Зульфагар. Меч калифа
Шрифт:
Аллаху акбар!
Обводя глазами толпу, Ибрагим думал еще об одном. Все собравшиеся охвачены ужасом. И вместе с тем никто из них не отводит взгляда от происходящего. Смотрят, как завороженные. Толпа!.. Испокон веку она таращится на убийство, ходит полюбоваться на казни. Толпа всегда осуждала палача, а сама наблюдала за тем, как человека сжигали на костре, как его до смерти забивали камнями, как его голову отсекали гильотиной… Все-таки есть что-то привлекательное в том мгновении, которое
Между тем молодые бандиты ловко опрокинули старика на спину. Один из них выхватил из ножен большой кинжал. Остро отточенное, тщательно отполированное лезвие ярко блеснуло на солнце. Бандит чуть поводил им, стараясь направить блик в глаза жертве.
– Погоди, – остановил его второй. – Он же мусульманин! Пусть помолится…
Они переглянулись. И поняли друг друга! Одно дело быстро, одним взмахом клинка, оборвать жизнь человека. И совсем другое растянуть этот процесс, довести жертву до того, чтобы она ждала роковой взмах кинжала едва ли не с облегчением.
– Что вы делаете? – раздался крик из толпы. – Остановитесь, мусульмане!..
– О! – довольно осклабился Ибрагим. – Кажется кто-то еще хочет попасть в руки моим мальчикам?.. Или кто-то желает заменить старика?.. Так это мы запросто!.. Ну давай, выходи сюда, если ты такой смелый!..
В толпе произошло какое-то движение. Очевидно, кто-то и в самом деле хотел выйти, однако его удержали. Ибрагим настаивать не стал – хватит убийства одного старика. Возникнет необходимость – потом можно будет зарезать еще кого-нибудь. В конце концов, само по себе убийство не самоцель, а лишь средство достижения цели!
Да и вообще, убийство единоверца-соплеменника… Пусть он и ударил тебя… Все же законы шариата…
Ибрагим ощутил, что у него в душе вдруг шевельнулось нечто… Нет, не раскаяние… Предощущение того, что он делает нечто такое, что не следует делать.
Но ведь не отступать же, в самом деле!..
– Ну чего вы тянете? – обернулся он на палачей.
– Да вот предложили ему помолиться, – ухмыляясь, отозвался один из них. – А он не хочет…
– Шакалы! – прохрипел старик. – Проклятие на вас!..
– Кончайте! – велел Ибрагим. – Пора браться за дело!
Оглядывая толпу, он опять увидел понравившуюся ему девушку. И теперь ему не терпелось поскорее затащить ее в дом или в кусты. Она словно снимала с него сомнения в том, что он поступает со стариком не по закону…
Молодые парни опять переглянулись. Кончать, так кончать! Жаль, конечно, что зрелище придется скомкать, да только ослушаться Ибрагима – себе дороже выйдет. Кроме того, повальный обыск в такой вот деревеньке – занятие и в самом деле интересное, сулящее прибыль и развлечения… Так что можно и поторопиться…
Один из них рывком перевернул старика на живот, прижал его коленом к земле и, схватив за волосы, запрокинул голову к спине. Второй рукой, в которой держал кинжал, поправил бороду жертвы, чтобы волосы не мешались.
– Проклятие на вас! – еще раз, обреченно прохрипел старик.
А сам и в самом деле торопливо зашевелил губами. Молился.
– Умри! Аллах акбар!
Отточенный клинок легко, с громким хрустом, вспорол горло. На дорожную пыль широко хлынула кровь. По толпе пронесся единый вскрик.
Можно подумать, что они, эти людишки, надеялись, что после удара клюкой старик мог быть помилован!..
– Бисмилля! – дурашливо произнес боевик, вытирая об одежду убитого кинжал.
Второму шутка понравилась – он громко расхохотался. Дело в том, что слово «бисмилля» правоверный обязан произносить, когда убивает животное, предназначенное в пищу. И теперь оно и в самом деле приравняло старика к барану!..
– Больше желающих нет? – громко спросил Ибрагим, а сам не удержался, чуть скосил глаза в сторону казненного.
Так и есть, отметил он про себя, все как он и предполагал. Тело старика сотрясалось в конвульсиях – уже практически мертвое, оно еще чувствовало боль и по-прежнему хотело жить.
У его подручных особым шиком считалось перерезать горло так, чтобы жизнь человека оборвалась не сразу. Тогда тело, из которого уже готова отлететь душа, еще долго корчится на земле, царапает ее, словно старается побыстрее забраться внутрь, разбрызгивая вокруг кровь… А случается и еще похлеще: кто-то пытается даже встать… Забавное зрелище! Сколько подобного насмотрелся за последние годы Ибрагим, даже скучно уже…
– Ну что ж, – громко сказал Ибрагим. – За дело, моджахеды! Все, что может послужить моджахедам и святому делу борьбы с неверными, принадлежит вам! Всякий, кто попытается воспрепятствовать моджахеду, тем самым пытается оказать сопротивление Аллаху, а потому может быть наказан любым способом вплоть до казни. Аллаху акбар!..
Кому что делать, он не указывал – подручные и без того хорошо знали свое дело. А потому Ибрагим сразу направился прямо к понравившейся ему девушке.
Она, судя по всему, уже давно почувствовала, что главарь выделил ее из толпы. И теперь, когда этот страшный человек, настолько равнодушно обрекающий людей на смерть, направился к ней, окончательно в этом убедилась.
Малика попятилась, стараясь укрыться от Ибрагима за спинами односельчан. Однако те, тоже смекнув в чем дело, подобострастно расступались, образовав коридор, стараясь, чтобы грозный глаз главаря банды случайно не пал на кого-нибудь из них.
– Ну куда же ты, красавица? – ухмыльнулся Ибрагим. – Постой! Я тебя не обижу…
Она остановилась. Смотрела на него исподлобья, с покорным страхом. Как затравленный зверек.
Ох и хороша!..
– Я чеченка… – тихо сказала Малика, изо всех сил надеясь, что это сообщение отрезвит главаря налетчиков.