Зов топи
Шрифт:
Поднявшись на пригорок, они прошли достаточно, чтобы их могли видеть, но не слышать. Холодный ветер продувал до костей, вынуждая Рихарда зябко ежиться и жалеть о забытом в телеге плаще. Марек дружелюбно протянул флягу, на кожаном боку которой была выбита рыба-меч.
— Выпьешь?.. Нет ничего лучше медового напитка в такой холод.
Рихард пожал плечами и сделал глоток. Напиток, или как его называли островитяне — мицус, был крепким и приятным на вкус. И хотя мед, после встречи с телом в сундуке, навевал на герцога неприятные воспоминания, он отпил еще и вернул флягу с благодарным
— Совсем не таким я тебя представлял, — признался Марек. — После всего, что я слышал, ожидал увидеть совершенного человека, могучего, сражающего голосом, а ты…
— Просто человек из плоти и крови, — перебил Рихард. — Твои воины должны были насмотреться на меня вдоволь еще прошлой зимой.
— Мои воины? — непонимающе переспросил Марек. — Я приплыл осенью. Холодную крепость взял отец и Йохан, мой старший брат. Это люди Йохана пришли за тобой.
— Неужели твой старший брат в семейном кругу не хвалился, как я харкал кровью избитый и сломленный? — с иронией спросил Рихард.
— Нет! — воскликнул Марек. — Йохан описал тебя грозным, сильным, как десятеро сыновей моря, — он невольно схватился за висящий на шее серебряный кулон, в виде морского змея, ища у того поддержки. — Нам известна вся правда… — Марек запинался, стараясь найти нужные слова, — …о том, каков Безмолвный герцог. Отец рассказал. Поэтому я удивился, увидев, как мало ты отличаешься от нас.
— Много раз я слышал от людей, что им известна правда о моей природе. Все они ошибались. Кто я по твоему мнению?
— Нечто намного большее, чем мы, смертные люди, — уклончиво ответил Марек.
Сняв перчатку, он устало потер лоб, убирая налипшие пряди волос. Подойдя к большому камню на обочине, Марек раздраженно стряхнул с верхушки снег и сел. К счастью для Рихарда надоевшей басни о колдуне так и не последовало. Еще один король, считающий его бессмертным колдуном — это было бы чересчур. Однако если семейство Ульвара в самом деле знает его секрет, удивительно, что Марек так спокоен.
— Я никогда не встречался с островным королем. Откуда он узнал обо мне?
— Он… — Марек хотел объяснить, но бессильно опустил руки. — Когда встретишь его, то поймешь. Только я не хочу, чтобы это случилось. Это Йохан желает отдать тебя отцу, чтобы заслужить его благодарность, а не я.
— Впервые вижу сына, не желающего заслужить одобрение отца.
— Раньше я тоже хотел, чтобы он был мной доволен, но не теперь. — Марек покачал головой. — Ты уже встречал с обращенных? Пополнение нашего войска.
— Людей с серой кожей?
— Да, их. Если отец добьется успеха, а Йохан так и останется его правой рукой, то тогда обращенные будут повсюду. — Марек в раздражении ударил кулаком об камень. — Сначала Белый берег, а потом все ваше королевство. Мы поглотим земли до самого юга, по самую кромку сухого прокаленного песка. — Он сделал большой глоток из фляги и с шумом выдохнул. — Я верный сын островов. Мне не в тягость ни тяжкий труд, ни война. Когда мне было десять, братья взяли меня в первый поход. Имя Марека гремело наравне с Йоханом. Меня боялись как надвигающегося шторма… — он с вызовом посмотрел на Рихарда. — И хотя мысль, что богатства Белого берега, наконец, всецело принадлежат нам, радует мое сердце, есть то, на что я никогда не пойду. Братья же не разделяют моих убеждений: ни Керан, ни Беррис, — он аккуратно коснулся рассеченной губы, — ни Йохан. Я говорю с тобой от своего имени.
— Пока я не услышал ничего дельного. Ты так и не сказал, зачем я нужен твоему отцу.
— Не знаю.
Рихард ему поверил, распознав в Мареке честную и простую натуру. Подобные люди не способны на хитрость и подлость.
— Хотелось бы мне знать самому… Возможно, отец хочет спросить твоего совета. Или вспоров брюхо, узнать длину кишок. Он стал непредсказуем. То, что я знаю наверняка — он жаждет встречи.
Марек хотел что-то добавить, но так и не нашел подходящих слов. Герцог краем глаза наблюдал за людьми Фридо. Они оседлали лошадей и ждали его возвращения. Люди Марека стояли в отдалении, не мешая, но и не уходя с дороги.
— После моего побега из крепости, — по губам Рихарда проскользнула ироничная ухмылка, — я много думал о том, что случилось. Почему вы не объявили войну? Можно понять тайное нападение — иначе Холодную крепость не взять, но зачем дальнейшее притворство?
— Объявляют войну равным, а отец не считает, что здесь есть кто-то равный ему, кроме тебя. А с Безмолвным герцогом он не желает войны.
— Значит, Ульвар очень изменился. Прежде он был достойным потомком славного рода.
— Теперь все иначе, — в голосе Марека послышалась горечь. — Но я по-прежнему его сын.
— Изменения открывают путь к новому, даже если они не всем по вкусу. Скажи-ка мне, если Ульвар не желает со мной войны, зачем он убил Агнара? Мог ведь взять в плен старика, а не устраивать резню.
— Отец проник в крепость лишь оттого, что ты гостил в ней. Окажись ты в ином месте, он отправился бы туда, если бы мог. Когда Йохан упустил тебя, отец так разгневался, что даже стал похож на себя прежнего.
Рихард нахмурился, ожидая пояснений. Марек снова приложился к фляге, осушив ее до дна, в тщетной попытке скрыть нервозность. Последний глоток попал не в то горло, заставив кашлять до слез. Герцог терпеливо ждал.
— Ты — главная ценность, — просипел сын Ульвара. — Люди, земли — все это пустое для него. Отец решил закрепиться на Белом берегу, ожидая, когда ты сам придешь к нему. Но у нас не хватало воинов для захвата такого большого края, поэтому отец создал обращенных.
— Подлый поступок! — возмутился Рихард.
— Отец прежде говорил, что думал, был горяч и скор на расправу. А теперь он словно паук. Выжидает, планирует… Он расставил сети. Холодная крепость — логово паука и ты, я уверен, едешь именно туда.
— В моих владениях только один город. Вечная топь обширная, но малонаселенная. Меня легко отыскать. Почему он не пришел ко мне, зачем ждал? Я бы обеспечил его безопасность.
— Он не может прийти по причине хрупкости здоровья. Отец уже не молод.
Марек не договаривал. Он был способен говорить много, не говоря ничего конкретного — это раздражало Рихарда. За кубком меда у горящего очага подобные разговоры могли скрасить вечер, но не на пронизывающем ветру под холодным зимним солнцем.