Зуб мамонта
Шрифт:
— Институт кончала… Не помню, как называется. Какое-то искусство.
— Ты не переживай, Алик. Будто Гребешкову не знаешь. Общественница! Чего хочешь наговорит. Странная она. То хорошая, приветливая, добрая, а то будто с цепи сорвется. Не понимаю таких людей…
Котова ожидала, что Алька обрадуется ее поддержке, но тот разговаривать о звеньевой почему-то не захотел.
— А-а, — неожиданно сказал он, — вспомнил: тетя кончала институт прикладного искусства…
День 13-й
Насморком Алька не отделался. Уже вечером в тот день, когда
Не прошло. Утром проснулся с головной болью, носом не продохнуть. Если тетя вечером каким-то чудом ничего не заметила, то сейчас, едва вошла в комнату и услышала его дыхание, сразу заподозрила неладное. Алька и скрывать не стал, что накануне промочил ноги. Бесполезно было скрывать: все равно допытается. И он так объяснил, что совершенно и тревожиться не о чем. Ну, немного промочил ноги. Ну, посморкается в платок, пусть даже покашляет. Ерунда. Даст тетя какую-нибудь таблетку, он выпьет, не поморщится, если нужно, и в школу может не пойти. И порядок, завтра будет здоров.
Хоть «скорую помощь» тетя и не стала вызывать, но одной таблеткой дело не кончилось. Альке пришлось надеть теплую байковую рубашку, проглотить столовую ложку сладковатой микстуры и дать слово, что весь день не будет вылезать из-под одеяла.
— Смотри же, Алексей, — уходя наказала тетя, — если ослушаешься, очень крепко обижусь на тебя. Юрию напишу. Отцу будет неприятно… Может быть, я на работе отпрошусь…
— Тетечка, не надо отпрашиваться, — тронутый ее волнением, сказал Алька. В эту минуту он ясно понял, что нарушить слово будет с его стороны просто бессовестно. — Я все сделаю, как ты велишь. И микстуру выпью, и температуру через каждые два часа буду мерить, и не стану ходить по полу. Только, тетечка, скажи, пожалуйста, Валерке, чтобы зашел ко мне. — Алька жалобно показал глазами на рыбок. — Покормить их надо. Для чего же тогда циклопов ловил? Из-за них ведь простудился.
— Хорошо, — пообещала тетя, — Валерия сейчас предупрежу…
Алька все же нарушил тетин запрет. Лежал, лежал в ожидании Валерки и придумал сделать ситечко — сортировать циклопов. Вспомнил, что в ящике комода лежит круглая пластмассовая коробочка из-под тетиного крема. Если отпилить у коробочки дно и натянуть вместо него какую-нибудь материю, то получится маленькое решето. Через него и процеживать воду с циклопами. Алька спустил ноги с тахты, надел тапочки и боязливо прошмыгнул к комоду (словно тетя могла видеть его в эту минуту). Отыскав коробочку и подходящий лоскуток, взял ножницы, катушку ниток, в ящике с инструментом выбрал острый напильник и со всем этим хозяйством вновь залез под одеяло.
Не меньше часа отпиливал Алька донышко. Не простое, оказалось, дело. Водишь, водишь шершавым железом, покато наконец прорежешь пластмассу. Но это в одном месте, а надо по всему кругу. Может, от болезни Алька еще ослабел, но когда закончил работу, почти в изнеможении упал на подушку. Вспотел, как после долгого бега. Он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам во дворе. Отчего до сих пор не приходит Валерка? Неужели тетя не сказала ему? Она же обещала…
Отдохнув, Алька натянул на место отпиленного донышка лоскуток, крепко обмотал ниткой. Потом
Друг, называется! Приятель! Не идти же Альке самому, больному, с температурой, на улицу — вычерпывать из кадушки студеную воду с кормом! А ждать уже нет никакого терпения. Ведь готово ситечко. Охота же испытать, как оно пропускает воду, будет ли в ней живая пыль. Да и рыбки до сих пор не кормлены. Смешно: полная кадка корма, а рыбки голодные.
Алька уже отчаялся, готов был заплакать от досады и в конце концов, наверное, нарушил бы слово, данное тете, и отправился бы на улицу, где по стеклам сечет мелкий дождь, но тут у калитки звякнула металлическая щеколда и через несколько секунд в комнату вошел Валерка, возбужденный, радостный, в намокшем пальто и еще более мокрой кепке. С козырька одна за другой срывались капли.
— Разделся бы, — с неприязнью заметил Алька. — Я больной.
— Ух, дела! — Валерка сдернул с головы кепку, скрылся за дверью.
Алька проводил его холодным взглядом: «Ходит где-то, развлекается! А я с температурой валяюсь!»
— Ботинки тоже сними. Вон на полу как наследил…
Валерка на его ворчливый тон не обиделся. Снова влетел в комнату и плюхнулся в старое дедушкино кресло.
— Ух, натаскался! Коленки дрожат… Видел бы, сколько привезли!
— Картошки, что ли? — не вытерпел Алька.
— Сам ты картошка! Стекло привезли. Сегодня у брата отгул на работе. Поехали с ним за стеклом. Ну, братуха трешку дал, они и говорят: «Хоть все забирай. Кому нужно? Битое». Понятно-ясно, им-то оно не годится. А нам в самый раз! Там есть такие куски — хоть на пятьсот литров аквариум делай. А поменьше какие — всю коляску загрузили.
Для Альки ничего неожиданного в Валеркиной новости не было. Он и так знал, что Петр собирается делать аквариумы. А что стекол много привезли — от этого ему какая радость? Валерке — другое дело. Видно, Петр и правда собирается сделать брату несколько аквариумов. И пусть. Альке хватит и двух.
День 14-й
Этот субботний четырнадцатый день, еще очень далекий от того главного, 169-го дня, начался для Альки с визитов.
Первым явился Толик Белявкин. Смущаясь не меньше, чем Галка Гребешкова в день Алькиных именин, он снял у дверей ботинки, и когда тетя Кира предложила ему со своей ноги шлепанцы, потому что Алькины стояли под тахтой, он покраснел и сказал, что не надо никаких шлепанцев, дома ходит в одних носках. И как тетя ни упрашивала — не надел.
— Тетечка, — крикнул со своей тахты Алька, — ты не знаешь его. Он упрямый, как Портос. И храбрый, как д’Артаньян.
— Ой, — сказала тетя, — тогда не стану перечить. С мушкетерами шутки плохи.
Бедный Толик окончательно смутился и, присев перед Алькой на кончик стула, достал из учебника математики листочек:
— Домашние задания на сегодня.
— Спасибо. Мне Валерка еще вчера принес. Только что же их теперь делать — завтра каникулы.
Толик посидел немного, рассказал Альке, как ученые во многих странах ведут наблюдение за кометой Когоутека, которая была открыта несколько месяцев тому назад. Потом он снова взял учебник математики, но раскрыть его не успел — тетя Кира, вытиравшая в их комнате пыль, провела тряпкой по лунному глобусу и спросила: