Зверь
Шрифт:
– Обещай мне, Лек…
Женщина задрожала, с трудом втягивая в грудь воздух и звучно выдыхая.
– Обещай мне любить. Ты, рожденная в любви, потому и Бог хранит тебя, он будет хранить твоих детей, если ты будешь любить их отца так же, как я любила Айвана.
– Мама…
Ленкара соскользнула с кресла, падая на колени у кровати.
– Обещай, что будешь любить, кем бы он ни был.
– Мамочка…
Ленкара понимала, что темная тень в глазах матери была уже не той, что нашла на них прежде, что она, наверно, уже не слышала ее, но все еще говорила:
– Твое сердце тебя не обманет, верь ему.
Слабая рука женщины скользнула по плечу Ленкары и упала на кровать. Свет серых глаз угас, а Ленкара, с силой зажав себе рот, разрыдалась. Она хотела только одного: не кричать на весь замок от горя, от боли и ужаса, понимания, что ее мать пришла в себя только чтобы ответить на ее зов, просто потому что Снежный Бог действительно любил ее старшую дочь.
Утром следующего дня Ленкара точно так же зашла ранним утром в спальню матери, только теперь уже молча, распахнула окно и посмотрела на хмурое небо. Понимая, что ясного дня сегодня не будет, она вздохнула и шагнула к креслу.
Ее отец лежал на кровати и просто смотрел в стену, но, увидев дочь, все же сел. Обычно строгий и сдержанный Айван сейчас был явно хмур.
– Она, правда, очнулась? – спросил он у дочери очень тихо.
– Да, - ответила Лека, садясь в кресло.
Ей было странно видеть отца таким. Впрочем, она знала, что ее родители действительно любили друг друга. Даже тот факт, что ее отец был королевского рода, а мать из обедневшей знати, не могли изменить того, что Ленкара видела своими глазами. Ее родители никогда не прикасались друг к другу при ней, лишь изредка она видела, как мать коротко пальцами касалась отцовской руки, но в этот момент ее отец смотрел на мать так, что все вопросы отпадали сами собой. Слишком теплым и выразительным был этот взгляд. Теперь же он был печальным.
– Она сказала, что любила вас, отец, - произнесла Ленкара тихо, надеясь, что ей удастся поговорить с отцом.
Вчера было не до разговоров, даже не до размышлений о последнем материнском наказе. Церемония погребения давно забытой двором королевы Вейлары прошли тихо, скорее по-семейному. Ее тело оказалось под каменной плитой в фамильном склепе. Кто-то из слуг поплакал, но больше всех рыдала Вивьен. Ленкара же не позволила слез при свидетелях, так же, как и ее отец. Вот только принцесса долго плакала после церемонии в одиночестве, а Айван провел ночь в спальне жены, не смыкая глаз.
Теперь же отец и дочь смотрели друг на друга, понимая, что не были готовы к подобной утрате. Они оба знали, что Вейлара уже не поправится и не вернется к ним, но пока она была здесь, холодная, но живая, тот факт, что она была, утешал обоих, теперь же ее не хватало.
– Можно я спрошу? – заговорила Ленкара несмело.
Король кивнул, глядя куда-то в пол.
– Почему я не могу выбрать мужа сердцем? – спросила принцесса, собравшись с духом.
Король сразу поднял глаза.
– Потому, что твое сердце явно не понимает, чего хочет, - хмурясь, ответил Айван.
– Я сейчас говорю не об Эеншарде Клен Дерва, - строго сказала Ленкара. – Я никогда не говорила, что выбираю его. И мой вопрос сейчас только в одном: почему я должна выйти замуж за человека, которого не люблю?
Айван стал совсем хмурым.
– Ты сейчас дерзко используешь смерть собственной матери, чтобы убедить меня в неправоте, и это низко, Ленкара!
Принцесса прикрыла глаза, пытаясь придумать достойный ответ, и не могла, понимая, что в некотором роде отец прав, и она прямо сейчас надеялась, что он поймет ее, вспоминая о своих чувствах.
– Ты выйдешь замуж за Леклота, потому что тебе давно пора выйти замуж, потому что нет тебе доверия после связи с этим проклятым эштарцем, потому что я уже дал свое согласие на брак твоей сестры и Олина Ливеля! Ясно?
У Ленкары задрожали губы, но она все же ответила, глядя отцу в глаза:
– Ты хочешь, чтобы я прожила жизнь с нелюбимым человеком только потому, что моя сестра встретила свою любовь, и будет дурным тоном, если ее помолвка состоится раньше моей? Только поэтому я должна обещать себя человеку, на которого сложно смотреть без смеха?
Айван не выдержал и ударил дочь по лицу, вскакивая на ноги. Пощечина, хоть и несильная, отрезвила Ленкару. Теперь она окончательно поняла, что зря даже пыталась поговорить с отцом.
– Насколько я знаю, ты получила приглашения в замок Лирю, вот и поезжай туда и больше никогда не смей говорить о любви, ты ничего о ней не знаешь!
Король ушел, оставляя дочь одну.
– И не узнаю, - ответила тихо Ленкара, стараясь не плакать.
Впрочем, она и так понимала, что ей придется посетить Леклота, только она все же надеялась, что успеет дождаться своих посланников из Эштара, которых не было уже слишком долго. Да и слухи подозрительно молчали. Она все же понимала, что если бы вдруг Эеншарда казнили, об этом уже пошла молва, но ведь его могли бросить в темницу и забыть о нем, тогда тишина столь странная была бы разумной. Долина обеспокоена угрозой новой войны. Правителям нет дела до какого-то третьего принца, всех волнует, будет ли Эштар захватывать земли дальше, или берега Белого моря им хватит.
Авелонцев война не волновала вовсе, слишком далека она была от них, одна только Ленкара, по сути, и ждала вестей из Эштара, а их по-прежнему не было. Ей оставалось только посидеть в пустой мрачной комнате, всхлипнуть и уйти, чтобы как-то найти в себе силы и принять свой будущий, теперь уже неизбежный, брак с адмиралом из Сворта по имени Кэрол Леклот.
С тяжелым сердцем она зашла к своей сестре, по привычке открыв дверь без стука, и застала младшую в объятьях того самого графа.
– Простите.
Опуская глаза, Ленкара хотела тут же закрыть дверь, но граф заговорил.
– Не уходите, Ваше Высочество, - попросил он.
Ленкара взглянула не него и только теперь поняла, что граф смотрит на нее с явной мольбой. Олин Ливель был высоким молодым мужчиной с каштановыми волосами и благородным лицом. Он действительно сидел на тахте и обнимал ее сестру, только вот Вивьен тихо плакала, уткнувшись ему в грудь.
Ленкара только вздохнула. Она хорошо знала, как трудно порой унять слезы Вив. Ее сестра могла плакать часами, смолкать, а потом снова начинать ревет в голос. Разумеется, у нее были причины для слез, но граф явно уже устал и совсем не знал, что ему делать.