Шрифт:
Игорь ФАРБАРЖЕВИЧ
ЗВЕРЬ И СКРИПКА
Волшебная повесть
Моей храброй дочке Маше
начинающей скрипачке.
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешенные волки по дороге скрипачей...
(Николай ГУМИЛЕВ "Волшебная скрипка")
Глава первая.
По мерзлой декабрьской дороге, ведущей в город Мэргород, двигались два путника. Идти было трудно. Дул встречный ветер, метель колола лица и руки, пробирала до костей. Молодые люди ничего были и одеты не по-зимнему, и не ели со вчерашнего утра. Так что мысль о возможном ужине и теплой постели неутомимо гнала их вперед. Звали их Антон и Снегирь.
– Долго еще?!..
– повернулся к товарищу Антон, с трудом пытаясь перекричать ветер.
– Скоро!..
– махнул рукой Снегирь.
– Часа два, не больше. Видишь во-он ту сосну?!..
– На пригорке недалеко от дороги стояла разбитая молнией кривая сосна.
– Это верный знак, что город близко!
– Руки закоченели...
– посетовал Антон.
– Потерпи!..
– успокоил его Снегирь.
– Когда я в прошлом году пролетал над городской площадью...
Тут его странные слова заглушил новый порыв ветра, он посильнее затянул шарф и замолчал...
Над городом стоял Поздний Вечер. Казалось, он небрежно облокотился на крыши домов, попыхивая печными трубами и пуская дым под облака.
Метель утихла, разбросав лиловый искрящийся снег на дома, деревья и тротуары.
Мчались богатые экипажи, дребезжали пролетки. Прохожие, кутаясь в пальто и шубы, спешили к домашнему очагу, и никому не было дела до двоих путников, оказавшихся волею судьбы в их городе.
На башне Ратуши, в центре циферблата, поблескивала дата уходящего дня: 28 декабря.
А в центре площади стояла разряженная высоченная елка с диковинными игрушками и цветными фонарями.
Неподалеку от Ратуши стояло старинное здание, на котором огненными буквами было написано:
ГОСТИНИЦА "МЭРГОРОДСКАЯ".
Вход охраняли два мраморных льва с выпученными как от бессонницы глазами.
Молодые люди постучали медным дверным кольцом.
За стеклом входной двери отодвинулась тяжелая портьера и появился, на ходу завязывая пояс халата, заспанный Гостинщик с услужливой улыбкой. Однако, разглядев гостей, он погрозил им кулаком и скрылся.
– Эй!
– сильней задергал кольцо Антон.
– Мы хотим переночевать!
– И поужинать!
– добавил Снегирь.
Окно прямо над входом с треском растворилось, и наружу высунулась всклокоченная голова Гостинщика:
– Подите прочь! Или я позову стражу! Моя гостиница - не для бродяг!
– Мы - не бродяги, дядя!
– с достоинством ответил Снегирь.
– Мы музыканты! Разве не видно?
Но прежде, чем он успел закончить фразу, окно захлопнулось с ещё большим шумом, что отворилось, а над путниками продолжало издевательски сверкать цветными огнями вывеска.
– О, гостеприимство!
– прорычал в бессильи Антон и пнул ногой дверь.
Подметка сапога сразу же отлетела в сугроб. Пришлось её отыскивать и привязывать шпагатом. Снегирь вдруг расхохотался так громко, что мраморные львы, казалось, недовольно скосили на него безжизненные глаза.
– Ничего смешного!
– угрюмо сказал Антон, возившийся с сапогом.
– Что будем делать?
– Выступать!
– внезапно предложил Снегирь.
– Прямо здесь! Какая сцена! Какие кулисы!
– он показал на крыльцо и львов.
– Что?!
– взвился Антон.
– Прямо здесь?! Играть перед этим невежей?!
– Сейчас же! И немедленно!
– твердо повторил товарищ.
– Ну, уж нет! Уволь!
– обиженно ответил другой.
– Да и как играть? Пальцы заледенели...
– Доставай скрипку, - всерьез промолвил Снегирь.
Приятель тяжело вздохнул и принялся сгибать и разгибать одеревеневшие пальцы, согревая их дыханьем. Затем расстегнул плащ и потянулся к скрипичному футляру, висевшему на плече под плащом.
– Не мешкай, - поторопил его товарищ, пританцовывая на морозе.
– Ну, чего копошишься?
– Ее... нет!..
– сдавленным голосом вскрикнул Антон, раскрыв старый футляр.
– Что это, Снегирь?!..
– В его глазах сверкнули слезы. На дне футляра лежало сырое березовое полено.
– За что?!
– Вот беда-то!..
– огорчился Снегирь.
– Я догадываюсь, чья эта работа! Хозяин трактира! Он забрал её, когда мы прикорнули на часок, - вместо платы за приют.
– Да весь его трактир не стоил и одного скрипичного колка! воскликнул потрясенный скрипач.
– Что же делать?!..
Он закрыл лицо руками и присел на занесенную снегом ступеньку.
В домах гасли окна, прохожие и экипажи мелькали все реже и реже. Вновь закружилась поземка.
– Ну-ну, - обнял загоревавшего скрипача Снегирь.
– Не отчаивайся!
Эх, умей он сейчас летать - слетал бы к трактирщику да вернул бы другу скрипку!..
Он глянул на товарища.
– Эй, Антон! Спишь, что ли?..
Скрипач спал, уронив голову на плечо.
– Спи, бедный, спи...
– сокрушенно шептал Снегирь.
– Несчастные мы с тобой, разнесчастные!..
Он замолчал и тоже прикрыл глаза...
...И почудилась ему, а может и приснилась земля с высоты птичьего полета, чистые небеса... И послышался свист ветра и утренняя песня, которую он пел, когда был птицей.
Глава вторая.
Его поймал мальчишка-птицелов, когда Снегирь присел на мгновенье попить воды из ручья. Это было всего год тому назад. Легкая крепкая сеть накрыла его, и серые крылья отчаянно затрепетали. Отчаянно и бесполезно... Потом он очутился в большой плетеной корзине. В ней уже сидели несколько пленных птиц: коноплянка, голубь и трясогузка. На рынке быстро нашелся покупатель на голубя, потом купили трясогузку - их оперенье привлекало всех яркой окраской, затем купили коноплянку, которая жалобно силилась что-то пропеть среди прутьев. Остался Снегирь. Он не стал петь в неволе.