Зов Ктулху
Шрифт:
Вот и вся история — занудная, манерная и начисто лишенная вселенской жути, без которой не может быть подлинной литературы ужасов. Однако та толика таинственности и духа седой старины, что, безусловно, присутствует в ней, задела нужную струнку в душах современников, изголодавшихся по всему чудесному, и заставила даже самых придирчивых читателей принять роман всерьез, несмотря на внутреннюю несостоятельность последнего, возведя его в ранг значительнейших вех в истории литературы. Главная же заслуга этого произведения состояла в том, что в нем был представлен принципиально новый тип сюжета, персонажей и фона, и этот тип, доведенный до ума авторами с более развитым чувством сверхъестественного, способствовал бурному расцвету подражательной готической школы, которая, в свою очередь, вдохновила истинных мастеров космического ужаса — плеяду блестящих художников во главе с Эдгаром По. К числу новшеств, предложенных Уолполом и ставших отличительными характеристиками классического романа ужасов, прежде всего следует отнести готический замок с его пугающей древностью, грандиозностью размеров и замысловатостью архитектуры, с его нежилыми и полуразрушенными пристроями, сырыми коридорами, затхлыми подземными ходами, сонмом привидений и множеством связанных с ним жутких преданий, служащих источником постоянной тревоги и демонического страха. Картину дополняют титулованный деспот в роли главного злодея; невинная, гонимая и, как правило, бесцветная героиня, находящаяся в эпицентре всех происходящих ужасов и призванная служить средоточием читательских симпатий; герой — бесстрашный и безупречный юноша, обязательно высокого происхождения, но зачастую являющийся в обличье простолюдина; джентльменский набор чужеземных — в основном итальянских — имен персонажей и, наконец, бесчисленное множество предметов сценического антуража, как то: загадочные огни, потайные люки, гаснущие сами собой светильники, заплесневелые манускрипты, скрипящие дверные петли, трясущиеся гобелены и тому подобное. Вышеперечисленный реквизит с поразительным однообразием, хотя порой и с немалым эффектом, воспроизводится на протяжении всей истории готического романа,
Немецкая романтическая повесть сразу же откликнулась на начинание Уолпола и вскоре стала олицетворением всего таинственного и ужасного в литературе. Среди первых английских последователей Уолпола была несравненная миссис Барбо [295] (в те времена еще мисс Эйкин), опубликовавшая в 1773 году прозаический фрагмент под названием «Сэр Бертран», в котором умело и точно затронула струны истинного ужаса. Герой произведения — дворянин, оказавшийся ночью посреди болотистой пустоши и привлеченный колокольным звоном и отдаленным светом, — попадает в древний замок причудливой постройки, двери которого сами пропускают его внутрь и сами закрываются за его спиной. Следуя за синеватыми блуждающими огоньками, направляющими его вверх по бесконечным лестницам и галереям мимо мертвых рук и оживающих черных изваяний, сэр Бертран приходит к гробу с телом женщины. Он целует ее, и в следующий миг все вокруг теряет свои очертания, и сцена превращается в роскошную залу, где возвращенная к жизни незнакомка дает пир в честь своего спасителя. Уолпол восторгался этой вещью, но зато намного сдержаннее отнесся к куда более очевидному наследнику своего «Отранто» — роману Клары Рив [296] «Старый английский барон», вышедшему в свет в 1777 году. Действительно, читая этот роман, не ощущаешь того трепета от соприкосновения с силами потустороннего мира, что возникает при чтении отрывка миссис Барбо; и хотя он не так утомителен, как роман Уолпола, да и, прямо скажем, более искусен и экономен по части средств нагнетания ужаса (в нем фигурирует всего лишь одно привидение), великим произведением его не назовешь. Здесь мы снова встречаемся с благородным претендентом на фамильный замок, скрывающимся под видом простолюдина и восстанавливаемым в своих правах на наследство стараниями призрака родного отца, и снова имеем перед собой случай необыкновенной популярности, выразившейся в многочисленных переизданиях, театральных постановках и переводе на французский язык. Еще один роман ужасов, написанный мисс Рив, к сожалению, не был опубликован и ныне утерян.
295
Барбо, тж. Барболд, Анна Летиция (урожденная Эйкин; 1743–1825) — английская писательница и поэтесса, в основном писавшая книги для детей и политические памфлеты.
296
Рив, Клара (1729–1807) — английская писательница, кроме нескольких готических романов написавшая эссе «История развития романа» (1785) — одно из первых исследований подобного рода.
После окончательного утверждения готического романа в качестве литературного жанра образчики его начинают множиться в геометрической прогрессии. Действие романа «Убежище», написанного Софией Ли [297] в 1785 году на историческом материале, вращается вокруг двух дочерей шотландской королевы Марии и начисто лишено сверхъестественного элемента; зато детали обстановки и приемы, заимствованные из Уолпола, использованы здесь чрезвычайно умело. Пятью годами позже все прежние светила потускнели перед звездой Анны Радклиф [298] (1764–1823), создательницы прославленных романов, благодаря которым ужасы и тайны вошли в моду. Несмотря на досадную привычку разрушать собственные фантастические построения вполне прозаическими объяснениями, даваемыми под занавес, она задала новые, более высокие стандарты во всем, что касается атмосферы — всегда зловещей, всегда полной затаенного страха и тревожных предчувствий. В традиционный набор готических штампов, доставшийся ей от предшественников, Радклиф сумела вдохнуть неподдельное ощущение участия потусторонних сил как в пейзаже, так и в событиях, сделав это с мастерством, стоящим на грани гениальности, — практически каждая деталь обстановки усиливает у нее общее впечатление безграничной жути. С помощью нескольких зловещих штрихов — таких, как следы крови на ступенях замка, стон, доносящийся из подземного склепа, или странное пение, раздающееся посреди ночного леса, — ей удается вызвать у читателя почти физическое ощущение близости потусторонних сил, чего не могли добиться другие авторы, несмотря на все свои изощренные и мудреные построения. Живость фантастических образов, вызываемых ею в сознании читателя, нисколько не теряет от того, что впоследствии эти образы обретают вполне естественные плоть и кровь. Миссис Радклиф обладала чрезвычайно развитым зрительным воображением, что хорошо ощутимо как в ее прелестных описаниях природы — неизменно выполненных широкими живописными мазками, без тщательной прорисовки линий, — так и в причудливейших из ее фантазий. Ее основными недостатками, наряду с привычкой разочаровывать читателя материалистическими разгадками, являются слабая осведомленность в истории и географии и пагубное пристрастие разбавлять повествование посредственными стишками, приписываемыми тому или иному действующему лицу.
297
Ли, София (1750–1824) — английская писательница и драматург.
298
Радклиф, Анна (урожденная Уорд; 1764–1823) — английская сочинительница готических романов, чрезвычайно популярная в конце XVIII — начале XIX в.
Перу Радклиф принадлежит шесть романов: «Замки Этлини Данбейн» (1789), «Сицилийский роман» (1790), «Роман в лесу» (1792), «Удольфские тайны» (1794), «Итальянец» (1797) и «Гастон де Блондевилль», написанный в 1802-м, но опубликованный лишь посмертно в 1826 году. Наиболее известны из них «Удольфские тайны», этот своего рода эталон раннего готического романа. В центре повествования — судьба молодой француженки Эмилии, томящейся в старинном мрачном замке в Апеннинах, куда она была увезена из родного дома после смерти обоих родителей и бракосочетания тетушки с хозяином замка, титулованным интриганом Монтени. Череда жутких впечатлений — в том числе загадочные звуки, сами собой распахивающиеся двери, леденящие кровь предания и нечто, таящееся в нише за черной портьерой, — доводит несчастную девушку и ее преданную служанку Аннетту до грани нервного истощения, но потом, после внезапной смерти тетушки, героине удается бежать с помощью такого же, как она, пленника, случайно встреченного ею в замке. По пути домой она делает остановку еще в одном замке, где ее ждут новые ужасы в заброшенном крыле здания, включая смертный одр с траурным покровом, — но в конце концов тучи над головой девушки рассеиваются, ей становится известна тайна, долгое время окутывавшая ее происхождение, и она обретает покой и счастье в руках своего верного возлюбленного Валанкура. Ясно, что все это пересказ хорошо знакомых мотивов, однако сделан он настолько мастерски, что роман «Удольфские тайны» навсегда останется классикой. Персонажи Радклиф ходульны, но не в такой степени, как у ее предшественников, а в искусстве создания атмосферы она превзошла всех своих современников.
Среди бесчисленных подражателей Радклиф наиболее близок ей по духу и творческому методу американский романист Чарльз Брокден Браун. [299] Он так же портил свои произведения рациональными толкованиями, но при этом в таком же совершенстве владел искусством создавать и поддерживать нужное настроение, придававшее его ужасам пугающую правдоподобность, пока дело не доходило до раскрытия секретов. В отличие от Радклиф он с презрением отвергал внешние атрибуты и приемы готической литературы, выбирая местом действия своих мистерий современную ему Америку, однако это новшество ни в коей мере не распространялось на атмосферу и характер описываемых событий, остававшихся у него истинно готическими. Романы Брауна содержат немало эпизодов, исполненных незабываемой жути, а по части передачи чувств и мыслей смертельно испуганного человека он превосходил саму Радклиф. В первой сцене романа «Эдгар Хантли» мы видим безумца, раскапывающего могилу, но дальнейшее повествование изрядно подпорчено нравоучительными сентенциями в духе Уильяма Годвина. [300] В «Ормонде» фигурирует член зловещего тайного братства; в этом романе, равно как и в «Артуре Мервине», описывается эпидемия желтой лихорадки, вспышку которой автор наблюдал в Филадельфии и Нью-Йорке. Самая знаменитая из книг Брауна — «Виланд, или Превращение» (1798) — повествует о том, как один пенсильванский немец впадает в умопомешательство на почве религиозного фанатизма, начинает слышать «голоса» и приносит в жертву собственных жену и детей. Рассказ ведется от лица его сестры Клары, чудом избежавшей гибели. Место действия — поместье Миттинген, затерянное в лесной глуши, окружающей верховья реки Скуилкилл, — описано с исключительной живостью, а переживания Клары, оставшейся наедине со своими страхами в мрачной и таинственной обстановке пустого дома, где раздаются странные шаги, переданы с огромной художественной силой. В развязке предлагается довольно неубедительное объяснение с привлечением феномена чревовещания, но само гнетущее настроение, покуда оно длится, выдержано на удивление точно. Гнусный чревовещатель Кэрвин — это типичный готический злодей вроде Манфреда или Монтони.
299
Браун, Чарльз Брокден (1771–1810) — один из первых профессиональных писателей в США, прозванный «отцом американского романа».
300
Годвин, Уильям (1756–1836) — английский писатель, придерживавшийся весьма радикальных для того времени взглядов и критиковавший ханжество английского общества.
4
Расцвет готического романа
Ужас в литературе обретает новое качество в творчестве Мэттью Грегори Льюиса (1775–1818), чей роман «Монах» (1796) имел столь грандиозный успех, что даже принес его автору прозвище Монах Льюис. Этот молодой писатель, получивший образование в Германии и там же проникшийся духом древнего тевтонского фольклора, совершенно неизвестного Анне Радклиф, воплотил свои ужасы в таких грозных формах, какие и не снились его тихой предшественнице; потусторонние силы зла впервые по-настоящему оживают лишь на страницах его гениального романа, традиционный готический склад которого обильно приправлен всякого рода дьявольщиной. В центре повествования — история испанского монаха Амброзио, ослепленного собственной добродетельностью и увлеченного дьяволом в образе обольстительной девицы Матильды на самое дно порока. Томясь в ожидании смерти в руках святой инквизиции, он соглашается отдать душу дьяволу в обмен на свободу, поскольку считает, что и тело его, и душа все равно уже обречены. Торжествующий Сатана тут же переносит свою жертву в безлюдное место и с изуверским наслаждением сообщает монаху, что тот продал свою душу напрасно, ибо в момент совершения чудовищной сделки уже близилось помилование, а с ним и надежда на искупление грехов. В довершение своего вероломного поступка дьявол язвительно порицает Амброзио за совершенные им злодеяния и сталкивает его тело в пропасть, в то время как душа несчастного отправляется в ад. Роман содержит ряд потрясающих эпизодов, таких как сцена колдовства в склепах под монастырским кладбищем, пожар в монастыре и гибель несчастного аббата в конце повествования. Параллельно развивается линия маркиза де ла Систернаса, и на тех страницах, где описывается его встреча с Окровавленной Монахиней, его многогрешной прародительницей, читателю предлагается немало чрезвычайно ярких картин: в первую очередь, это сцена появления ожившего мертвеца у постели маркиза и каббалистический ритуал, с помощью которого Вечный Жид помогает ему разгадать тайну своего мертвого мучителя и тем самым избавиться от него. И все же прочесть «Монаха» целиком, не умерев от скуки, сумеет далеко не каждый. Он слишком затянут и многословен, и эффект его был бы гораздо сильнее, если бы не обилие колких замечаний и не в меру ярых выпадов против тех ханжеских правил хорошего тона, которые сам Льюис объявлял не стоящими выеденного яйца. Величайшая заслуга автора состоит в том, что он не пытался убить плоды своей сумрачной фантазии естественнонаучными толкованиями. Ему удалось сломать каноны Радклиф и раздвинуть рамки готического романа. «Монах» — далеко не единственное произведение Льюиса. Драма «Дух замка» была поставлена в 1798 году, а кроме того, он еще выпустил два сборника баллад — «Ужасные сказки» (1799) и «Чудесные сказки» (1801) и сделал ряд переводов с немецкого.
Готические романы — как английские, так и немецкие — продолжали плодиться в невероятных количествах, что не замедлило сказаться на их качестве. Большинство из них выглядели просто смешными в глазах искушенных читателей, и знаменитая сатира мисс Остин «Нортенгерское аббатство» [301] была вполне заслуженным упреком в адрес балансирующего на грани абсурда направления. Школа как таковая вырождалась, но, прежде чем окончательно сойти на нет, она успела явить миру своего последнего и ярчайшего представителя в лице тихого и чудаковатого ирландского священника Чарльза Роберта Мэтьюрина (1782–1824). Набив руку на массе разнообразных поделок, среди которых назовем неумелое подражание Радклиф под заглавием «Роковая месть, или Семейство Монторио» (1807), Мэтьюрин в конце концов сумел создать истинный шедевр литературы ужасов, «Мельмот-скиталец» (1820), в котором готический жанр достигает таких высот во вскрытии сокровенных пружин человеческого страха, каких не знавала ранее вся литература в целом.
301
«Нортенгерское аббатство»— роман (изд. 1819) английской писательницы Джейн Остин (1775–1817), пародирующий готическую литературу и прежде всего романы А. Радклиф.
«Мельмот» повествует об одном ирландском дворянине, который еще в семнадцатом веке продал свою душу дьяволу, чтобы продлить себе жизнь на противоестественно долгий срок. Согласно условиям отвратительной сделки, он может вернуть свою душу и спастись, если ему удастся уговорить кого-нибудь другого занять его место. Однако все его попытки остаются безуспешными: сколь бы неутомимо он ни скитался в поисках тех, кого отчаяние довело до безрассудства и безумия, найти замену ему не удается. Композиция романа весьма тяжеловесна, что выражается в его непомерном объеме, изобилии ненужных отступлений и вставных новелл, неуклюжих увязках и совпадениях; но сквозь словесные нагромождения порою явственно проступает пульс той силы духовного прозрения, какой были начисто лишены все прежние книги подобного рода, — силы, вытекающей из понимания сокровенной сути человеческой натуры, знания глубинных истоков подлинного космического ужаса и страстного авторского сопереживания, делающего эту книгу не столько образцом изящной словесности, сколько правдивым свидетельством эстетического самовыражения писателя. Всякий беспристрастный читатель согласится с тем, что «Мельмот» являет собой грандиозный скачок в развитии литературы ужасов. Страх в этом романе — не условный атрибут, а реальное зло, омрачающее удел человеческий. Трепет, производимый Мэтьюрином в читателе, абсолютно достоверен, ибо писатель сам трепещет. Творчество Радклиф и Льюиса — удобная мишень для пародиста, но вряд ли кому удастся съязвить по поводу лихорадочно-стремительного развития сюжета и сгущенной до предела атмосферы этого знаменитого ирландца, потомка древних кельтов, по самой своей природе предрасположенного к мистицизму и непосредственности в выражении чувств, служащих ему безотказными орудиями для выполнения столь сложной задачи. Без всякого преувеличения можно сказать, что Мэтьюрин — гений, каковым считал его, в частности, Бальзак, относивший Мельмота, наряду с мольеровским Дон Жуаном, гётевским Фаустом и байроновским Манфредом, к наиболее значительным аллегорическим образам современной европейской литературы и даже написавший повесть под названием «Прощенный Мельмот». В этой остросюжетной вещи Скитальцу удается сбыть свою инфернальную участь одному обанкротившемуся парижанину. Тот передает ее дальше, и, пройдя через руки нескольких новых жертв, договор с дьяволом наконец оседает у отъявленного кутилы и картежника, который беспечно умирает, обрекая свою душу на вечные муки и одновременно избавляя мир от страшного проклятия. Перед Мэтьюрином преклонялись такие титаны, как Вальтер Скотт, Россетти, [302] Теккерей и Бодлер; весьма показателен и тот факт, что Оскар Уайльд, униженный и изгнанный, свои последние дни в Париже прожил под псевдонимом Себастьян Мельмот.
302
Россетти, Данте Габриел (1828–1882) — английский поэт и художник, основавший в 1848 г. «Братство прерафаэлитов».
«Мельмот» содержит эпизоды, которые и в наши дни способны потрясать воображение. Роман начинается сценой у смертного одра: старый скряга умирает от страха, вызванного посетившим его видением, которое связалось в его воображении с прочитанным манускриптом и фамильным портретом, висящим в темном чулане его старинного особняка в графстве Уиклоу. Он посылает в Дублин за своим племянником Джоном, студентом Тринити-колледжа, и по прибытии тот замечает множество загадочных вещей, в том числе жуткий блеск в глазах висящего в чулане портрета и чью-то фигуру, дважды промелькнувшую в дверях и странным образом напомнившую ему изображенного на портрете. Атмосфера страха окутывает дом Мельмотов, один из предков которых, «Дж. Мельмот, рожд. 1646», изображен на портрете, причем умирающий скупец утверждает, что этот человек еще жив, хотя действие происходит незадолго до 1800 года. Наконец скряга умирает, и теперь, согласно его завещанию, племянник должен уничтожить портрет и манускрипт, хранящийся в указанном ящике стола. Из рукописи Джон узнает о том, как в конце семнадцатого века ее автор, англичанин Стэнтон, встретил в Испании своего соотечественника, личность довольно одиозную, который признался ему в совершенном преступлении: он убил взглядом священника, собиравшегося предать его суду как человека, исполненного демонического зла. Позже, уже в Лондоне, после еще одной встречи с этим человеком, Стэнтона сажают в сумасшедший дом, где его посещает незнакомец с поразительно ярким блеском в глазах, причем появление его предваряется звуками небесной музыки. Мельмот-скиталец — а это он и есть — сулит пленнику свободу, если тот возьмет на себя его сделку с дьяволом, однако Стэнтон, подобно всем остальным, к кому обращался Мельмот, не поддается искушению. Пытаясь уговорить его, Мельмот расписывает ему все «прелести» жизни в сумасшедшем доме, и это становится одним из самых ярких мест в романе. Наконец Стэнтона выпускают на волю, и он посвящает остаток жизни поискам Мельмота, в ходе которых узнает о местонахождении его родового имения и семьи. Семье он оставляет рукопись — ту самую, уже порядком потрепанную рукопись, которую читает Джон. Исполняя волю дяди, Джон уничтожает и рукопись, и портрет, но во сне ему является чудовищный предок, который оставляет у него на запястье след в виде кровоподтека.
Вскоре юноша привечает у себя в доме потерпевшего кораблекрушение испанца по имени Алонсо де Монкада, который избежал насильственного пострига в монахи и преследования инквизиции. Монкада прошел через страшные испытания (страницы, где описываются его страдания в камере пыток и злоключения в подземельях, через которые он однажды пытался бежать, являются классикой жанра), однако нашел в себе мужество отказать Мельмоту-скитальцу, явившемуся к нему в тюрьму в тяжелейший для него час. Скрываясь после побега в доме одного еврея, он обнаруживает там рукопись, повествующую о прежних похождениях Мельмота, в том числе и о его сватовстве к юной Иммели, девушке из Вест-Индии, позднее восстановленной в своем праве наследства в Испании под именем донны Исидоры, и об их богопротивном бракосочетании, совершенном в полночь у тела мертвого анахорета в разрушенной часовне заброшенного и избегаемого людьми монастыря. Рассказ Монкады занимает большую часть четырехтомного романа Мэтьюрина, и эта диспропорция считается одним из главных композиционных просчетов.