Зона поражения

Бородыня Александр Сергеевич

— Невероятно! — сказал Макар Иванович и зачем-то посмотрел на Зою.

Зоя не захотела присесть, стояла возле металлических шкафчиков и тоже смотрела в окно.

— Как вы догадались? — спросила она тихо.

Дмитриев промолчал. Хлопала дверь, входили и выходили какие-то люди, звонил телефон. Ревели моторы грузовиков, и за их ревом совершенно пропадал треск несоразмерно большого стационарного дозиметра.

— Вон там, на четвертом этаже ее квартира. — Зоя осторожно присела рядом. — Татьяна зациклилась на этой квартире, как я на шубе. Столько лет мучилась по коммуналкам… А потом ее мужу дали работу в Припяти. Они, собственно, из-за квартиры сюда и переехали.

Понимаете? — Дмитриев кивнул осторожно. — После Москвы, когда Ивана она похоронила, я затащила ее к себе в гости. Неловко получилось. У меня в Киеве родная сестра живет, у нее двухкомнатная в центре. Я, конечно, пыталась объяснить, что квартира не моя, а сестры, но что тут объяснишь-то. Всю ночь просидели, водку пили, а потом она и говорит вдруг: ковер жалко… Без связи с разговором, просто так, про обои новые припомнила… Взяла на колени шубу эту мою проклятую, свернула и, как ребенка, качает… А дети тогда ее еще живы были оба. Домой поеду, говорит, а я и подумала, что умом, похоже, Татьяна двинулась… Что еще было подумать? Но конечно, всерьез не восприняла тогда, что она действительно домой к себе в Припять полезет…

Со стороны города подъехала еще одна машина, металлический кузов так сильно отражал солнце, что Макар Иванович даже прищурился, не поверил своим глазам. «Кадиллак». Дверца распахнулась, вышел человек в комбинезоне. Шлема на человеке никакого не было, и Дмитриев сразу узнал его. У этого чиновника из Министерства энергетики он в прошлый раз брал интервью. Неприятная личность. Опираясь на непроверенную информацию, Дмитриев пытался тогда выудить хоть что-нибудь, поймать этого человека на слове, но ничего не вышло. Скользкий оказался очень. Макар Иванович пошел на попятную, и расстались они в самых теплых отношениях.

— Я хотела ее как-то удержать… — шептала Зоя. — Но как ты удержишь? Что ей скажешь?..

Но он уже не слушал. В памяти Макара Ивановича всплыла фамилия чиновника: «Туманов! Именно так, Анатолий Сергеевич, подозревается в особо крупных хищениях государственной собственности, но никаких доказательств нет. Скользкий, как угорь, сволочь. И связи у него, на самом верху в Киеве, да, пожалуй, и в Москве связи…»

Дмитриев вдруг сообразил, что этот человек и здесь обладает немалой властью. Он вошел в помещение дежурки, сильно оттолкнул дверь и сразу расстегнул комбинезон. Металлический ремешок прошел между тонких пальцев, и из-под белой сверкающей ткани появился дорогой серый пиджак.

— Ну, пройдете вы по этому дому, — раздраженно говорил он, обращаясь к угрюмому оперативнику в бронежилете, вошедшему следом, — убедитесь. Это же полный бред. Пойдите, убедитесь. Почему вы решили, что я против? Если вас это успокоит, пожалуйста. Но, повторяю, это смешно! — Он полностью снял с себя комбинезон и присел на табурет, надевая и зашнуровывая вынутые из шкафчика блестящие полуботинки. И вдруг кивнул в сторону Дмитриева: — Вот, пожалуйста, прессу с собой можете прихватить! Макар Иванович, не желаете поохотиться за призраками?

— А что, в Припяти привидения завелись?

— Слишком большие смены, — устало сказал щеголеватый чиновник. — Держат несчастных ментов сутками под дождем. Вот они и сходят с ума. То им женщина почудится в опломбированном здании, то не понравится, что канализационный люк заклинило… Кой черт, вообще, кому это в голову пришло гаишника в канализацию пустить? — спросил он, обращаясь уже к оперативнику. — Для работ в канализации вообще требуется специальное разрешение!

— Значит, призрак женщины? — спросил Дмитриев. — Это в башне, что ли?

— На четвертом этаже! — зло проинформировал Туманов. — Видите ли, постовому показалось, что он видел на занавеси женский силуэт. Кой черт силуэт, когда башня вообще обесточена!

Зоя вздрогнула. Почувствовав ее напряжение, Дмитриев поднялся, размял ноги. Лицо Зои заметно побледнело, щеки впали, глаза опять выглядели сумасшедшими — они расширились, теряя цвет. В любую секунду женщина могла сорваться.

— Так что призраки! — сказал Туманов. — Пойдете смотреть или все-таки нелюбопытно?

— Почему же, любопытно. Но не могу. Задержан до выяснения!

— За что же задержаны? — Чиновник позволил себе улыбку. — Неужели и корочка ваша не помогла?

— За глупость, — сказал Дмитриев, уже зная свой следующий ход. — Честное слово, хуже, чем в Чечне. Вообще на удостоверение не посмотрели.

— Так в чем же провинились-то?

— А я вообще ни в чем не провинился! — сказал журналист весело. — Вышел из машины по нужде, смотрю, в кустах рюкзачок. Замерил его — страшное дело! Счетчик как муха зажужжал! Ну и решил, лучше бы его внутрь за проволоку бросить, а то мало ли?

— Ерунда! — сказал чиновник. — Я поговорю с ними, поезжайте, Макар Иванович, посмотрите город… Я, знаете, большой поклонник вашего стиля… Красиво пишете. Правду пишете. Никаких фантазий. — Он голосом подчеркнул. — Никаких условно-проверенных фактов. Если хотите, возьмите мой «Кадиллак», поезжайте. А дама что, с вами?..

Затягивая галстук, чиновник остановился перед Зоей. Лицо его было освещено солнцем. Он протягивал руку:

— Туманов Анатолий.

— Зоя! — Она уже взяла себя в руки, настолько справилась, что даже щеки чуть порозовели. — Корреспондент, «События и факты».

— С удовольствием прочту вашу статью. У красивой женщины обычно бывает изящный слог! Впрочем, шучу! Поезжайте-поезжайте. Экскурсия по мертвому городу — это любопытно. Но вообще не рекомендую здесь долго задерживаться. Мужчинам плохо, женщинам здесь совсем нельзя!

12

У шлагбаума произошла какая-то заминка: неприятное навязчивое гудение холостых двигателей, нервное постукивание солдатских сапог, ругань сквозь зубы. Макар Иванович посмотрел. Через маленькое окно было видно скопление машин. Мелькнула в воздухе желто-черная палочка регулировщика. Дмитриев даже улыбнулся, несмотря на день, палочка была подсвечена и сильно дрожала. Перекрывая шум моторов, шоферы негромко матерились, но из машин своих все-таки не выходили. В ответ слышался такой же отборный хриплый усталый мат.

— Придется немножко подождать! — сказал Туманов, также выглянув в окно. — Но думаю, минут через двадцать рассосется. Максимум полчаса. — Он протянул руку, хотел дружески похлопать Дмитриева по плечу, но в последнюю минуту передумал. — Вы просто обязаны все это посмотреть. Вашу газету ведь и в Киеве читают. «События и факты»! — Он выделил название голосом. — Вы должны рассказать нашему обывателю, что призраков никаких нет. Вам наш обыватель только и поверит, — резко перескочив с пафоса на доверительный тон, он после маленькой паузы продолжил: — Знаете, Макар Иванович, ведь слухи и домыслы — это самое страшное, что бывает, а если к этому радиоактивному кошмару еще и мистику приплести… Ваша газета часто цитирует из Ивана Богослова… Как это там у вас: Полынь-Звезда, Конь Бледный… — Туманов расправил снятый комбинезон, застегнул зачем-то его и, вдруг повернувшись, уперся смеющимися глазами в глаза Зои. — Вы, я вижу, уже напугались? Не нужно бояться… Если наши доблестные журналисты начнут бояться, кто же народ будет успокаивать?