Зуб мамонта
Шрифт:
— Ого, сколько времени! — услышав бой часов, сказал Валерка. — Дома, поди, ужинать сели. Побегу…
Алька (никогда раньше такого не делал) пошел проводить Валерку до калитки. Прощаясь, он вспомнил, что дня три назад у Валерки пропал учебник географии.
— Ну, еще не отыскал свою географию?
— Все перерыл. Видать, какой-то гад прихватил. Узнать бы, голову сверну!
— Брось, — поморщился Алька, — кому твой учебник нужен? Свой у каждого есть. Знаешь, если хочешь, приходи — мой почитаешь. Или вместе поучим…
Алька постоял у калитки, послушал, как довольно повизгивает
И, не оглядываясь больше на серебряную Луну, не обратив внимания на голубоватый свет, разлитый вокруг, на качающуюся сетку теней, которую отбрасывала на землю береза, Алька поспешил к двери. Не меньше часа прошло, вода обязательно должна нагреться…
День тот же — 2-й
В то время, когда Алька и Валерка сидели возле аквариума и смотрели на рыб, в этот самый час Шмаков-старший выхаживал туда и обратно по тротуару недалеко от служебного входа в театр. Тут же, у фонарного столба, поблескивая голубым, стоял и его быстроходный «ИЖ» с коляской.
Еще с работы Шмаков позвонил Кире, что заедет за ней к театру. Он приехал уже давно, ходил, ждал, а ее все нет и нет.
В восьмом часу она появилась наконец в дверях. Натягивая на руку перчатку, торопливо пересекла улицу.
— Добрый вечер, Петр. Прости, что задержала тебя, но, поверишь, столько дел, столько дел. Сдача спектакля.
— Да ничего. Я не в претензии. Сам напросился…
— А действительно, — удивленно спросила она, — чем вызвана такая забота? По утрам — это бывало: подвозил. Но вечером… И давно ждешь?
— Как сказать… Порядочно… Вот жду, переживаю…
— Бог мой! — еще больше удивилась она. — Что же такое стряслось?
— Кира, мне бы хотелось посидеть с тобой. Может, заедем в ресторан? — Петр взглянул на часы. — Посидим немного.
Она, словно чего-то испугавшись, поспешно сказала:
— Уже много времени. Алик, наверное, не поел как следует, голодный с утра. Из дома ушла — еще девяти не было.
— Ну, хоть на часик. Ему ведь не привыкать, Альке-то. И не маленький. Есть захочет — найдет в холодильнике. — Петр подал ей каску. — Садись за мной. Здесь же рядом, два квартала. Очень прошу тебя…
И она подчинилась.
В уютном зале они устроились за столиком в углу. Петр не сводил с нее глаз, и Кира, подождав, когда стихнет музыка, пытливо спросила:
— Все-таки объясни, чем вызвана такая забота? И то, что вот мы — здесь? — Она обвела взглядом чуть затененный небольшой зал.
Шмаков вздохнул, раскрыл меню:
— Не возражаешь, если коньячку закажем?
— Для храбрости? — не без насмешки спросила она.
— Может, и для этого, — подумав, ответил Петр. — Я давно хотел поговорить с тобой, да все… Разреши —
— Очень интересно. — Кира с любопытством взглянула на собеседника.
Подошел официант, принял заказ. И Петр продолжал разговор, словно их и не прерывали:
— Ты сказала: «Очень интересно». Точно, это страшно интересно, когда жизнь к человеку не спиной поворачивается. Жизнь, Кира, она много может дать. Только не каждый брать умеет.
— Ты умеешь?
Ничего обидного в этом вопросе Шмаков не уловил, тем не менее с запальчивостью и убежденностью сказал:
— Я умею. Не сомневайся, я брать умею. Но нет-нет, не подумай, что ловчу там, обманываю. Все по справедливости, только то, что положено, беру. Диплома нет — не беда, обойдусь. Смекалкой возьму. Я не на последнем счету на заводе. Рационализатор. За прошлый год восемь предложений подал. Приятно — на собраниях хвалят, в газете была заметка. Опять же — деньги. «Распишитесь, товарищ Шмаков, в ведомости. Получите свои законные». Без малого четыреста рубликов выплатили. Порядок. Во всем уважаю порядок.
— А вот у меня все шиворот-навыворот, — засмеялась Кира. — По-моему, сегодня даже пообедать забыла. Вот так: сама голодная, Алька, наверное, всухомятку… Такие сумасшедшие дни…
Она и в самом деле была голодная. С аппетитом съела салат, отбивную.
Петр, вытерев салфеткой губы, откинулся на спинку стула. Сказал будто бы между прочим:
— Осенью думаю «Жигули» покупать. Очередь подходит. В Прибалтику мечтаю поехать. А то возьму да и в саму Болгарию махну в отпуск. На Золотые пески. Разве плохо — гостиница шик-модерн, в море купайся.
— Великолепные места, — кивнула Кира. — По туристской путевке ездила.
— Только не очень это интересно — одному ехать… — Петр поднял бокал с минеральной водой и поверх него выразительно посмотрел на Киру.
— Безусловно, — поддержала она, — в нашей группе было тридцать человек. На целый год насмеялась.
— Я не про то, — сказал Петр. — Одному, говорю, ехать в машине нет никакого интереса…
Она поняла, о чем собирается сказать Шмаков, и это, видимо, напугало ее.
— Петр, уже очень поздно. Надо ехать домой. Бессовестная: сама лопаю вкусные вещи, а племянник сидит голодный.
Шмаков подозвал официанта, расплатился и суховато сказал Кире:
— Что ж, поехали…
Мотоцикл мчался на большой скорости. Говорить было невозможно. Кира сидела за огромной спиной Шмакова, прильнув к нему, и думала о том, что, вероятно, Петр все же хороший человек, прекрасный работник. И к вину равнодушен. Всего рюмку коньяку выпил. Не то что ее муж Вадим. Тот меры не знал. И еще так думала о Петре: «С ним, должно быть, ничего не страшно».
На перекрестке, перед красным светофором, пришлось задержаться. Встречный поток машин был велик — на минуту, не меньше. Рядом, готовая ринуться вперед, замерла бежевая «волжанка».