Зуб мамонта
Шрифт:
Альке надоело ждать и вообще противно как-то стало. Поднялся он с лавочки, что у крылечка примостилась, тихонько прошел к тесовой калитке, откинул железную щеколду. И на сувениры не хотелось ему смотреть и о Прибалтике слушать. Валерка придет, сам скажет, если что интересное было…
Не все, что говорилось у Шмаковых, но кое-что слышала со своего двора и тетя Кира. Забор же один, соседи. Она бы и дольше могла слушать, но не стала. Вошла в дом, закрыла за собой дверь. В своей небольшой комнате немало времени, задумчивая, просидела она у письменного стола. Не раз взглядывала на открытку, стоявшую перед ней, смотрела на ажурные башенки, церкви
Потом она еще с полчаса рылась в своих эскизах, рассматривала их, щурясь и недовольно вздыхая, и наконец пришла к мысли, что должна непременно, сейчас же сходить к главному художнику — посоветоваться кое о каких сомнительных моментах. А вечером стоило бы посмотреть очередной спектакль горьковского театра, который начал свои гастроли в их помещении.
Приняв такое решение, Кира сразу заторопилась, уложила в сумку альбом с эскизами и сказала Альке, возившемуся у своих аквариумов, чтобы он не морил себя голодом и через час взял в холодильнике борщ, разогрел его и поел рисовую кашу. А она вернется поздно — останется на вечерний спектакль…
Петр Шмаков не знал, что Кира ушла. После обеда он поманил пальцем Валерку и спросил, есть ли у него деньги.
— А зачем тебе? — испугался Валерка. — Сколько надо?
— Отпускник всегда без денег, — пошутил Петр. — В сберкассу далеко ехать. Не хочется. Завтра отдам. Десятки мне хватит.
Валерка вошел в свою комнату, минуты три его не было, потом вернулся, подал десятку.
— Вернешь завтра? Точно? — решил напомнить он.
— Ох и сквалыга! Обещал — значит, верну.
Петр надел новую рубашку, начистил ботинки и пошел в магазин. Скоро возвратился со свертками, сквозь капроновую сетку виднелась бутылка вина. Захватив дома прибалтийские сувениры, он позвонил у калитки соседей.
Открыл ему Алька. Он сразу понял, к кому идет Шмаков.
— А тети нет дома, — печально сказал он. — И придет поздно, на спектакль останется.
День 150-й
Алька положил в сумку кулек с творогом, рядом двухлитровую банку молока пристроил, батоном ее припер, чтоб надежней стояла. Он направился к выходу и в дверях едва не столкнулся нос к носу с Толиком.
— Здравствуй, — невольно сказал Алька и смутился.
— Привет, — ответил Толик и сам смутился не меньше.
— В магазин? — спросил Алька, хотя вообразить что-либо другое было бы просто невозможно.
— Посмотреть, есть ли сливочный маргарин, — объяснил Толик и, чтобы все было ясно, добавил: — Сейчас в книжный магазин иду.
Это означало, понял Алька, что ждать Толика нет смысла — все равно не вместе идти. Но и так, сразу разойтись, казалось неудобным.
— Как живешь-то? — задал он вопрос, который мог быть и началом дружеской беседы, а мог быть и концом несостоявшегося разговора. Ответил бы Толик: «Ничего, порядок» — и пожалуйста, топай своей дорогой.
Толик избрал иной путь:
— Да вот еще учебники не все купил. Посмотрю, может, географию достану.
— Трубу-то сделал? — Алька предпринял новую попытку завязать беседу.
— Да так, неважнецкая, в общем, — сказал Толик. — Но смотреть можно.
Сам Толик вопросов не задавал. Да Алька и не ждал его вопросов. Что отвечать? Как с Валеркой сдружился, не разлей водой стали с ним. Как на базар ходит, рыбок продает. Может, он считает, что Алька и дружбу с ним, Толиком, продал? Так вроде на сборе звена он говорил. Но ведь ничего Алька не продавал и продавать не собирается. Как только это все объяснить?
— А я все учебники уже купил, — сказал Алька и вздохнул, потому что фактически это означало конец разговора.
И Толик без промедления воспользовался такой возможностью:
— Может, есть география? Посмотрю. Тогда и у меня все будут. Пока. — И он пошел к книжному магазину, даже насчет сливочного маргарина забыл справиться.
И Алька унылым шагом направился домой.
Вот как сложились их отношения, будто и не было дружбы.
Возможно, Алька еще долго был бы под впечатлением этой тягостной встречи, однако дары старого почтового ящика — восьмой номер «Пионера» и Динкино письмо из Ялты — мигом отодвинули все другое на задний план.
Прежде всего журнал. На это раз Алька не тянул, жадно и торопливо листал страницы. И снова не нашел своего рассказа. Он расстроился. Опять не напечатали. А может быть, давно выбросили в корзину? Мало ли им присылают всяких рассказов да статей! Хотя бы не обещали тогда. Понравился, постараемся использовать! Вот и верь им! А еще большие, о честности пишут, что слово надо держать…
Динкино письмо куда больше порадовало. Снова извинилась, что долго не писала. Сообщила, что из смуглой индианки превратилась в негритянку. И еще написала интересные вещи о Гарике:
«Алик, только тебе могу доверить, как настоящему другу: у нас с Гариком была любовь. Представляешь! Только знай: мне его признание ни к чему. Я разочаровалась в нем. А знаешь, из-за чего? Ты тогда назвал его «миллионером Рокфеллером». Миллионер он, конечно, липовый, а вот жадина — это точно, как настоящий капиталист. Пошли по набережной гулять. Он сам пригласил меня. Смотрим: очень красивые открытки продают. «Давай, говорит, купим на память». Отобрали по три штуки. Он за свои заплатил и на меня смотрит. Представляешь! Хорошо, что у меня в сумочке были деньги. Пустяк, вероятно, только после этого он мне стал противен. Вот уж не похож на тебя! И в тот же вечер Гарик мне сказал, когда смотрели на огоньки пароходов: «Ты, говорит, ни с кем не целовалась?» Я так возмутилась! «Ты, говорю, что, с ума спятил?» — «А я, говорит, одну девочку в щеку поцеловал», — «И дальше продолжай в том же духе!» — сказала я и ушла. Вот и все. А вчера Гарик уехал. На прощание сказал, что лучше меня никогда еще не встречал девчонки. Он смотрел на меня очень грустными глазами. И мне самой было грустно. Это вчера. А сегодня уже ничего.
Алик, не сердись, что пишу все так откровенно. Это потому, что считаю тебя настоящим другом. Жалко, что так летит время. Скоро собираться. Через три недели в школу.
До скорой встречи, Алик. Твоя одноклассница Диана Котова».
Алька дважды перечитал письмо. Приятно было, что Динка считает его настоящим другом. Только почему? Ведь раньше и внимания не обращала. А после дня его рождения и после того, как ходили в парк, совсем иначе стала к нему относиться. Стоп! А если бы в парке он не вел себя так щедро — как бы она относилась к нему? Так же? Или получилось бы, как с Гариком? Неужели это главное в дружбе? А почему же у тети не так? Петр и машину покупает, и сувениров из Прибалтики привез ей, а она не ценит. На третий день после его приезда они встретились, долго разговаривали, он не слышал, о чем, но ушел Петр расстроенный и с тех пор больше не появлялся.