороне штурмующих. Нам, говорит, такая демократия и не снилась. А английская королева потеряла самообладание, носится по дворцу и хлопает в ладошки, представляешь? Да, Павел Николаевич... Тут у нас бинокль у одного есть, навели на американское посольство – там сплошное ликование – лица в окнах веселые, хохочут, впечатлениями делятся, шампанское открывают... Даже здесь слышно, как у них там бокалы звенят... Союзники все-таки... Им тоже приятно, что у нас такие победы... Во! Министр обороны со свитой.... Видимо, приехал засвидетельствовать почтение парламенту... Ждет, что ему сейчас из Белого дома ключи вынесут... Что-то не несут... Во, опять залп, опять мозги из окон наружу летят. И какие мозги!
– Ты все записал? – спросил Пафнутьев, дождавшись, пока Фырнин замолчит на секунду.
– Значит, так... В нашем журнале я дать материал не смогу, журнал выходит только через месяц... А вот газету для тебя найду... Какую – сообщу дополнительно. Не потому что не знаю, а потому что сообщать об этом даже тебе – преждевременно. Снимут материал. По-нял?
– Понял.
– Тут вот к нам пришел парень из Белого дома, прорвался как-то или вырвался из оцепления, не знаю, как и сказать... Только на одном этаже насчитал полтыщи трупов... Пойду послушаю, что он там еще говорит... Пока.