Зона поражения
Шрифт:
В нескольких шагах от тела Сурин остановился. Татьяна была мертва. Она выбросилась из окна вполне грамотно, головой вниз, по неестественному положению, по надлому замершей ее фигуры, с размаху воткнувшейся в асфальт, можно было догадаться: смерть наступила мгновенно.
Глава седьмая
Любить будем так
1
Короткая стрижка совершенно изменила облик. Теперь в середине весны он носил изящный костюм, серый шикарный плащ и светлые легкие
За прошедший месяц, потеряв в весе килограмм пятнадцать, Максим Данилович как-то со всею ясностью ощутил, что скоро вообще растает весь. Он перестал думать о приближении смерти, полностью переключившись на удовольствия жизни. Он пытался прожить маленький остаток как можно полнее, приятнее. Сузившееся лицо, смотрящее из зеркала, уже несло на себе желтый отпечаток гибели, но зато теперь щеки были тщательно выбриты (сколько лет он, пребывая в пьяном тупом безумии, вообще не приводил себя в порядок), а воротничок рубашки сверкал белизной. Каждое утро Зинаида приносила из прачечной свежее белье. Он был против, хотел покупать новые, посчитал, что даже если вот так каждый день менять рубашку на новую, то в тридцать, сорок, максимум пятьдесят рубашек он вполне уложится, но Зинаида пошла на скандал, и от идеи пришлось отказаться.
Прошло больше месяца после невероятной вылазки в Припять. Шубы перенесли в небольшой гараж и спрятали под брезентом, благо в Киеве практически нет радиационного контроля. Грузовик Максим Данилович, отъехав от города километров на сорок, просто отправил в Днепр. Никогда в жизни до сих пор он не топил машин и теперь, наблюдая, как быстро с бульканьем погружается в темную воду, исчезает металлический кузов, испытал даже что-то сходное с грустью.
Двухкомнатная чистенькая квартирка Зинаиды была на втором этаже, и, поселившись у нее, Максим Данилович мог легко прямо из окна увидеть гараж, где спрятаны шубы. Погода была ясная, дождь и сумерки ушли вместе с концом марта. По утрам, делая гимнастику, он прищуривал глаза, смотрел, как белая жестяная крыша гаража отражает солнце.
Две шубы странным образом продались через комиссионки в следующие после возвращения три дня, но остальные застряли. Получив по телефону подтверждение, что третья шуба продана, Зинаида чудом избежала ареста. Хорошо, сдавали товар по липовому паспорту. Осторожно навели справки, и выяснилось, что по какой-то причине теперь в Киеве при приемке все меха подвергаются строжайшему радиационному контролю.
— Через магазины больше не получится! — сказала Зинаида, распаковывая, вынимая из коробки и встряхивая в полутьме гаража очередное изысканное изделие. — Эту штуку по каталогу знаешь как оценили? Полжизни можно за эти деньги…
— Так это когда было?
— Какая разница, когда было, — неожиданно разозлилась Зинаида. — Шуба живет долго, если ее не портить. — Она осторожно провела полными белыми пальцами по меху. — Не хорек тебе какой, не кролик… Такую штуку мастер по нескольку лет делает. Она в единственном экземпляре… По высоте, по ширине вымерял, каждый
— Они же грязные!
— Грязные! — кивнула согласно Зинаида. — Вот мы их за бесценок и отдаем. Были б они еще и чистые…
В солнечном луче золотой мех переливался длинной мягкой волной.
— По-моему, у нас хватает денег! Обойдемся!.. — возразил Максим Данилович. — Шестьдесят тысяч вроде есть? Если по две тысячи в день тратить, на месяц хватит…
Зинаида отшвырнула шубу и неожиданно повернулась к нему.
— Тебе хватит! — сказала она. — Я умирать не собираюсь. Доктора больше нет. Бесплатно меня теперь никто оперировать не станет. Я вчера получила результаты анализов, я операбельная.
— Как это?
— Развитие опухоли прекратилось. Но бесплатно кто же мне сделает? Ни в Киеве, ни в Москве такие операции не проводят. Нужно ехать в Швейцарию. Сам пойми, какие деньги! Кроме того, если не будет денег на лекарства, от боли загнемся оба.
— Значит, нужно что-то еще придумать!
— Хотя бы еще пара штук продалась! — Зинаида присела прямо на шубу. В полутьме гаража, разрезанной солнечным узким лучом, она показалась Максиму совсем молоденькой. — И потом, ты же хотел, кажется, семью свою обеспечить. Или передумал уже?
2
Узнав из газет о происшедшем в МОЦ, Зинаида расстроилась. Чтобы отвести от себя всякие подозрения, она исправно ездила в онкологический центр, сдавала анализы, оформляла документы на операцию, осторожно наводила справки, но ясности не прибавилось. После возвращения она будто утратила почву под ногами, хотя признаться в этом не хотела. Максим Данилович понимал, что Зинаида, уже рассчитав все свои месяцы и дни до самой смерти, имела конкретный план, а теперь ситуация переменилась, и нужно было перестраиваться.
Из киевских газет следовало: Тимофеева убил душевнобольной санитар. И в это можно было поверить. Максим Данилович хорошо запомнил этого самого санитара по фамилии Макаренко, садиста-патологоанатома, окровавленным скальпелем лепившего с натуры из мертвой радиоактивной плоти портрет еще живого человека. Газеты писали, что Макаренко был наркоманом, и это тоже соответствовало представлениям Максима Даниловича.
Единственный человек, которого они знали, кроме доктора, была Алевтина — медицинская сестра. Также из газет выяснилось, что Алевтину обвиняют в непреднамеренном убийстве Макаренко с целью самообороны и она отпущена до суда под подписку о невыезде. Не рискуя пользоваться телефоном в квартире, Максим Данилович позвонил ей из автомата.
Разговор получился короткий и жесткий. По ее напряженному голосу и по щелчкам в трубке с первого же слова стало понятно, что предосторожности ненапрасны, телефон слушают. Алевтина, конечно, узнала голос шофера, но не стала его выдавать.
— Вас неправильно соединили! — сказала она. — Пожалуйста, набирайте правильно номер!
Но уже вечером того же дня Алевтина позвонила сама. В этот день легли рано: не было и девяти. Телефонный звонок застал Максима Даниловича в постели. Он неохотно откинул толстое одеяло, но ноги спустить не успел, Зинаида опередила: