Зомбосвят
Шрифт:
На осмотр внутренних помещений ушло немного времени. Фактически, тут особо и нечего было осматривать. Мертвецов внутри не оказалось, как не оказалось ничего съестного. На последнее, впрочем, они и не надеялись. Наверняка по этой трассе за минувший год с лишним успело проехать немало людей, и эти люди выгребли все, что можно было употребить в пищу без риска для жизни.
Вооружившись зажигалкой, Костя не поленился досконально осмотреть крошечное складское помещение, но единственным его трофеем оказался пакетик кофе из серии – три в одном. Костя, однако, порадовался и этой находке.
– Я уже
Тут он был прав – чай в Цитадели был на любителя. На любителя экстремальной уринотерапии. Что он был без сахара, это еще как-то можно было стерпеть. Но его специфический цвет, и, главное, вкус, наводили на определенные подозрения.
– Если уж устраивать чаепитие, то по всем канонам, – сказал Павел, ногами вороша мусор на полу магазинчика. – Вот найдем конфет, подходящую посуду, живописное местечко….
– Да, короче, попили чаю, – проворчал Костя. – Ты, братец, времена попутал. На дворе пушной зверек всемирного масштаба, не забыл? Конфеты, бабушкин сервиз…. Тут бы хоть как-нибудь, из консервной банки да с плесневелыми сухарями, и уже, считай, банкет.
– В тебе говорит чернорабочий, – поддел друга Павел, и рассмеялся.
Костя обиженно нахмурился.
– Ничего подобного, – проворчал он. – Просто пытаюсь жить по средствам. Найдем конфет, я конфет поем. А не найдем, я и без них обойдусь. Хотя, я бы с куда больше охотой приголубил банку-другую пива.
– Это да, – согласился Павел. – Пиво и орешки – самое лучшее чаепитие. Ну, как полезем за коньяком, заодно и себе прихватим.
Он хотел добавить, что ничто не мешает им хорошенько оторваться, раз уж выпала возможность, лишь бы найти для этого безопасное место, дабы не быть съеденными заживо в состоянии сильного алкогольного опьянения, но тут оба они услышали рев мотора. Тот нарастал с каждой секундой. К заправке приближался автомобиль.
Тот факт, что на том автомобиле едут живые люди, ничуть не обрадовал друзей. Нынче люди пошли такие, что в плане опасности могли дать фору даже мертвецам. И столкновение с ними не сулило ничего хорошего.
Костя рванулся к двери, намереваясь затащить внутрь велосипеды, дабы те не выдали их, но Павел поймал друга за руку и сказал:
– Поздно! Заметят.
Он был прав. Звук мотора был уже совсем близко.
– Что будем делать? – спросил Костя.
На самом деле спрашивал он о том, как они решат поступить: откроют огонь сразу, едва представится такая возможность, или попытаются разойтись с неизвестными миром. Павел, впрочем, прекрасно понял, что имел в виду друг.
– Посмотрим, как пойдет, – ответил он.
Они поспешили спрятаться за прилавок и присесть на корточки. Павел опустил дробовик на пол и вытащил из кобуры пистолет. Костя остался при ружье.
Шум мотора достиг своего апогея, прогрохотал где-то рядом, и резко оборвался. Неизвестные заехали на заправку и заглушили двигатель.
Павел услышал, как хлопнули двери, затем он различил голоса, но не сумел разобрать слов.
– Велики заметят, поймут, что мы внутри, – запаниковал Костя, нервно тиская дробовик вспотевшими ладонями. – Гранату кинут. А что? Я бы так и сделал. Я бы кинул сразу две….
– Тихо! – шикнул на него Павел.
– Не надо было внутри оставаться, – опять затянул свое Костя.
– Да тихо ты!
Едва он успел сказать это, как скрипнула входная дверь.
– Миш, ну что там? – прозвучал женский голос. Судя по нему, женщине было лет тридцать, или около того.
Послышались специфические звуки – это Миша громко втягивал заложенным носом воздух магазинчика. Похоже, он тоже был в курсе того, что зомби имеют привычку источать трупный смрад, которым пропитывают места своей постоянной дислокации.
– Да вроде чисто, – ответил, наконец, мужчина, вероятно – тот самый Миша. Судя по голосу, ему тоже было в районе тридцати.
– Мертвяками не воняет? – спросила женщина.
– Нет, – отозвался Миша. – Кать, возьми фонарь из машины, тут внутри темно.
Костя слегка толкнул Павла локтем, поднял руку и показал два пальца. Павел понял пантомиму друга. Двое. Всего двое. Если двое, то им крупно повезло. Впрочем, на деле людей могло оказаться значительно больше.
Вернулась Катя, и не с пустыми руками. Внезапно полумрак магазинчика рассек вспыхнувший луч яркого света. Он медленно скользнул по стенам – прибывшие люди изучали помещение.
– Да, все чисто, – резюмировал Миша. – И это касается не только мертвецов.
Они вошли внутрь. Павел прекрасно слышал, как под их подошвами хрустят осколки разбитых бутылок и куски полиэтилена.
– Похоже, мы тут не первые, – разочарованно заметила Катя. Она, как и ее кавалер, сообразила, что здесь им едва ли удастся чем-то поживиться.
– И не вторые, – добавил Миша.
Они прошлись по помещению, осматривая его. Луч фонаря скользил по стенам, иногда резко проносясь над головами затаившихся за прилавком друзей.
– Да, пусто, – констатировал Миша. – Можно было не останавливаться. Ну, что, поехали дальше?
– Мы с самой полуночи едем, – капризным тоном произнесла Катя. – У меня все тело затекло. Дай немного размяться.
– Да я и сам устал. Но ты же знаешь, нам нужно запастись едой. Кто знает, что там, на юге.
– Там тепло, – промурлыкала Катя. – Солнце. Пляжи. Море. Скорее бы туда добраться.
Павел сообразил, что парочка собралась на зимовку в теплые края. В принципе, это тоже был план. Он вспомнил, как провел прошлую зиму, и невольно вздрогнул. В деревенской избе, которую он избрал своей резиденцией, было холодно, сколько бы он ни топил старую печку. Из окон стабильно сквозило, и это безобразие невозможно было пресечь. Он пытался залепить их клейкой лентой, затыкал щели ватой, выдранной из старого одеяла, но ничего не помогало. Целыми днями ему приходилось искать дрова, разбирая на оные соседние постройки. Готовить еду на печи тоже оказалось непросто. Павел как-то привык к газовой плите, и столкновение с технологиями девятнадцатого века далось ему нелегко. В общем, зимовка выдалась мрачной и тяжкой. К тому же, он запас недостаточное количество парафиновых свечей, и последний месяц сидел практически в темноте. Особенно весело было вечерами. Сидишь такой во тьме, за окнами падает снег, а вокруг гробовая тишина. И только дрова то и дело потрескивают в печи.