Зона испытаний
Шрифт:
«Цыганочка» игралась для Марины, и, пока она шла. выступая, откинувшись и прогнув спину, танца вроде и не было, ей до него еще дойти нужно было, добраться, грудью раздвинуть взгляды – завистливые и восторженные, наивно-радостные – и с прищуром, с косинкой.
Прошлась по кругу на своих сильных ногах – и стоп!
Тишина секунду… И – вкрадчиво-тихо, а там все громче, все учащаясь, пошла музыка, принялись дробить, частить рядышком черные туфельки! Касаясь клавишей очень коротко, аккордеонист рывками разводил и сжимал мехи, и оттого казалось,
Эх, «Цыганочка»! Нет шальнее пляски! В самом слове-то ласковом и очарование, и нежность, а вольность, и страсть! «Цыганочку» вроде и не плясать идут, а бросаются на зов красавицы – пьянит, дурманит, завораживает вольный напев!
Кто-то сунулся было в пару к Марине, но – урезонили, убрался добровольно-принудительно. И то: не лезь не в масть, не порть удовольствие!
За те полмесяца, покамест С-07 поднимали огромными надувными подушками, устанавливали на колеса, а затем расчищали путь и двумя тракторами буксировали до аэродрома, Козлевич успел сделать Марине предложение и получить ее согласие – к немалому удивлению всей деревни, сестер Марины и Гая-Самари.
Теперь, через пятнадцать лет, она была уже матерью шестерых детей, и с каждым новым прибавлением в семействе Козлевич все сильнее любил свою Марину. Ему и в голову не приходило, что он может куда-то уехать отдыхать, то есть, по его разумению, вдруг остаться на какое-то время без Марины…
– Как твои наследники, здоровы? – спросил Гай, поглядывая в ту сторону аэродрома, откуда должна была появиться спарка.
– Растут. Штанов не напасешься…
Он не договорил – в комнату вбежал диспетчер.
– Донат Кузьмич! Со спаркой нелады! Давай на КДП!
– Что говорят?
– С двигателем чего-то!
– Тянут на аэродром?
– Да.
– Врача вызвал?
– Побежала!..
– Разворот вправо и на обратный курс! – напомнили с земли
– Понял. Разворот вправо и на обратный курс.
Это был конец зоны, и на контрольном пункте опасались, что они могут выскочить на трассу Аэрофлота.
Но Чернорай уже делал боевой разворот и, когда спарка легла курсом на аэродром, Долотов взял управление.
– На сегодня все.
Все так все. Чернорай откинулся на сиденье. Можно было отдохнуть до посадки, которую по заданию надлежало сделать ему. Но вскоре звук двигателя изменился, стал расслабленно пульсирующим, и Чернорай невольно посмотрел на приборы. Стрелка одного из них стояла на критической отметке.
– Температура? – спросил он.
– Да.
Чернорай вспомнил Юру Владимирова, на самолете которого прогорела жаровая труба и огонь покоробил привода рулей.
– Как управление? – спросил Чернорай.
– В порядке.
Чернорай хотел напомнить Долотову о случае с Владимировым, но промолчал: задача второго – не мешать первому.
Долотов прибрал обороты почти до минимальных, затем выключил двигатель и доложил на аэродром о неисправности. В самолете стало тихо, как в планере.
– Сто девятый, ваша высота? – послышалось с земли.
– Высота четыре тысячи пятьсот, – ответил Долотов.
– Ваше решение?
– Готовьте полосу.
– Вас понял, полоса обеспечена!
– И проследите за мной. Дайте пеленг и удаление. Как погода над полосой?
– Ваше удаление двадцать километров. Облачность восемь баллов. Нижняя кромка пятьсот метров, верхняя тысячу семьсот. Выходите на привод!.. Ваша высота?
– Высота четыре тысячи.
После небольшой паузы снова заговорил руководитель полетов:
– Сто девятый, предупреждаю: согласно инструкции вы должны катапультироваться. Как поняли?
– Вас понял.
– С ходу можете не выйти к полосе! Повторяю: плотная облачность!
Некоторое время Долотов молчал, затем обратился к Чернораю:
– Я могу промазать… Слышишь?
– Ну?
– В крайней случае один я успею выскочить. Вдвоем нет.
– Успеем оба.
– Нет. Ты покинешь самолет перед входом в облака. – И, не дождавшись ответа, сказал: – Приготовься. Как понял?
– Понял. Ты на подходе попробуй запустить двигатель – Тогда, может быть, удастся довернуть на полосу.
– Да. Ты когда-нибудь пользовался этой адской машиной?
– Бог миловал.
– Если не сработает автоматика, фонарь сбрасывай вручную.
– Да. Скорость снижения вроде нормальная?
Долотов не ответил – заговорила земля.
– Я – первый! Сто девятый, как на борту? – Долотов узнал голос Гая-Самари.
– Я сто девятый. Засеките место, сейчас катапультируется второй!
– Вас понял!.. – Земля замолчала.
– Приготовился?
– Да. – Чернорай поглядел на высотомер: стрелка миновала отметку 2000.
– Пошел!
– Понял. – Он мысленно повторил все необходимые операция и с удовлетворением убедился, что хорошо помнит все, чему его учили «спасенцы». Помнит, что он должен делать сам и что сработает автоматически; помнят, как освободиться от кресла в падении; как подключается к маске парашютный кислородный баллончик, который, впрочем, на этой высоте не понадобится… Вспомнил даже, что в чаше сиденья, где раньше помещался запасной парашют, теперь упаковано все необходимое, чтобы подкрепиться, в случае, если придется долго добираться к людям.
– Ну! – напутственно сказал он себе и, опустив на лицо светофильтр защитного шлема, потянул кверху снятые с предохранителя красно-белые ручки катапульты.
С резкий хлопком оторвалась и улетела остеклененная крышка кабины, ремни плотно прижали его к сиденью и спинке кресла, ручка сама собой отодвинулась вперед, Убрались до упора педали управления.
Сжавшись в предощущении толчка, Чернорай решительно надавил на полосатые рукоятки.
Удар!..
Его резко подтолкнуло вверх. Перед глазами метнулось облако дыма… В голову тупо ударило встречным потоком…