Зови меня ястребом
Шрифт:
Резко повернувшись, Яровой с интересом посмотрел на собеседника.
— Вы воспользовались его документами?
— Конечно. Разве сложно об этом догадаться?.. — пожал тот плечами. — А что мне было делать? Переоделся в его формяжку (размер сапог, правда, не подошел), прихватил его документы, автомат… И пошел искать медсанбат — я ж и ранен был, и простужен жутко.
— Нашли?
— А то! В Берлинской операции с двух сторон сошлись три с половиной миллиона солдат. Потому и готовились к соответствующим потерям — согнали отовсюду военную медицину. Скоро оказался в одном из передвижных госпиталей; через пару дней погрузили меня на санитарный поезд
Глава вторая
Россия. Уфа
Наше время
— Психология — великая вещь! На самом деле, хорошо зная ее законы и умело ими пользуясь, заставить любого человека обмануть самого себя — пара пустяков.
— Как это? — обжигался крепким чаем Яровой.
— Очень просто.
Их разговор длился второй час. Видать, ветеран соскучился по общению, или же врожденная вежливость с покладистым характером молодого гостя столь расположили к контакту. Старый разведчик поведал не только о боевой судьбе, но и о послевоенных годах: как пошел учиться в Уфимский авиационный институт, окончив который работал на ремонтном заводе мастером, пока не перебрался инженером в аэропорт…
— Вы где-то учились психологии? — интересовался происхождением сих знаний Костя.
— Нет. Сначала заинтересовался содержанием той злосчастной немецкой папки: кое-как перевел, долго кумекал над смыслом… Сложность состояла в том, что эти секретные данные представляли собой часть научной методики. Только часть — понимаешь? Без начала и без конца. Но кое в чем разобраться получилось.
— А подробнее объяснить можете про обман самого себя?
— Нет, — опять мотнул седой бородой старик, — объяснять не обучен. Сейчас по-другому сделаем — проведем практический эксперимент. Ну-ка, встань против зеркала в коридоре.
Яровой послушно отставил бокал и подошел к большому овальному зеркалу в прихожей. Фарид Салихович встал чуть поодаль, но так, чтобы хорошо видеть лицо гостя.
— Запомни, — назидательно произнес Ахметов, — на ближайшие полчаса тебя зовут Юрка Чухнов. Говоришь ты низким, хрипловатым голосом, покашливаешь и часто вставляешь промеж человеческих слов дурацкую присказку «блянах». А при отрицании глупо разводишь руками — вот так, смотри…
Опущенные вдоль тела руки старика Ахметова повернулись ладонями вперед и раза три дернулись в стороны.
— Повтори.
Посмеиваясь про себя, Константин повторил несуразные движения.
— Нормально. Пошли…
— Куда?
— Увидишь. Идем-идем. Хотя нет, накинь-ка вот это поверх своей одежки.
Он снял с вешалки и подал потрепанную брезентовую спецовку. Молодой человек послушно напялил насквозь прокуренную вещицу и, пожав плечами, вышел за ветераном войны в подъезд.
Вместе они потихоньку спустились до первого этажа, вышли во двор и протопали до соседнего — третьего подъезда. Пяток ступенек, свежевыкрашенная в ядовитый желтый цвет дверь, кнопка звонка.
И скорый шепот-напоминание:
— Ты токо это, Костя… не забудь — я не Фарид Ахметов, а Щоголев. Александр Павлович Щоголев, понял?
— Понял-понял.
Шаркающие
— Это я, Лизавета Павловна.
— Кто «я»?
— Александр Павлович из двадцать девятой!
Сухо щелкнул замок. В темной узкой щели замаячило светлое пятно. Дед придвинулся ближе:
— Лизавета, ты это… дала бы нам ключи от подвала.
— Зачем?
— Ну, ты ж знаешь про наш холодный стояк. Менять его давно надобно.
— Знаю. И что с того? Ты его сам, что ли чинить надумал?!
— Зачем же сам? Юрка вон объявился! Обещался пособить.
— Какой Юрка?
— Сантехник наш — Юрка Чухнов.
Нервно загремела цепочка, щель робко увеличилась. Бледное морщинистое лицо с растерянными овечьими глазами прошептало:
— Он же это… Он же по пьяной лавочке того… повесился!
— Брехня. Завистники оклеветали. Вот он стоит — живой и здоровый. И даже пить бросил.
Бабка окончательно осмелела: открыла дверь, вылезла на порог, с жадным до сенсации любопытством вгляделась в молодого мужчину. Однако, склонив голову набок, подозрительно прищурилась:
— Юрка… Аль не Юрка…
— Здра-асте! — хрипло возмутился Костя, — а кто ж я, бланах, по-твоему, тетя Лиз?.. — и, покашляв в кулак, добавил: — Давай быстрее ключи — времени у меня мало.
— А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, — продолжала сомневаться Лизавета Павловна.
— Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе.
— В других подъездах стояки посмотришь?
Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками:
— Ну, не могу я сегодня — не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже — в выходной. Договорились?
И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи.
— Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?..
— Теперь понял? — семенил вдоль пятиэтажки Ахметов.
— В общих чертах — да, — озадаченно хмыкал Яровой.
— Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, — открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: — Время неумолимо меняет внешность — это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты — три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано!
— Понял-понял, — поддержал старика под руку молодой человек, — весь этот «джентльменский набор», принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь.
— О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток — я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь…
Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с «вековым» слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени.