Звенья цепи
Шрифт:
На коленях, а где и по-пластунски полз, по иглам опавшим, сосновым, по кореньям и сухим шишкам пробирался к светлячком распустившемуся чуду. Вот и близко совсем, руку протянуть осталось. Раздвинул сочные стебли, листья папоротника локтями к траве примял. Слышит, плачет кто-то навзрыд, слезами заливается. И песня колыбельная, казахская на весь лес звучит, какую ему бабушка Юлдуз на ночь пела в далеком детстве. Отвел взгляд Андрей, а бабушка – вот она, прямо перед ним стоит и горько рыдает. Тут же к цветку кинулся, пальцами за стебель ухватил. А только вянут на глазах лепестки, свет струящийся угасает. Рвет он его что есть силы и чувствует, как уходит бутон в почву, сквозь пальцы скользит. Взревел
Идет по деревне, сельчан приветствует, бабкам кланяется. На взгорке кузница стоит небольшая, черная, закопченная. Стук молота далеко слышно, дым из трубы к небу поднимается. Поднялся туда мужичок из соседнего села кобылку подковать. Выпряг из телеги, оглобли подвязал, вверх поднял. Да забыл видно колеса на стопора поставить. Отвел лошадь в стойло, привязал узду и к кузнецу отправился. А взгорок травяной, на склонах сладкая люцерна попадается. Пасутся там телята молодые, которых еще в общее стадо не пускают. Лежат себе на солнце, бока греют. Один игривый скачет, за слепнями и шершнями гоняется. Подбежал к телеге и давай шеей о борт тереться, на облучок напирать. Сдвинулись колеса, понеслась телега под уклон, все стремительнее скорость набирая. Старец и осознать ничего не успел, как в спину его передком ударило. У многих на глазах это произошло. А сделать никто ничего не мог. Когда подбежали, старик уже не дышал.
Андрей разбитый весь, расстроенный, без денег на обратную дорогу, с трудом упросил шкипера буксира до дома помочь добраться. Два дня подсобным матросом в трюме, в машинном отделении команде помогал.
Вернулся, на следующее лето готовиться стал. Времени совсем не оставалось, цветок один раз в году цвел. Знал он, что последний шанс у него. Но уверен был в успехе, разозлился на судьбу свою проклятую. Через ведуний нашел кого-то опытного, колдуна из эвенков, зимой съездил к нему в стойбище за Лену куда-то. Денег много, спирту отвез, сказал, что летом в июле столько же заплатит. Обещал тот, что смогут они одолеть силу бесовскую, сорвут цветок полуночный.
Уезжал когда, веселый был, самоуверенный. Мне, говорит, терять нечего. Жди Наташа и не волнуйся за меня. Вадима береги, ему наш род продолжать! И скрылся в вагоне, даже рукой из окна не помахал, – Наталья Леонидовна заплакала в голос, закрыла лицо руками. – Даже не оглянулся. Поцеловал сына и меня, вот все что о том прощании запомнила. И мысли не было, что не вернется больше! – она сотрясалась спиной, слезы текли ручьем. Вадим обнял мать, прижал к себе, не знал, как утешить. – А мы с тобой долго на перроне стояли, пока поезд не скрылся, – горько вспоминала она.
Светлана с немой болью слушала откровения свекрови. Слезы текли по щекам, капали на воротник блузки. Вдруг исказилось ее лицо, – догадка пришла жуткая, тень пронеслась в глазах, сердце содрогнулось. Она чуть слышно вскрикнула, прикрыла губы ладонью. Вадим с мамой не заметили.
Вышел из спальни Максим Петрович. Сел на диван рядом с Натальей Леонидовной, нахмурился озабоченно.
– Максим все знает, – она чуть успокоилась. – Если бы не он, я, наверное, с ума сошла. И даже не знаю, смогла бы все рассказать?
– А что было дальше, мама?
– Ну что дальше? Пропал Андрей. В розыск объявили, в милиции телеграмму в Ленск отправили. Только через полтора года ответ пришел. Нашли растерзанное зверями тело. Лишь по обрывкам железнодорожного билета смогли определить, что это твой отец был. А шаман, который с ним шел, так и вовсе пропал, никаких следов не осталось, как ни искали. Мне свидетельство о смерти прислали, да письмо, что Андрей захоронен в тайге, в двухстах тридцати километрах от города Усть-Кута.
– Вот все, что от него осталось… – она передала Вадиму документы. – Прости, что долго молчала, обманывала, будто он полярником был. Не могла я правду сказать, боялась, что и ты цветок этот проклятый искать станешь. И сгинешь также в лесу. Душа всю жизнь болела. Какая-то ситуация безвыходная. Максим настоятельно советовал все рассказать, а как дальше, – тебе самому решать. Мы и в церковь ходили, к священникам обращались опытным в этих делах, и свечи ставили, и обедню о здравии твоем на год вперед заказали. Сам решить должен, что делать, так нам ответили. С Богом ты или в дьявольские сети угодить желаешь, то от тебя одного зависит.
Мы с отцом в младенчестве окрестили тебя в Вознесенском соборе, хотя мои родители против этого были. Такое у них неприятие религии! Коммунисты. Потом полгода со мной не разговаривали, видеть не хотели. Пока не рухнул Советский Союз, все в босса своего партийного верили. Ну, хоть поняли, что к чему вовремя. Как Андрей пропал, только они нас поддерживали. Грядками на даче, да пенсией мизерной, которую беспрестанно задерживали. Я в издательстве гроши зарабатывала, а больше и не брали никуда. Помнишь, как потом бросила все и на ярмарке в переходе метро стала работать, товарами китайскими торговать? Тут уже я всех тащила, неделями без выходных в подземелье душном сидела. Хотя бы тебя вырастила. Жаль родители рано ушли, чуть за семьдесят прожили. Ты как раз в училище поступил, когда на похороны бабушки отпустили…
– Да, я помню, – он сидел глубоко задумчивый, потрясенный маминым откровением. Мысли вразброд метались в уставшей голове. Никак не удавалось выделить главное, принять какое-нибудь, пусть предварительное решение. Растерянность и душевное бессилие захватили неотвратимостью смертного приговора. Он не мог не верить рассказу родной матери. И в то же время не укладывалось в сознании: – какой цветок, какое проклятие? Вадим не верил ни в Бога, ни в Дьявола, да и не интересовался такими вопросами. Все это проходило мимо, никоим образом не привлекая внимания. Сказки, волшебство, нечистая сила – как увязать это с тяжелыми авианесущими крейсерами, сокрушительными противокорабельными ракетами и атомными подводными лодками? Как сочетается проклятие ведьм, и то, что он одним залпом «Гранитов» сможет отправить на дно эскадру неприятеля? Причем здесь Бог или Дьявол, когда ядерная ракета «Булава» пущенная с АПЛ проекта «Борей» в мгновение сотрет с лица земли Нью-Йорк?
Он пытался стряхнуть наваждение. Вдруг вспомнилась та женщина, продавец надувных игрушек, и ее непонятная зловещая фраза про тележное колесо. Вадим посмотрел на Светлану. Та сидела, отвернувшись, закрыв лицо руками. Плечи мелко дрожали, слышался тихий протяжный стон, прерывающийся короткими всхлипываниями. Расстроенная мама и Максим Петрович с тревогой смотрели на девушку, так чутко отозвавшуюся на эту тяжелую мучительную исповедь.
– Света, что с тобой? – Вадим подошел, низко присел перед ней. – Ты так расстроилась?