Зона зла
Шрифт:
– Это тот случай, Мишин, когда лучше ногами вперед.
– Понял.
Мишин опустился на колени, лег на живот и, как червяк, стал втягивать тело в укрытие. Пещерка оказалась глубокой, и он забрался так далеко, что от выходного отверстия его отделяло не менее чем два метра. Духов нагнулся к укрытию.
– Все, Мишин, оставайся. Я пошел. Мне тут отсвечивать ни к чему.
Мишин услыхал, как захрустели камни под ногами уходившего майора. Несколько минут спустя вокруг стало тихо.
Очень быстро Мишин понял, что лежать в узкой
Он выгребал и убирал один камень, но тут же выяснялось, что тело начинал мучить другой.
Скоро стало настолько темно, что Мишин перестал видеть вход в свою берлогу. Неподалеку заскрипели, зашуршали камни. Судя по всему, подошедших было двое. И сразу они заговорили.
– Не нравится мне это. – Голос, произнесший фразу, звучал без акцента, чисто по-русски.
– Чера? – спросил второй, несомненно афганец. – Почему?
– Здесь легко подслушать. Много камней, нетрудно спрятаться.
– На. – Афганец говорил уверенно. – Нет. Инджа хуб – здесь хорошо.
– Инджа, инджа, – недовольно пробурчал русский. – Ты уйдешь, а меня возьмут за задницу и к ногтю.
– На, на, не боись.
Мишин лежал, затаив дыхание: пугало, не станут ли его искать. Если собеседники знают о существовании норы, достаточно осветить ее нутро фонариком, обнаружить опасного свидетеля и аккуратно пристукнуть его. От напряжения как-то само собой прекратилось ощущение неудобства от лежания на острых камнях.
Через некоторое время собеседники отошли в сторону, сели на камни и о чем-то долго беседовали вполголоса. Курили. Мишин их не видел, но запах табачного дыма до него долетал.
Час спустя встретившиеся распрощались, и звук их шагов удалился в разные стороны. Однако это не давало Мишину уверенности, что можно покинуть укрытие. Он оставался в нем до рассвета. С первыми лучами солнца появился Духов.
– Приходили? – Голос майора выдавал крайнюю заинтересованность.
– Были.
– О чем говорили, понял?
– Сидели в стороне. Вначале подошли совсем близко. Потом отдалились.
Мишин слово в слово повторил все, что ему удалось услыхать. Духов удовлетворенно кивал.
– Добро, Мишин. Теперь откровенно: сильно перетрухал?
– Как сказать. В общем, дело малоприятное.
– Хорошо. Сейчас вернемся, ты отдыхай. Вечером пойдем опять. В другое место. Надо точно установить, кто с кем встречается…
Очередной секрет Духов расположил в глинобитных развалинах неподалеку от гарнизона. Здесь раньше был караван-сарай, или, по-русски, постоялый двор на большом тракте. Его окружала высокая глухая стена, сложенная из саманного кирпича. Теперь сооружение, брошенное всеми, пустовало.
Года три назад отряд моджахедов устроил за стенами караван-сарая засаду. К невезению противника командир полка мотострелков, двигавшихся по дороге, издали
После первых же выстрелов из засады мощный залп накрыл караван-сарай. Никому из моджахедов уйти с поля боя не удалось. С той поры за развалинами у них сохранилась слава места неудачного. Устраивать здесь засады боевики больше не рисковали.
Мишин просидел в развалинах до утра. На этот раз он больше боялся, как бы рядом не появились змея или скорпион. Чем-чем, а этой гадостью Афганистан богат в полной мере.
Двух человек, пришедших на конспиративную встречу, Мишин разглядел в той мере, в какой это позволил сделать зыбкий голубоватый свет луны, народившейся заново.
Утром в своей палатке Духов спросил:
– Голоса запомнил?
– Думаю, да.
– Хорошо, Мишин, сейчас каждый из наших, не заходя сюда, за тентом произнесет фразу. Попробуй определить того, кто ночью был в развалинах.
Майор подошел к выходу, высунул голову наружу.
– Серов, начинайте.
К тенту стали по одному подходить люди. Все произносили дурацкую, не имевшую смысла фразу: «Что говорить, когда нечего говорить». Произносили и тут же удалялись.
– Этот! – сказал Мишин, услышав голос пятого человека. Сердце заколотилось, ладони вспотели.
– Не ошибся?
– Нет.
– Может, пройдемся еще разок, для верности?
– Давайте.
И снова Мишин сказал: «Этот». Но в голосе его прозвучала растерянность.
– Что-то не так? – Духов вскинул брови.
– Это голос второго. Афганца…
Духов покачал головой.
– Опознать их по виду сумеешь?
– Постараюсь.
– Пошли.
Взвод «спецов» в камуфляже, выцветшем, испятнанном потеками соли, стоял в шеренгу по одному. Мишин долго не думал.
– Второй с правого фланга, третий с левого. Они.
Спецназовцы засмеялись. Заулыбался и Духов.
– Не обижайся, Мишин. Это была проверка. Оба парня – наши. Свои. В первый раз ты слышал только их голоса. Во второй – видел фигуры. Не верю, что не боялся. Но запомнил. Значит, дело ставишь выше собственного страха. Для нас это главное. И еще, Мишин, сделай вывод. Опасность тебе не угрожала, но ты боялся. Значит, наш страх возникает не оттого, что опасность рядом, а потому что мы думаем о ее существовании. Короче, сами себя заставляем дрожать…
Мишин понимал, что его одурачили, но не хотел показывать ни обиды, ни возмущения.
Над ним не смеялись. Его испытывали, и он ничем не унизил себя в этой проверке.
Уже два дня спустя Мишина пригласил в свою палатку Духов. Он сидел за раскладным столиком, обложившись аэроснимками и топографическими картами. Посмотрел на сапера задумчиво.
– Вот что, Сергей…
Такое обращение оказалось неожиданным, и Мишин сразу не понял, что командир обратился к нему. Когда понял, улыбнулся довольно.