Зубы Дракона
Шрифт:
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Именем дружбы назвав, сделаешь ближе любовь
Ирма и Ланни догадались, что больно обидели Фанни Барнс, потому что не привезли ей её тезку. Чтобы как-то загладить вину, они телеграфировали, что прибудут сначала в поместье Шор Эйкрс. Королева-мать прибыла на встречу к пароходу на большом автомобиле. Она хотела узнать о своей любимой внучке, а уже потом, какого чёрта они делали все это время в Германии? У каждого было полно вопросов о Гитлерлэнде. Пара обнаружила, что на расстоянии трех тысяч миль это звучало как Голливуд, и мало кто мог заставить себя поверить, что это было реальностью. Газеты были полны решимости выяснить, что случилось с ведущим немецко-еврейским финансистом.
В Шор Эйкрс, дела шли как обычно. Обслуживающий персонал поместья делал ту же работу но без заработной платы. А семнадцать миллионов безработных в стране были благодарны, что остались живы. Что касается друзей Ирмы, то они строили обычные планы посещений берега моря и гор. Те, кто до сих пор ещё получал дивиденды, принимали у себя тех, кто уже не получал, и все как-то выживали. Был общее согласие, что бизнес, наконец, стал подниматься, и Рузвельт получил кредит доверия. Только такие зубры, как Робби Бэдд, говорили о взятых долгах, и когда и как наступит расплата. Большинство людей не хотели платить никаких долгов. Они говорили, что это ввергло страну в беду. Способ выйти из трудностей был занимать и тратить как можно быстрее. И одной из возможных трат было пиво. Рузвельт позволил людям покупать его вместо того, чтобы делать его у себя в ванной.
Робби приехал в город к назначенной встрече в офисе поместья Барнсов. Он, Ирма и Ланни устроили встречу с дядей Джозефом Барнсом и двумя другими попечителями. У Робби был портфель с цифрами, показывающими состояние Оружейных заводов Бэдд, список директоров обещавших ему поддержку, голосующие акции, контролируемые им, и те, которые он может приобрести, с их ценами. Попечители представили список своих плохо оплачиваемых акций и их долю в общем балансе. По завещанию опекуны имели право сказать нет. Но они поняли, что это было семейное дело, и что нужно сделать свекра Ирмы президентом крупного производственного концерна. Кроме того, Ирма превратилась в молодую леди, которая знала, что хотела.
«Там нет смысла вмешиваться в это дело, если нет уверенности победить», — предупредил дядя Джозеф.
«Конечно, нет», — быстро ответила Ирма. — «Мы победим». L'etat, c’est moi! [155]
— Если заплатить больше рыночной цены акций Бэдд, то это будет означать уменьшение основного капитала вашего состояния. Поэтому мы должны будем их зарегистрировать по рыночной стоимости.
«Регистрируйте их, как хотите», — сказала Ирма. — «Я хочу, чтобы избрали Робби».
155
Г осударство, это — я (фр.)
«Конечно», — робко сказал мистер Барнс, — «Вы могли бы восстановить основной капитал, снизив расходы на некоторое время».
«Ладно», — согласилась Ее Величество: «Времени будет достаточно, когда вы увеличите мой доход».
Йоханнес отправился в Ньюкасл посетить семью Робби Бэдда. В фирме «Р и Р» накопилось много проблем для обсуждения. И когда приехали Ирма и Ланни, партнёры с головой были погружены в бизнес. Робби считал Йоханнеса лучшим специалистом по продажам, которого он когда-либо знал, без исключений, и был полон решимости найти для него место на фирме Бэддов. Если Робби победит, то Йоханнес станет представителем в Европе. Если проиграет, то Йоханнес может сотрудничать с Робби на долевой основе. У Робби уже три года был контракт с компанией, которая платила ему комиссию со всех продаж, сделанных на его территории. Всё это Робби изложил своему другу без утайки. Он сделал это в силу медико-психологических причин, хотя также и финансовых. Он хотел вывести Йоханнеса из депрессии, а лучший способ сделать это предложить ему работу.
Робби добавил: «Конечно, при условии, если от бизнеса что-нибудь останется». Америка билась в ужасных судорогах, известных как
156
автор вышучивает здесь названия организации, символы и руководителем администрации Рузвельта
Все в Ньюкасле были рады снова видеть молодую пару. За исключением, возможно, дяди Лофорда, который видеть их не собирался. Единственное место, где они могли бы встретиться, была церковь. Но по утрам в воскресенье Ирма и Ланни собирались играть в гольф или теннис, невзирая на строгие предписания деда. А мог ли он на них повлиять? Видимо, он мог бы это сделать, если бы они обратились к медиуму! Ланни заметил: «Я бы хотел попытаться провести эксперимент и проспать одну ночь в его постели и посмотреть, получу ли я от него выговор». Ирма сказала: «Ах, какая ужасная мысль!» Она наполовину поверила в духов. Тонкости о подсознании не произвели на нее никакого впечатления, потому что она не была уверена, что у неё оно было.
Наступило время автомобильных прогулок. Они проехали в штат Мэн, а затем в Адирондак. Очень много людей хотели их видеть. Весёлых и ярких молодых старых друзей Ирмы. Они привыкли к эксцентричности её мужа, и если он хочет бренчать на пианино, пока они играли в бридж, все в порядке, они закрывали двери между ними. Он больше не озвучивал либеральных мыслей, как раньше, и они решили, что он стал разумным. Они играли в разные игры, катались на автомобилях, на яхтах и плавали, немного флиртовали, а некоторые пары перессорились, некоторые меняли партнеров, как в старинных сельских танцах. Но все они соглашались, что тревожиться и обременять себя делами — удел старшего поколения. «Мне наплевать», — означало, что я не буду или «Пусть Джордж это сделает», — вот такие были выражения. Обладание большими деньгами было обязательной добродетелью, а необходимость работать — немыслимым бедствием. «О, Ланни», — заявила Ирма, после визита, где ультра модный драматург развлекал её блестящими разговорами, — «О, Ланни, ты не думаешь, что мог бы здесь уделять, по крайней мере, часть своего времени?»
Она хотела добавить: «Теперь, когда ты стал более разумным». Она на самом деле не думала, что он изменил свои политические убеждения, но ей было так много приятнее, когда он воздерживался выражать их вслух, и если он будет продолжать так достаточно долго, то это может стать привычкой. Когда они были в Нью-Йорке, он не посещал школу социальных наук, или эти летние лагеря, где роились шумные и в основном еврейские рабочие. Он боялся, что эти «товарищи», возможно, узнали, что было опубликовано о нем в нацистских газетах. А также, что нацистские агенты в Нью-Йорке могут сообщить о нём Герингу. Он оставался с женой, а она делала все, что может сделать женщина для мужчины.
Так продолжалось почти в течение месяца, пока однажды утром в Шор Эйкрс, когда они готовились к поездке на Тысячу островов, Ланни не позвали к телефону. Ему передали телеграмму из Канн, подписанную Ганси, текст гласил: «Получено письмо без подписи с почтовом штемпелем Берлина текст Фредди ист ин Дахау».
Их вещи были упакованы и уложены в машину, и у особняка их ждал автомобиль. Ирма пудрила нос, а Ланни стоял перед ней с хмурым выражением лица и мыслями: «Дорогая, я не вижу, как я смогу вынести эту поездку».