Зомби
Шрифт:
Затем настал продолжительный период, когда удача, казалось, от нас отвернулась: похороны случались редко, а если и происходили, покойники были сильно изглоданы болезнями или искалечены, так что использовать их было нельзя. Мы с Вестом очень внимательно и систематически отслеживали все случаи смерти и наводили справки об обстоятельствах, при которых они имели место.
Но вот однажды мартовской ночью нам удалось получить тело для своих опытов совершенно иным способом, нежели с кладбища для бедняков. Пуританский дух, господствовавший в обществе Болтона, ставил некоторые виды спорта, например бокс, вне закона. И как это всегда происходит, запрет дал прямо противоположный результат: тайные и, как правило, нечестные боксерские бои между фабричными рабочими были обычным делом; время от времени для участия в них приглашались и профессионалы низшей категории. Именно такой поединок состоялся в один из последних зимних вечеров и закончился трагически, потому
Как оказалось, участниками поединка были Кид О'Брайен — неуклюжий и бестолковый увалень с совершенно не по-ирландски крючковатым носом, дрожащий теперь как осиновый лист, — и некто Бак Робинсон, по прозвищу Копоть Гарлема. Кид отправил негра в глубокий и, как показало медицинское обследование, занявшее не более пары секунд, и вечный нокаут. Это был омерзительный тип, похожий на гориллу, с непомерно длинными руками, о которых я не мог думать иначе, как только о "передних ногах". Выражение его лица наводило на мысли о тайнах долины Конго и о ритмичных звуках тамтамов под зловещим сиянием луны. Вероятно, при жизни это тело выглядело еще более зловещим, но земля носит и не таких уродов. Толпившиеся вокруг свидетели расправы трепетали от страха: они не знали, какую кару на них обрушит закон, если происшествие не удастся замять. Поэтому все были очень благодарны Весту, предложившему избавиться от трупа по-тихому. Уж я-то знал, о чем идет речь!
Окрестности, лишенные снежного покрова, освещал яркий лунный свет, когда мы вдвоем, одев мертвеца и закинув его руки себе на плечи, несли тело, поддерживая с двух сторон, по пустынным улицам и скверам к себе домой. Как это уже было одной ужасной ночью в Аркхеме. К дому мы подошли со стороны поля и втащили труп через черный ход. Затем спустили его по лестнице в подвал и сразу стали готовить к обычным опытам. Мы до нелепости боялись появления полиции, хотя специально выбрали для транспортировки трупа время, когда шансы натолкнуться на единственного патрульного, который обычно дежурил в этом районе города, были минимальны. Зато разочарование — безграничным: вдобавок к своему жуткому внешнему виду наша добыча оказалась совершенно невосприимчива ко всем растворам, которые мы вкалывали в чернокожую ручищу. Впрочем, все они готовились в расчете на белых мертвецов. Когда время стало близиться к рассвету, мы поступили с этим телом, как и с предыдущими, — оттащили его к лесистой полосе, отделяющей луг от кладбища, и похоронили, вырыв могилу ровно настолько, насколько позволяла смерзшаяся земля. Яма была не слишком глубокой, но ничуть не хуже предыдущих, например для экземпляра, который самостоятельно сел и что-то произнес. При свете тусклых фонарей мы аккуратно прикрыли свежую землю жухлой листвой и стеблями ползучих растений. Не оставалось почти никаких сомнений — полиция никогда не найдет труп.
На следующее утро я вновь занервничал, потому что один из пациентов принес слух о вчерашнем поединке и о том, что подозревают смертельный исход боя для одного из участников. У Веста появился еще один повод для беспокойства. Во второй половине дня ему пришлось отправиться по странному, весьма пугающему вызову. С одной итальянкой сделалась истерика в связи с пропажей пятилетнего сына, который рано утром отправился гулять и к обеду не вернулся. У матери проявились опасные симптомы, особенно учитывая ее слабое сердце. Поведение женщины казалась Весту нелепым: мальчик и прежде частенько убегал. Но итальянские крестьяне очень суеверны, они верят в приметы гораздо больше, чем в реальные факты. Около семи вечера мать умерла, а ее обезумевший муж устроил Весту жуткую сцену и даже попытался его убить, возлагая на врача вину за то, что тот не смог спасти его супругу. Друзья еле удержали безумца, когда тот выхватил стилет, а Весту пришлось удалиться под звуки нечеловеческих воплей, проклятий и обещаний отомстить. Внезапное горе заставило несчастного забыть о ребенке, который до сих нор не нашелся. Между тем близилась ночь. Кто-то предложил прочесать лес, но большинство друзей семьи хлопотали вокруг умершей женщины и скорбящего мужчины. Можно вообразить, какую эмоциональную нагрузку выдержал Вест — ведь на него одновременно давили мысли о полиции и о свихнувшемся итальянце.
Около одиннадцати мы разошлись по своим комнатам, но я не мог заснуть. Полиция Болтона была чересчур хороша для такого маленького городка, и меня мучил страх: что произойдет, если обстоятельства вчерашней ночи вдруг станут известны? Скорее всего, мы больше не сможем работать в этих краях, а то и вовсе попадем за решетку. Поэтому мною овладело невероятное чувство беспокойства, когда слухи о злополучном боксерском поединке стали расползаться по округе. Пробило три, и мне в глаза ударил яркий лунный свет. Я перевернулся на другой
Я продолжал лежать неподвижно, будто в оцепенении, но вскоре в мою комнату тихонько постучался Вест. Одет он был в ночную сорочку и тапочки, а в руках держал револьвер и электрический фонарь. Наличие оружия говорило о том, что мой приятель опасается скорее свихнувшегося итальянца, чем полиции.
"Пойдем вместе, — прошептал он. — Откликнуться все равно придется. Кто знает, может быть, это пациент. Бывают же идиоты, которые ломятся в заднюю дверь!"
И вот мы оба спустились по лестнице, крадучись и трепеща от страха, наполовину оправданного, но отчасти навеянного странной атмосферой самых темных ночных часов. Стук не прекращался и становился все громче. Добравшись до двери, я ее отпер и с силой толкнул. Она широко распахнулась, и нам явился силуэт в дверном проеме. И тут Вест совершил очень странный поступок. Несмотря на опасность привлечь внимание соседей и тем самым неприятности с полицией, которая непременно начала бы расследование (к счастью, нам удалось этого избежать благодаря тому, что дом стоял в отдалении), мой друг неожиданно, решительно и без особой необходимости выпустил все шесть револьверных нуль в ночного посетителя.
Гость наш оказался не итальянцем и не полицейским. В призрачном свете луны проступили жуткие очертания гигантской уродливой твари, какую можно вообразить лишь в ночном кошмаре: призрак с остекленевшими глазами стоял почти на четвереньках, чернильно-черный и грязный, облепленный раскисшими комьями глины, ошметками плесени и гнилых листьев, покрытый пятнами запекшейся крови, и сжимал в блестящих зубах белоснежный страшный предмет вытянутой формы, на конце которого болталась крохотная ладошка.
IV
Крик мертвеца
Впечатление, которое произвел на меня крик мертвого человека, многократно усилило и обострило во мне ужас и чувство отвращения, омрачившие последние годы нашей совместной работы с доктором Гербертом Вестом. Разумеется, в том, что крик мертвеца вызвал ужас, нет ничего удивительного — такой опыт нельзя назвать ни приятным, ни обычным. Однако в моей жизни это происходило не впервые. И следовательно, ощущения были вызваны конкретными обстоятельствами. К тому же страх мой не имел отношения к воплям покойного. Он происходил из другого источника.
"Пойдем вместе, — прошептал он. — Откликнуться все равно придется. Кто знает, может быть, это пациент. Бывают же идиоты, которые ломятся в заднюю дверь!"
Дело в том, что научные интересы Веста, для которого я долгое время оставался верным товарищем, коллегой, единомышленником и помощником, простирались далее, чем это обычно бывает у провинциальных врачей. Именно поэтому, открывая практику в городке под названием Болтон, он выбрал для жилья и работы дом в стороне от прочего жилья и вблизи кладбища для бедняков. Если говорить коротко и называть вещи своими именами, то единственной и всепоглощающей страстью моего приятеля было тайное изучение феномена человеческой жизни и механизма ее прекращения. Изучение, целью которого являлась реанимация мертвых посредством внутривенной инъекции некоего возбуждающего эликсира. Для своих отвратительных экспериментов Вест должен был постоянно добывать свежие тела. Причем очень свежие (малейшее разложение наносило непоправимый урон клеткам мозга) и обязательно человеческие (каждому организму необходима своя инъекция). На начальном этапе Вест убивал и использовал для опытов кроликов и морских свинок, но эта дорога завела его в тупик: ни один эксперимент не удался в полной мере, потому что тушки были в плохом состоянии (протухшие). Требовались тела, которые едва покинула жизнь, без единой клетки, подвергшейся тлению, чтобы организм был готов получить новый импульс и возродиться. Теплилась надежда, что эта новая, искусственная жизнь может стать вечной благодаря повторению аналогичных инъекций. Однако, как показали исследования, естественные токи жизни к действию эликсира безразличны. Иными словами, чтобы по собственному хотению запустить жизненный процесс, его обычный ход должен прекратиться: тело должно быть еще очень свежим, но уже совершенно мертвым.
За решение этой фантастической задачи мы с Вестом взялись, будучи студентами медицинского факультета Мискатонского университета в Аркхеме. Именно тогда мы вдруг впервые отчетливо осознали, что жизненный цикл имеет механическую природу.
С тех пор минуло семь лет, но Вест внешне никак не изменился — по-прежнему невысокий, светловолосый, чисто выбритый, с негромким и спокойным голосом, в очках. Лишь редкие отблески цвета стали в глубине все тех же голубых глаз свидетельствовали о том, что годы, проведенные в пугающих научных поисках и отвратительных экспериментах, ожесточили его характер и добавили одержимости. Опыты, которые мы ставили, нередко имели ужасающие последствия: в результате неполной или дефектной реанимации оживляющие растворы различного состава обращали комья кладбищенской глины в омерзительные, чудовищные и безмозглые существа.