Зорге. Подвиг и трагедия разведчика
Шрифт:
Зорге недвусмысленно, решительно характеризовал эти "новые пути". Он писал, что японская военщина после захвата Маньчжурии взяла на себя помимо военных функций так же руководство хозяйственным и политическим развитием в стране. Она поставила целью проведение "тотальной мобилизации" любой ценой уже в мирное время. Она провозгласила "всемирную миссию Японии", которая готова "распространить дух японской морали по всему миру".
…В первые дни февраля страна отпраздновала начало весны. Отцы семейств перед храмами и своими домами пригоршнями разбрасывали бобы, приговаривая при этом:
— Счастье — в дом! Черти — вон!
По давнему
Теперь, с опозданием на полмесяца, сведения о намеченном в Японии перевороте поступили, наверное, и в германское посольство. Разумеется, военный атташе в этом случае спешил обсудить их со своим негласным советником. Рихард не возражал.
Зорге жал на педаль акселератора. Машина мчалась на предельной скорости…
* * *
Рихард не ошибся. Полковник Отт, с удовольствием потирая руки, стал выкладывать свои наблюдения, на основании которых он ожидал в ближайшем будущем "разительные перемены".
— Как ты думаешь, когда конкретно это может произойти? — спросил он у Зорге.
Уклоняться от ответа не имело смысла. Наоборот, следовало лишний раз показать свою проницательность. Тем более что Центр уже давно знал о предстоящем перевороте и был готов к его последствиям.
— Я думаю, — ответил Рихард, — это может произойти уже в конце месяца, числа двадцать пятого — двадцать седьмого.
— Превосходно! — потирал руки атташе. — Ты понимаешь, дорогой, что я делаю ставку на Араки. Его призыв "убивайте безжалостно" мне весьма импонирует, хотя, конечно, сам понимаешь, мы не можем согласиться с его утверждением, что японцы выше других народов на Земле. Мы-то знаем, кто выше! — Отт понизил голос и доверительно сказал: — Однако чем скорее произойдет японский "поджог рейхстага", тем лучше!
— Вы, Ойген, большой шутник, — улыбнулся Рихард. А сам подумал: "Приход к власти "фюрера" Араки — это начало войны…".
* * *
26 февраля на рассвете Рихарда поднял с постели телефонный звонок.
— Поздравляю! Свершилось! — Зорге узнал голос Отта.
Да, оправдались худшие опасения: "Молодые офицеры" совершили в Токио военно-фашистский путч. Новости поступали одна за другой, одна тревожнее другой: отряды заговорщиков захватили резиденцию премьер-министра, здание полицейского управления, телеграфно-телефонный узел… Убиты многие деятели из "Корпорации государственных старейшин" — генерал Ватанабэ, лорд-хранитель печати адмирал Сайто, министр финансов Такахаси… Премьер-министр адмирал Окада спасся от заговорщиков, спрятавшись в гробу с телом своего убитого шурина…
Германское посольство гудело. Никто из немецких дипломатов не сдерживал торжествующих улыбок. Связь с Берлином — круглосуточная. Гитлер горячо одобрял переворот.
"Свершилось непоправимое? — Рихард понимал, какое значение имели эти события. — Неужели все повторится и в этой стране: разгул банд со свастикой на ременных бляхах, уничтожение памятников тысячелетней культуры, ужасы концлагерей?.."
Как ни тяжело ему было здесь работать, но он полюбил эту страну, ее приветливый, трудолюбивый и философски видящий природу народ. Полюбил крестьян и рыбаков, ремесленников и художников, людей, которые боролись с землетрясениями и тайфунами, наводнениями и засухой, что так часто обрушивались на острова; людей, умевших радоваться даже малым радостям и так поэтично праздновавших и рождение детей, и время цветения вишни, и день влюбленных, когда звезды Ткачихи и Пастуха, разделенные Серебряной Рекой Млечным Путем, сближаются на полночном небосводе. Хоть и приходится ему жить в этой стране под маской, но Рихард — друг японского народа. И с болью понимает: война столь же опасна для Японии, как и для его родины.
Мятеж, казалось, разрастался. Но время шло, и радость на лицах немецких дипломатов начала сменяться выражением тревоги.
— Да, заговорщиков больше полутора тысяч, они захватили все центральные районы Токио, но почему же их не поддержали гвардейская императорская дивизия, морская пехота, жандармские части? — делился своей тревогой с Рихардом военный атташе. — Почему Араки открыто не возглавил движение "Молодые офицеры"? Араки — хитрая лиса. Тут что-то не так!..
Мимолетная встреча с Ходзуми в парке Хибия. Японский журналист, как всегда, спокоен. Провожая взглядом скользящих по воде лебедей, высказывал свое мнение:
— Заговор должен провалиться. Крупнейшие дзайбацу — на стороне сановников. Кроме того, уже ясно, что заговорщиков не поддерживают офицеры военно-морского флота: морское командование против "континентального плана" Араки. Оно за "оборону на севере и продвижение вперед на юге", то есть за войну на Тихом океане. "Молодых офицеров" не поддержали и гарнизоны в других городах.
Рихард и Ходзуми прогуливались по аллее, останавливались у цветущих деревьев розовой мимозы.
— Но даже если заговор и провалится, все равно усилится влияние фашиствующей военщины на внешнюю политику страны, — говорил Ходзуми. Какой бы ожесточенной ни была драка между группировками, они расходятся лишь в методах подготовки к войне и в сроках ее развязывания.
* * *
Одзаки оказался прав. Через четыре дня мятеж организации "Молодые офицеры" был "умиротворен". Дольше всех сторонники диктатуры держали оборону в здании недостроенного парламента. В обращении к заговорщикам правительство просило "неразумных детей" с миром вернуться в казармы, говоря, что оно даже оправдывало мотивы, побудившие их восстать. "Отдайтесь на милость императора — и вам ничего не будет, — взывало официальное обращение. — Мы поражены вашим мужеством и лояльностью. Вы можете подчиниться, не опасаясь, что вас будут презирать…".
Мятежники отступили. Генерал Араки, тайный вдохновитель заговора, подал в отставку. За ним последовало более пятисот высших офицеров — почти все генералы армии, члены Высшего военного совета, начальники управлений Военного министерства и Генерального штаба, командующие дивизиями, бригадами, полками и даже батальонами. Впрочем, в случае войны их обещали вновь призвать под знамена императора.
Одзаки оказался прав и в другом своем предположении. Заговорщики хотя и потерпели поражение, но оказали влияние на изменение политики империи: вновь сформированное правительство во главе с бывшим послом в Советском Союзе, а затем министром иностранных дел Коки Хиротой стало опираться на поддержку фашистского офицерства.