Зубы дракона

Золотько Александр Карлович

Удар. Перед глазами что-то полыхнуло. Шатов устоял на ногах, мотая головой. Еще удар.

Обожгло щеку.

– Ты что, с ума… – удар швырнул Шатова на пол.

Пистолет выпал из руки и отлетел в сторону.

Удар.

Шатов ударил в ответ. Суставы словно обдало кипятком. Еще раз. И еще. Но отец словно не чувствовал ответных ударов. Раз за разом его кулак обрушивался на лицо Шатова. Пока вскользь, будто мужчина ничего не видел перед собой.

– Пре… крати… – выдохнул Шатов.

Удар.

– Да что же ты, – Шатов перехватил руку противника и, заваливаясь на бок, вывернул ее в сторону. – Прекрати.

Мужчина рванулся, ударил ногой. Руки Шатова скользнули по его влажной коже. Встать. Нужно встать.

Его почти не видно – только черный силуэт. Вот этот черный силуэт рванулся, пригнувшись. Шатов ударил ногой. Силуэт отлетел к стене, но снова вскочил.

Удар. Шатов слишком поздно понял, что в руке у противника что-то есть. Боль в предплечье левой руки. Шатов вскрикнул. Что там у него – нож?

Еще выпад, Шатов метнулся в сторону, споткнулся и упал лицом вниз.

Все, резанула мысль, все. Шатов оттолкнулся от пола, под руку попало что-то холодное. Пистолет. Пистолет. Шатов перекатился на спину, пытаясь повернуть дуло к противнику, но не успел. Мужчина, что-то крича, навалился на него сверху, взмахнул рукой…

Шатов подставил под удар пистолет. Скрежет железа по железу – и пистолет отлетел в глубь комнаты. Снова замах, Шатов видит движение руки на фоне окна. Что-то заостренное, но на нож не похоже.

Не нож. Шатов поднял руку, обреченно понимая, что не сможет остановить удара. Силы оставили его. Нет. Нет.

– Нет! – закричал Шатов.

Черная рука на светлом фоне окна замерла. Тело, навалившееся на Шатова, дернулось и стало оседать.

Шатов оттолкнул его в сторону.

Все равно, что случилось. Все равно. К чертовой матери их всех. Пусть делают, что хотят. У него не осталось сил. У него совершенно не осталось сил на то, чтобы сопротивляться. У него даже не осталось сил, чтобы бояться.

Шатов лежал на спине, раскинув руки. От черного пятна на рукаве его рубахи растекалась жгучая боль по всему телу. Еще один шрам. И еще один шрам от холодного оружия. С каждым разом он становится все красивее от этих шрамов. Что он Вите скажет?

– Живой? – спросил незнакомый голос.

– Живой, – простонал Шатов.

Зажегся фонарь, яркий луч света пробежал по стенам и полу комнаты, задержался на лице Шатова и метнулся в сторону.

– Встать можешь?

– Не знаю, – честно сказал Шатов.

– Ранен, что ли? – луч снова вернулся к Шатову, ощупал тело. – В руку.

– Вроде ножом.

– Нет, – луч нашарил что-то на полу. – Стамеска.

– Я встану, – сказал Шатов.

– Вставай, – ответил голос.

Открылась входная дверь.

Вот и все, Шатов. Ты снова хотел поиграть, и снова погибли люди. Снова из-за тебя погибли люди.

Шатов прислушался, пытаясь понять, сам он разговаривает с собой, или это снова голос Дракона.

Нужно встать. Только не опирайся на левую руку, кретин, больно. Обопрись на правую.

Встал. Теперь что? Теперь идти на улицу? Взять и выйти на улицу. Сделать то, что нужно было сделать всего несколько минут назад. Сделать – и никто не погиб бы. Никто.

Не умерла бы мать, не лежал бы рядом с ней мертвый сын. Не…

Сухой щелчок выстрела из пистолета с глушителем. Шатов обернулся. Посреди комнаты стоял некто в черном, с черным лицом. Возле его ног лежал хозяин дома.

Контрольный выстрел. На глазах у дочери и сына. Шатов поискал глазами детей. Вот они. Мальчик так и лежит там, где его оставил Шатов, а девочка сидит рядом с ним и осторожно гладит по голове. Почему он лежит так неподвижно?

Шатов стал на колени рядом. Провел рукой по лбу мальчишки. Осторожно коснулся шеи, попытался нащупать пульс. Ничего нет. Нет пульса. Только разорванная пулей на спине его одежда. Это когда?

Мысли текли безвольно и тускло, как поток жидкой грязи. Это когда Шатов тащил его к дому. Когда мальчишка рванулся. Это не он рванулся, это пуля его подтолкнула, а Шатов не понял. Он был слишком занят тем, что спасал мальчишке жизнь. Слишком был занят этим.

Девочка не плакала. Сидела и гладила брата по голове. Сидела и гладила мертвого брата по голове.

Шатов шагнул на крыльцо.

Пусть они делают с ним, что хотят. Пусть делают, что угодно. Он это заслужил. Он виноват в том, что погибли люди.

Тела лежали на земле. Мать и сын.

Шатов сел на ступеньках крыльца. Нужно было выйти. Ты струсил, Шатов. Тебе показалось, что спрятаться в доме – это героизм. Что, отстреливаясь, ты кому-нибудь, что-нибудь докажешь. А они не стали нападать. Они стали убивать.

Они хорошо знают, как разбираться с такими храбрецами как ты.

И все получилось так, как хотели они. Только с кровью, пролитой по твоей вине.

Из дома, мимо Шатова прошел тот самый человек, который спас Шатову жизнь. Спас жизнь, убив доведенного до отчаяния отца. Отца, который ясно понимал, кто виноват в смерти его близких.

– Пойдем, – сказал человек в черном.

– Зачем? – спросил Шатов, попытался рассмотреть лицо и увидел только черную маску.

– Тебя ждут.

– Там девочка… – сказал Шатов.

– Там никого нет, – ответила черная маска.