Зулус Чака. Возвышение зулусской империи
Шрифт:
Квинтет с Нобелой во главе построился в извивающуюся линию и направился к отверстию подковы для решительного и окончательного «вынюхивання». К этому времени все сборище, парализованное мучительным чувством ожидания, впало в состояние столбняка. И вдруг напряжение, ставшее невыносимым, было нарушено. Чака встал во весь рост и закричал:
– Эй, Мдлака! Собери-ка лучших ребят из полка Фасимба и встань рядом со мной в караул.
Словно очнувшись от ужасного кошмара, Мдлака протер глаза и, преисполненный надежды и радости, быстро выполнил приказ вождя.
Удавка Нобелы разжалась – по крайней мере на время, – и никто не понимал этого лучше, чем она сама. Изливая на окружающих свой яд, она довела ужас толпы до предела и, прыгая вдоль внешней шеренги, где
Почти немедленно к нему подскочили с двух сторон палачи и отвели в центр подковы, где он остановился в оцепенении, сохраняя, однако, мужество. Вскоре к нему присоединился другой несчастный, потом третий и четвертый. Это, очевидно, завершило «сбор урожая» во внешних шеренгах, где стояли люди второстепенные. Нобела и ее коллеги выбежали, подпрыгивая, в центр подковы и, вытянув указующие персты в сторону жертв, вопили о том, какая участь их ожидает.
– Смотрите на них, о люди. Это абатагати (колдуны), они хотели околдовать нашего вождя и его народ, но мы их вынюхали, как вынюхаем еще многих в этом внутреннем кругу, от которого разит колдовством. Уведите их, о палачи, и проследите за тем, чтобы они как следует помучились, прежде чем умрут. Сообщите имена военному совету, чтобы воины успели смести с лица земли их краали, до того как зараженные жители получат предупреждение.
Палачам потребовалось минут пять, чтобы вогнать колышки в задний проход первым двум жертвам. Остальные двое приговоренных глядели на эту процедуру в состоянии полной прострации. Обычно жертвы «вынюхивания» до такой степени поддавались суеверному страху, что, считая себя невольными орудиями колдовства, оказывались парализованными и духовно и физически. Крайне редко кто-нибудь из них делал попытку спастись бегством. К тому же они знали, что семьи их обречены, даже если им самим удастся бежать, – разве только они сумеют вырваться из рук палачей и броситься к ногам вождя, чтобы просить у него убежища. В любом другом случае, покинутые и отвергнутые всеми, как зараженные злодеи, несущие пагубу всему племени, они умрут медленной и ужасной смертью, причем дух их будет страдать не менее, чем тело.
К тому времени, когда палачи вернулись в центр подковы, Нобела собрала там еще одну группу из четырех горемык. Все они были почтенными и зажиточными главами краалей. Один из них выступал против режима Чаки. Другого не любили за негостеприимство, благодаря которому он и разбогател. Третий предпочитал удобрять свои поля, вместо того чтобы платить Нобеле за зелья, приносящие удачу. Урожай у него всегда был значительно выше, чем у соседей, опекаемых Нобелой, а потому ее агенты-шептуны вскоре внушили всем, что таких исключительных результатов можно достигнуть только посредством колдовства. И стоило Нобеле приблизиться к этому человеку, как пение стало громче, а когда она нанесла ему удар хвостом, оно сделалось оглушительным. Народ поддержал выбор Нобелы.
Четвертый «колдун» был очень удачливым скотоводом. Он отбирал лучших быков-производителей и всячески старался избежать падежа среди телят. Необычайно быстрое увеличение поголовья скота в его стадах казалось сверхъестественным. Среди завистливых соседей пошли толки. К тому же хищные звери не пытались проникнуть в загон богача, обнесенный надежной оградой, предпочитая хуже защищенные краали соседей. Всем было ясно, что тут не обошлось без колдовства.
Этих четырех увели на страшную смерть. Вскоре их участь разделили еще трое, также «вынюханные» во внутреннем кругу. Расправившись с одиннадцатью жертвами, Нобела занялась напоследок советниками и стражами, окружавшими Чаку. Здесь драматические события этого дня должны были достигнуть кульминации. Нобела собиралась нанести сильный удар, опираясь на могущество племенного права, на традиции, восходящие к незапамятным временам. Вождю придется подчиниться, а новым правителям, особенно если они упрямы, всегда нужно показать, что без знахарей и прорицателей обойтись нельзя. Она твердо решила избавиться от Мдлаки и Мгобози, так как эти честные воины никогда не скрывали свою антипатию к ней, а когда Мгобози «гнал коз» (зулусский эвфемизм, означающий «был пьян»), он даже плевался при упоминании о ней, называя «задницей гиены». Подобное оскорбление непростительно, оно требует, чтобы виновный был наказан смертью.
Но одно дело, когда Нобела не противоречила воле Чаки и ограничивалась поисками колдунов, и совсем другое, когда она, преследуя собственные цели, угрожала его власти, пользуясь большими правами, которые предоставлял знахарке обычай и которых ее невозможно было лишить. Потому-то Чака и велел заблаговременно Мдлаке и Мгобози сесть поблизости от его ног и вполголоса предупредил их, чтобы они просили убежища, если Нобела «вынюхает» их. Таким образом, они оказались за кордоном воинов из полка Фасимба, которых по приказанию Чаки привел Мдлака.
Нобела миновала этот заслон, дрожа от предвкушения новой добычи. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы правильно оценить обстановку. Желая выиграть время, она сначала стала «принюхиваться» к рядам воинов полка Фасимба. Вплотную за ней шли палачи – их главарю она шепотом дала какие-то указания.
Затем пять прорицательниц выстроились в ряд лицом к Мдлаке и Мгобози, встали на четвереньки и медленно, с остановками, как хамелеоны, начали приближаться, не переставая вращать глазами и принюхиваться. В середине, слегка опережая остальных, двигалась Нобела, так что слева и справа от нее находилось по две помощницы. За ними, едва не наступая им на пятки, шли восемь палачей. То было медленное шествие ужаса.
Мгобози и Мдлака, сидевшие на расстоянии всего двух футов друг от друга, покрылись холодным потом. Они помнили, что из-за крутизны склона, а также потому, что Чака приказал им сесть пониже, чтобы друзой не было видно за спинами воинов, их отделяло от ног вождя около трех ярдов.
С отвратительным визгом, напоминавшим дьявольский смех гиены, все пять знахарок разом подскочили вверх. Нобела с быстротою молнии нанесла направо и налево удары хвостом гну и перескочила через плечи Мдлаки и Мгобози. Каждая из следовавших вплотную к ней помощниц также ударила одного из них и перепрыгнула через его голову. Две прорицательницы, находившиеся на флангах, обежали вокруг жертвы, в свою очередь нанося ей удары, и присоединились к своим коллегам. Все пятеро встали вплотную друг к другу, отделив «учуянных» от Чаки. Не успели три прорицательницы, находившиеся в центре, перепрыгнуть через Мгобози и Мдлаку, как палачи бросились вперед и схватили обоих военачальников – по четыре пары рук на каждую жертву. Рывком оторвав их от земли, они потащили Мдлаку и Мгобози в сторону от Чаки. Все это заняло три-четыре секунды, и Чака не мог, нарушив обычай племени, вмешаться и спасти своих друзой. Нобела обвела его вокруг пальца, и он затрясся от скрытой ярости, особенно потому, что это чудовище и четыре другие ведьмы выражали свое торжество хохотом.
Мгобози и Мдлака были парализованы и гипнотическим воздействием знахарки и внезапностью происшедшего. Мгобози первым пришел в себя и со страшной силой ударил ближайшего палача коленом в пах. Тот закричал от боли и выпустил свою жертву. Словно взбесившийся бык, Мгобози боднул следующего в солнечное сплетение, а затем, пользуясь своим огромным превосходством в силе, освободился и от остальных двух. В одно мгновение он схватил тяжелую палицу первого палача, ударил ею по лицу третьего, а секундой позже раскроил череп четвертому. Он бился, как бешеный, и, подобно урагану, ринулся на тех, кто схватил его друга. В мгновение ока все они оказались поверженными наземь с проломленными черепами или сломанными конечностями. Он и Мдлака подобрали несколько палиц, бросились к подножию холма, на котором восседал Чака, и приветствовали его возгласами: «Ба-йе-те! Нкоси!»