Зов Иерихона
Шрифт:
25. Зов Иерихона.
Иерихон звал. Молил о помощи. «Я слышу его голос - он печален», - подумал Корб и понял, что начинает сходить с ума. Но он и вправду его слышал! Видимо это гипнотизирующие молитвы Хенны всему виной. Корб разлепил глаза... и обомлел. Это был не мираж. В каком-то смысле город действительно звал и просил о помощи - скрипом деревянных домов, пожираемых огнем. Весь город был объят пламенем. Тесные улочки, почти лабиринты, трепетно принимали как эстафету пламя от одного дома к другому, а ветер раздувал огонь еще сильнее, довершая начатое дело. Объятые всеобщим безумием люди не сразу заметили пожар. Лишь когда запах гари стал удушающим, а от плотного дыма заволокло небо, толпа заволновалась.
– Что? Что там?
– прокатился среди людей один и тот же вопрос. И все вглядывались в даль, пытаясь разобрать среди общего хаоса причину пожара. На площади сновал человек. Он был весь вымазан в саже, одежда его местами обуглилась и свисала с плеч дымящимися лохмотьями. В одной руке он сжимал факел, в другой - канистру с выцветшей надписью «КЕРОСИН». Человек что-то вопил, сыпал проклятиями, плакал, бегал от одного дома к другому, поджигая соломенные крыши. Те сразу же разрастались красными цветами огня, обдавали человека ливнем искр. Но он этого будто не замечал. Корб долго вглядывался в силуэт, прежде чем с ужасом и болью признать в нём Кузнечика. И то только обреченно выдохнул - на большее не было сил.
– Что ты делаешь?!
– завопила Хенна, выйдя из транса.
– Что ты делаешь?! ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!! Прозвучали одинокие неуверенные выстрелы, но Кузнечик продолжал поджигать дома и никто не мог его остановить. Подбегающие к нему аниморты шарахались от огня, а, получив в морду факелом, тут же вспыхивали. Охваченные пламенем, визжа, быстро прогорали, превращаясь в скрючившиеся обугленные веревки.
– Убейте его! Он поджег наш рай! ОН УНИЧТОЖИТ МОЙ РАЙ! Грянули ещё выстрелы, на этот раз увереннее, бездыханный Кузнечик тут же повалился на землю. Пробитая выстрелом канистра вспыхнула, окутывая снопом огня тело. Город был объят пламенем. Горели дома, лавки, трактиры, здание почты, церковь - Кузнечик успел поджечь почти все строения, такова была его месть за убитую жену Розу.
– Скорее! Тушите!
– крикнула Хенна, но поняла что это бессмысленно. Вновь обретенный рай таял у неё на глазах.
– НЕТ! НЕТ!
– взвыла она по-волчьи. А потом всепоглощающая злость обожгла её сердце, Хенна обернулась к Аните и прошипела: - Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! Вытащив из рукава нож, Хенна двинулась сквозь снующих в панике людей к алтарю, туда, где лежала связанная девушка.
– Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА! Увидев идущую к ней Хенну, Анита затрепыхалась, но крепко связанные веревки не оставили ей никакого шанса.
– Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! УБЬЮ! Превозмогая вселенскую боль, Корб медленно поднялся на ноги. В глазах всё сразу же потемнело. Он обессилено упал, потеряв на один миг сознание. Но шлепок об землю вновь привел его в чувство.
– УБЬЮ! УБЬЮ! УБЬЮ!
– шипела Хенна, залезая на гору поленьев. Анита закричала, изворачиваясь от лезвия ножа. Но Хенна оказалась проворнее, она схватила Аниту за волосы и притянула к себе.
– ЭТО ТЫ ВО ВСЕМ ВИНОВАТА! ПОТАСКУХА! ТЫ УКРАЛА У МЕНЯ РАЙ! ТЫ ЗАБРАЛА У МЕНЯ ВСЁ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ! Нож остановился у самого горла. Хенна опешила - её руку перехватил какой-то наглец! Хенна оглянулась, по-волчьи оскалилась при виде Корба.
– Вместо бегства выбрал смерть? Глупец!
– Хенна с криком вцепилась Корбу в лицо, они вдвоём неуклюже повалились вниз. Приземление было жестким, сверху полетели поленья, от которых они едва смогли увернуться. Первой успела среагировать Хенна - она подхватила выпавший из рук нож и вонзила Корбу в ногу. Корб взвыл, боль привела его в чувство, попытался высвободиться, но Хенна не дала ему этого сделать. Она вынула нож из раны, и нанесла второй удар, целясь уже гораздо выше, в сердце. Одно мгновение отделило Корба от смерти, но он успел увернуться, и лезвие полосонуло его по ребру. Всё в груди сжалось, слиплось в один замороженный кусок. Корб вскочил - вместе с ним поднялась и Хенна - и успел лишь среагировать на очередной выпад обезумевшей ведьмы. Она была сильна, чертовски сильна. Нож в её окровавленных руках, словно влитой, полосовал воздух с такой скоростью, что даже подумать о том, что предпринять далее не оставалось времени.
– ДИАВОЛ! СДОХНИ! СДОХНИ! СДОХНИ!
– шипела она и наступала. Корб пятился назад и боялся только одного - споткнуться, оступиться и упасть. Верная погибель. Реальность оказалась страшнее. Краем глаза Корб увидел позади себя промелькнувшую долговязую тень. Аниморт появился в самый неподходящий момент. Хенна ликующе засмеялась, с удвоенной силой стала махать ножом, загоняя Корба в ловушку. Аниморт дымился как хорошо прожаренная на пикнике колбаса - видимо попал под огонь, но успел вовремя сбить пламя. Деваться было некуда, и Корб пошел в атаку. Уличив момент, он бросился на Хенну, предполагая сбить её с ног. Не удалось. Не вовремя подвернувшаяся под ногу деревяшка сбила его рывок, Хенна лишь отшатнулась, заодно успев глубоко поранить плечо Корбу. Атака захлебнулась, но всё же определенное преимущество Корб смог выиграть. На какое-то мгновение он пролетел мимо Хенны и оказался у неё за спиной. Не было времени размышлять и корчиться от боли. Только действовать, ибо на этот крошечный момент, ничтожный, словно искра миг, Корб поставил свою жизнь. Другого выбора у него не было.
– Сгори в аду, ведьма!
– прокричал Корб, наотмашь ударяя подхваченным во время падения поленом Хенну. Удар получился хорошим, точно в цель. Скула тут же лопнула, из раны хлынула кровь, Хенна отшатнулась, в её удивленном лице был немой вопрос - как это получилось? Приземлиться на землю ей не удалось, потому что её тут же схватил аниморт и вгрызся в старческую плоть женщины. Хенна закричала, и в этом крике уже не было ликования, только боль поражения. Корб собрался с остатками сил и швырнул полено в аниморта, угодил тому в голову. Аниморт крякнул и повалился в месте с вопящей Хенной в пучину огня. Их накрыло красным покрывалом пламени. Хенна завопила, начала метаться, размахивая руками и увязая ногами в не прогоревших ещё углях и поленьях, но погибающий аниморт не позволил ей спастись, крепко вцепившись в неё зубами. В воздухе запахло палёными волосами и тряпками. Корб быстро высвободил запястья Аниты от веревок, схватил застывшую Аниту за плечо и коротко бросил: -Идём! Анита смахнула оцепенение, тут же рванулась, но что-то её остановило. Корб оглянулся и с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Хенна, черная, не имеющая уже лица, а лишь один разрез оскала желтых зубов. Её оплавленная одежда при каждом шаге со щелчком отлетала в сторону, оголяя обожжённую изуродованную плоть. Что-то белое держала в руках Хенна, не гармонирующее с её угольной клещней. Корб пригляделся и невольно вздрогнул - это рука Аниты - и Хенна вцепилась мертвой хваткой в неё и тянет девушку к себе, в самое пекло ада. Корб поспешил на выручку, но помощи не потребовалось. Анита разъярённо закричала и нанесла ведьме мощный удар свободной рукой. Второй удар. И третий. А потом Аниту будто прорвало и она начала колошматить Хенну так сильно и остервенело, что та невольно отступила. Но Анита и не думала останавливаться. Она подняла с земли тлеющее полено и нанесла сокрушительный удар. Хенна охнула, тело её пошатнулось, и она уже мертвая упала в огонь. И тут же от ощущения этой победы пришла слабость. Захотелось бросить всё, упасть прямо на землю, наплакаться вдоволь и погрузиться в расслабляющую истому сна. Анита выронила из рук полено, хотела было сесть, но крепкие руки Корба подхватили её, поставили на ноги.
– Бежим!
– крикнул Корб и они помчались по главной городской площади, мимо полыхающих домов, выбирая путь, менее усыпанный анимортами. Жар пламени плавил воздух, обжигал кончики ушей и пальцев, опалял ресницы и волосы. Город превратился в полыхающий ад, и крыши домов, объятые пламенем, походили на причудливые огромные оранжевые водоросли, колыхающиеся в воде. Корб и Анита минули площадь, выбежали к обугленной церкви и остановились. Куда теперь?
– К оврагу!
– осенило Корба. Конечно же, к оврагу, это единственный способ не сгореть здесь. По оврагу протекает река, мелкая зловонная речушка, которая мчится по нижней части города мимо водонапорной башни и постепенно уходит до самого запада границы. Туда, где железная дорога, о которой говорил Кузнечик. Огонь боится воды, а значит это путь к спасению. И вновь они двинулись по горящим улицам мертвого города. И вновь город не пожелал их отпустить. Наперерез им вышел... Дитрих. От неожиданности Анита ойкнула, затормозила бег, запнулась о не вовремя подвернувшийся камень и с криком растянулась на земле. Ногу обожгло болью. Корб едва не снёс друга.
– Дитрих! Бежим!
– радостно воскликнул он.
– Дитрих! Но старик не ответил.
– Корб, он мертв!
– барахтаясь от боли в пыли, простонала Анита.
– Дитрих, это я, Корб! Ты меня не узнаешь? Корб не смог поверить в то что перед ним стоял аниморт, нет! конечно же нет, быть такого не может! Ведь вот он, и глаза нормальные, не светятся голодным огнем, и лицо никак не землянистое.
– Корб, он мертвец!
– вновь, еще громче, повторила Анита. Дитрих щелкнул зубами и медленно направился к Корбу.
– Нет, не может быть!
– ошарашенный Корб попятился назад. Рука нехотя переломила ствол ружья.
– Дитрих... прости... Обезглавленное выстрелом дробовика тело аниморта упало на землю. Они обошли его стороной и рванули дальше, навстречу спасению.
* * *
Они бежали из города и не оглядывались, ибо оглянуться для них означало вновь узреть бездну, а это было выше их сил. Трясло. От страха, от боли, от усталости. От огненной горечи, пропитавшей насквозь душу. Они долго сплавлялись по зловонным водам сточной реки, едва справляясь с бурным течением. Потом, наконец, оказались за пределами полыхающего города. Там они впервые решил сделать небольшую передышку. Анита перевязала Корбу раны. Тут же наметили дальнейший план действий, вспомнив слова Кузнечика, который рассказывал, что можно спастись, добравшись до почтового перевала. Там есть железная дорога. До неё сорок миль на север. А это сутки пути. ...Они отдыхали, совсем чуть-чуть, только чтоб не загнать себя. Потом вновь бежали. Минули брошенный давным-давно покосившийся блок-пост, прошли через плешивый пролесок. Вышли к железной дороге и долго устало брели по ней, пока к глубокой ночи их не нагнал лениво проезжающий поезд. Они запрыгнули в пустой товарный вагон, дрожа от холода, обнялись и тут же обессилев, уснули. А поезд мчал их прочь от мертвого города.
* * *
Иерихон умирал. Скрипели прогоревшие балки перекрытий, рушились дома. Улицы затопило пламенем. А ветер всё прибывал и прибывал, принося с собой забвение. К полночи все основные городские строения были уничтожены. Вместе с ними сгорели и угодившие в огненный плен аниморты. Невозможно уже было признать в обугленных головешках дома. Всё здесь будто присыпали космической первозданной чернотой. Даже каменная площадь покрылась густым слоем жирной копоти. К следующему утру пожар стих, сменился мерным пощелкиванием треснувших кирпичей и фундаментов домов. Потом, когда холодный рассвет остудил последние камни, тишина овладела городом. Иерихон в последний раз выдохнул и умер.
Эпилог.
Премного Уважаемый Герберт! Едва слез я с повозки и ступил на новую для себя землю (а ведь будет правильнее выразиться грязь, ибо грязно тут весьма сильно, из-за дождя, что льет, по словам местных старожил, третью неделю), как я тут же спешу доложить Вам о делах своих. Признаться, много думал в дороге и мысли терзают меня разные, в основном не хорошего толка, и сомнения душу одолевают. От чего же?
– спросите вы. Поясняю. Зная, что поймёте меня всецело, ибо являетесь Вы другом моим единственным и знаете меня уже давно, говорю без утайки, как на духу. Десять лет прожил я в монастыре своём, верой и правдой служил ему, и мира толком не видел, предпочитая уединения со Священным писанием. А тут принесли мне наказ от Преподобного Марка - собираться в путь и ехать в захолустный городок, именем Иерихон, миссионерской деятельностью заниматься, поднимать духовную жизнь городка. Ибо беда настигла город тот - пожар крупного масштаба случился. Церковь сгорела, и много люду погибло, ничего не осталось и надо возрождать всё и строить заново. И вот я здесь. Не скажу что шибко грустно мне, но и не радостно. Тоска по прежним местам одолевает. А так ничего. Город хоть и пострадал от огня, быстро восстанавливается. Уже и церковь деревянную срубили, до моего приезда, дома новые появляются. Скажу, не совру перед богом, еще лето и вновь воскреснет город, и будет жить прежней жизнью, как раньше! Пренепременно жду вас в гости, Герберт! Как приедете, покажу вам одно чудо инженерной мысли - местную водонапорную башню (она единственная и не сгорела в том пожаре). Так это просто хохма, видеть надо, ведь как строили безобразно раньше, а стоит-то ведь еще, и век еще простоит. Сейчас же кланяюсь. Прощаюсь.
С Уважением, Ваш преданный друг Альфред.
* * *
– У вас будет сын!
– воскликнула пожилая акушерка, стягивая перчатки с пальцев. Анита спрятала лицо в ладони и горько заплакала.