Зонтик для Земли
Шрифт:
Остап беззаботно улыбнулся и последовал примеру академика: поклонился товарищам и картинно шаркнул ножкой.
– И еще они говорят, – продолжал переводить беседу пленников-монголов Курбанов, – что Шогур отправил на ловлю волков пятерых лучших охотников, которые через две ночи привезут пойманных зверей в лагерь. Вот почему Шогур будет торопиться со строительством подземного зоопарка. Такие вот дела, коллеги! Думайте, как выбираться из нашего "гостеприимного" отеля! А теперь, уважаемые господа, приступим к вечерней трапезе… Приятного всем аппетита!
В бурдюках оказалась прохладная вкусная вода. Еду и питье разделили поровну между путешественниками и монголами.
После ужина уставшие обитатели тюремной ямы попадали на холодный глиняный пол и уснули мертвым сном. Только один человек не спал, а сидел на корточках в углу ямы и, подняв голову вверх, тоскливо смотрел на месяц, ярко озарявший пристанище узников, – это был студент-историк Юрий Озеран.
Иногда к узилищу подходил часовой с луком в руках и саблей на боку. Он наклонялся к решетке, подолгу рассматривал спящих на полу пленников, что-то бормотал себе под нос и уходил.
Из леса доносился скрип деревьев, – поднялся ветер, где-то ухал филин, что-то кричали друг другу часовые, охранявшие периметр лагеря, фыркали лошади.
Наступила ночь древнего двенадцатого века, так недружелюбно встретившего первых путешественников во времени и пространстве.
Едва первые лучи солнца озарили улус, решетку отодвинули в сторону и в яму опустили деревянную лестницу. Пожилой воин с длинной рыжей бородой наклонился к яме и что-то отрывисто крикнул. Пленники-монголы вскочили с пола и начали по одному подниматься по лестнице наверх.
Воин опять что-то крикнул.
– Нас тоже приглашают, – тихо перевел Озеран и первым подошел к лестнице.
– Да, коллеги, делать нечего, пошли! – распорядился начальник экспедиции Курбанов и вопросительно посмотрел на студента-историка. – Что-то неважно выглядите, Юрий, нездоровиться?
– Нормально, Алим Гургенович! Просто, задумался…
Пленников повели в другой конец лагеря и раздали всем тяжелые железные заступы, деревянные приспособления, похожие на подборочные лопаты, и примитивные носилки, – это были, привязанные к толстым деревянным ручкам, кожи животных.
Тот же старик-воин, – видимо, он был прорабом стройки, – разметил шагами стороны будущей ямы и что-то громко приказал.
– Он сказал: "Копать!" – перевел слова прораба Пастухов.
– Приступаем к работе, коллеги! – распорядился Курбанов. – Всем быть начеку! Возможно, сегодня у нас будет шанс вырваться на свободу!
Все десять пленников приступили к работе: монголы долбили глинистый грунт, путешественники грузили его на носилки и складировали в виде валов по периметру лагеря. Двое часовых, с луками наготове, стерегли работников. Старик следил за работой: заметив медлительность, или не качественное, как ему казалось, исполнение приказаний, он больно стегал провинившегося работника кнутом.
Курбанов, складывая глину на носилки, тихо сказал:
– Всем внимательно слушать. Сигнал к действию – слово «Сибирь». Остап и Константин нейтрализуете лучников, Пастухов и Юрий – старика с нагайкой. Я и воины Тэмуджина, – они уже предупреждены, – атакуем оставшихся противников, – их человек шесть-семь во главе с Шогуром. Наше оружие – кулаки и подручные инструменты: заступы, лопаты, палки. Быть наготове!
В это время раздались громкие крики, топот лошадиных копыт и в лагерь один за другим, осаждая на скаку лошадей, ворвался отряд вооруженных всадников, – их было не менее тридцати человек.
Всадники спешились. Шогур, низко кланяясь высокому, одетому в дорогие одежды воину, подобострастно повторял:
– Да, великий хан! Слушаюсь, мой повелитель!
– Кто это? – спросил Курбанов монгола-пленника.
– Это хан Бурбулай – сын хана Кирилтуха.
– О чем они говорят?
– Бурбулай едет в улус Кирилтуха с богатой добычей, он разорил много мирных улусов. А сейчас они говорят, что через пять ночей разорят улус Тэмуджина, а его убьют.
Надсмотрщик больно стеганул Курбанова кнутом по плечу:
– Работать, трусливый шакал!
Алим Гургенович молча замахал лопатой, а когда старик-воин отошел в строну, сказал:
– Операция по освобождению, коллеги, отменяется – преобладающие силы противника, – ничего не поделаешь! – он многозначительно посмотрел на Озерана.
Юрий понуро опустил голову и, встав рядом с Остапом, начал нагружать глину на носилки.
Воспользовавшись тем, что воин-прораб отошел от пленников к новоприбывшим всадникам, Озеран наклонился к Остапу и что-то начал рассказывать.
– Не понял! – отстранился от друга доктор Задунайский, – Ты что, Юрок, белены объелся?
– Это ты не понял, дружище! – перешел на крик студент. – Через три дня тебя бросят в яму с волками! А за тобой – и меня! Это ты понимаешь?
– И ты предлагаешь мне пойти на поклон к Шогуру? А как же наши товарищи, как твой друг Чингис, которого мы должны найти?
– А ты полагаешь, что нам будет лучше в зубах голодных зверей? А что касается Хана, то я уверен, что его давно убили туземцы, или сожрали волки. Сейчас не о Чингисе надо думать и не о них, – Озеран махнул рукой в сторону остальных членов экспедиции, – а о своей шкуре! Ты как хочешь, а я иду служить Шогуру, – не обессудь: жить хочется!
– Ну, ты и подонок! – Остап справа нанес сильный удар в челюсть студента.
Озеран отлетел в сторону и упал на землю, потом сел, потряс головой и осмотрелся вокруг, – в нескольких метрах от него стоял Шогур, который все это время наблюдал за пленниками.
Монгол злорадно улыбнулся и рукой поманил к себе поверженного юношу. Озеран с трудом встал, его качало из стороны в сторону, подошел к монголу и поклонился.
– Шкура! – рванулся к предателю Остап. – Как я тебя раньше не разглядел?