Зов издалека
Шрифт:
— Мать-одиночка с ребенком… — ни к кому не обращаясь, произнесла Карин Сольберг, роясь в бумагах.
— Я видела объявление, — вдруг сообразила Эстер. — Полиция повесила.
Девушка оторвалась от чтения.
— Что вы сказали?
— Объявление висит на магазине. Кого-то разыскивают. — Почему-то раньше Эстер об этом не подумала. — Молодую женщину со светлыми волосами.
— Вот как?
— А они вам не дали такое объявление? Полицейские? Должны были дать.
— Я была в отпуске. И у нас тут был ремонт… Чувствуете, госпожа Бергман? До сих пор краской
— Нет… я не чувствую.
Карин Сольберг опять углубилась в бумаги.
— У нас несколько одиноких матерей с детьми… У той был только один ребенок? Эта рыжая девочка?
— Ну да… У мамы волосы светлые, а девочка рыженькая.
— Я имею в виду не это… У нее был только один ребенок? Мужа вы не видели?
— Нет… мужа не видела. И других детей не видела. Только эту, рыженькую.
— И вы не знаете точно, в каком подъезде они жили?
— Нет… от меня не видно. Где-то с торца.
Девушка еще раз перелистала бумаги и вытащила один лист.
— Скорее всего квартира номер… Может быть… — Она подняла глаза на Эстер. — Ищу возможные квартиры и персональные номера…
С подобными вопросами к ней обращались не в первый раз. Весной один жилец обратил внимание, что давно не видел соседа, хотя свет в квартире горит. Через неделю он позвонил в контору. Карин Сольберг пошла по адресу. На звонок никто не ответил. Она приоткрыла почтовый люк на двери — на полу в прихожей валялся целый сугроб газет, реклам и писем. Родственников не нашлось. Она обратилась в полицию. Старика обнаружили мертвым — он так и сидел в кресле. Только потом она вспомнила и удивилась, что никакого запаха не почувствовала.
Она продолжала водить ручкой по колонкам таблицы.
— Есть что-нибудь?
— Это может быть Хелена Андерсен… Наверное, госпожа Бергман спрашивает насчет Хелены Андерсен, — сказала Карин и пробормотала номер квартиры, который Эстер не расслышала. — Через два подъезда от вас.
— А у нее рыжая девочка?
— Здесь таких данных нет, — улыбнулась Карин Сольберг. — Но… подождите-ка… здесь написано, что у нее маленькая дочь по имени Йенни.
— Йенни?
— Да… может, это их вы и ищете. Но я не скажу, как они выглядят, пока не увижу.
— Как же вы увидите, когда их нет? Они уехали…
— А когда вы видели Хелену Андерсен в последний раз? Или дочку?
— Как теперь вспомнишь… С месяц, наверное. Когда жара стояла. И потом еще долго было жарко. А теперь погода испортилась, хотя мне-то даже и лучше…
— Они могли отправиться в отпуск. Или к знакомым. К родственникам.
— Уж больно долго…
Карин Сольберг сделала жест, из которого Эстер поняла, что девушка вполне допускает такую возможность — ну что ж, некоторые уезжают и надолго.
— Я думала, они переехали…
— Нет. Они не переезжали.
— Не переезжали… но их нет. Долго уже… с месяц или больше.
— Давайте сделаем так: сходим туда и позвоним в дверь.
— И что тогда? Если они откроют… что мы скажем?
— Придумаю что-нибудь, — улыбнулась девушка.
Эстер Бергман не решилась идти с Карин и пошла домой. Карин позвонила в квартиру. Никто не открыл. Позвонила еще раз и приложила ухо к двери — звонок работает. Приподняла почтовый люк — рекламы, какие-то письма… не так много.
Она спустилась по лестнице и пересекла двор.
Эстер Бергман открыла сразу, как будто стояла за дверью и дожидалась, пока девушка вернется.
— Там никого нет.
— А я что говорю? Я все время твержу: там никого нет.
— Какая-то почта лежит в прихожей, но этому много объяснений.
— Я бы хотела услышать одно…
— Я могу сделать для госпожи Бергман вот что… — «И для себя тоже, — подумала она. — Мне бы тоже хотелось понять, в чем дело». — Я могу пойти в фирму, которой принадлежит дом, и узнать, заплачено ли за квартиру.
— А им это известно?
— Уже середина сентября… Узнаем заодно, если не заплачено, посылали ли Хелене Андерсен напоминания.
— Я-то все думаю о рыженькой…
— Госпожа Бергман… вы понимаете, о чем я говорю?
— Не глухая… и из ума если и выжила, то не совсем… Идите в вашу фирму. Это правильно.
Плата за квартиру поступила в конце августа. С опозданием на день, но перед этим как раз были выходные. Как бы то ни было — почтовый перевод пришел меньше двух недель назад. Хелена Андерсен, очевидно, получая счет за квартиру, сразу шла на почту и платила. Здесь многие так делают — идут в почтовую контору на Ленсмансторгет и платят.
Эстер Бергман сказала, что мамы с дочкой давно не видно. Все, конечно, относительно… Старики говорят одно, а думают другое. «Как и все прочие», — мысленно улыбнулась Карин Сольберг… Но старикам неделя может показаться месяцем… или наоборот. У стариков время тянется медленно, а им часто кажется, что быстро. Карин иногда думала о стариках — как они сидят в одиночестве со своими мыслями. Им, наверное, так много всего хочется рассказать… И может, еще больше они хотят утаить.
Она подошла к своей конторе. Прием окончился. Она представила себе дверь Хелены Андерсен и попыталась вспомнить лицо. Ничего не вышло. Рыжая девочка… Может, она и видела ее когда-то, но не запомнила. Слишком много лиц приходится наблюдать, а сейчас она вернулась из отпуска, масса новых знакомств… ну и все такое прочее.
Эстер Бергман не в маразме. Здоровье у нее, конечно, так себе, но она умна и мыслит вполне логично. Наверное, ей было нелегко собраться и прийти к ним в контору. И если она говорит, что не видела маму с дочкой уже давно, скорее всего так оно и есть. Только что это значит? За квартиру заплачено. Они же не должны круглосуточно сидеть дома.
Могла встретить мужчину, подумала Карин Сольберг. Встретила мужчину и переехала к нему, но свою квартиру пока оставить не решается. Мало ли что. Скажем, эта Хелена Андерсен не особенно доверяет мужчинам, поскольку с ней уже такое бывало. Очень может быть. Весьма вероятно. Такое случается сплошь и рядом. Карин посмотрела на безымянный палец. Полоска от обручального кольца все еще заметна.