Звереныш
Шрифт:
– Ишь ты, – голос матери не сулил ничего хорошего, – наньякой он не хочет быть! А с тобой сопляком не нянчатся? Анатоия он попросит… Так он и поедет, делать ему нечего…
– А вот и поедет, – уверенно сказал Светик, – я попрошу и поедет!
Голос сына был таким уверенным, что Татьяна замолчала. Ей вспомнилась ее подмосковная дачка, которая досталась ей от свекров и первого мужа, не ухоженная, запущенная, который год стоящая без хозяйского пригляда и мужских рук, и вздохнула.
– Да пусть приезжает, – с какой-то безысходностью сказал она, – может, что поможет и на даче… Мне-то сейчас не до нее…
Приглашение
– Анатолий, миленький, – увещевал его Светик, – ты к нам на дачу приезжай. От Москвы недалеко, у нас там домик есть, огород… – он запнулся, – был…– добавил он, подумав. – А то мамка с Кешкой заставит сидеть – и пропало лето!
– А при мне что, не заставит? Я ж работаю, не смогу там часто быть.
– А ты там поживи. На работу с дачи будешь ездить. Нелалеко же…
– Неловко мне, неудобно, понимаешь? Кто я там буду… Нехорошо как-то…
– Ты мой друг, – выпалил Светик. – И даже больше!..Ты сам не хочешь, чтобы больше… А если бы захотел…
– Мал ты еще, – возразил Анатолий, – не все тебе понять можно, не все рассказать… Жизнь штука сложная..
– Чего сложная, – насупился Светик, – да понятно все – тебе мамка не нравится!
Этот правильный и обескураживающий вывод ребенка поверг Анатолия в шок. Он испугался, по-настоящему от этой откровенной и страшной в своей обнаженной правде сути их сложных с Татьяной отношений, которые так просто были выражены мальчишкой.
Впервые за все время знакомства с ним Анатолий решил посоветоваться с Сашкой.
У Сашки все получалось легко. Он с усмешкой выслушал Анатолия и назидательно, как профессор ученику, произнес:
– Не вижу проблем! Ты, Толян, всегда сам все себе усложняешь. Вот если бы я был на твоем месте, я вообще бы ни о чем не думал, давно бы делал свое дело. Посуди сам, если она не дура, то ей самой понятно, что жениться на ней нет у тебя никаког резона. Да пусть она тебе спасибо скажет за то, что ты возишься с ее пацаном. Не то… И за это она, конечно, должна быть тебе благодарна. А то, что ты бабе нравишься, так это только тебе плюс. Она и тому будет рада, что возле нее мужик. Пусть на час, а все-таки возле… Вот с пацаном… – Сашка на секунду заумался. – Я тебе говорил, да тебе что горох об стену. Зря ты его к себе привадил. Детишки липучие, прилипнут, так потом отдирать с мясом приходится. А зачем? Тут ты, Толян, ошибку сделал. А с бабой даже голову не морочь! Осчастливь на сколько-то, а потом тихо-тихо так бочком и в сторонку. Она тебе и за это по гроб жизни будет благодарна…
Анатолий слушал молча и опять саднило в его душе.
– Так ведь это называется использовать человека… – начал он, но Сашка резко его оборвал.
– А она, что, не использует тебя? Впрягла в свои обязанности и нате вам с кисточкой. – Он покрутил у виска. – Дурак ты, Толян!И надо же! Есть у человека возможность пожить по-человечески, не в общаге нашей. Так нет, думу думает! юБаба, кажись, на все готова, а он думает!..Тут главное – вовремя смыться, понял? – Заклчил Сашка и замолчал.
– Так она мне совсем не нравится, – робко сказал Анатолий. – Она вот такая, – он развел руки во все стороны, – не обоймешь! Ну, деревенская баба!..
– А тебе такую, как Дашка подавай? – Сашка заржал. – Так она тебя в два счета послала, забыл что ли? Ты ж не профессорский сынок, и не генеральский. Так что по себе сук руби. Для кое-чего и толстая сойдет. А ты тем временем либо с Дашкой помиришься, либо еще какую отхватишь. И тютю ей! – Век сейчас такой – «лови момент!» называется! – Анатолий недовольно закашлялся. – Ну, как знаешь, – махнул Сашка рукой, – твое дело!
В
Анатолия не покидало ощущение расставленного капкана. Закончится учебный год. Лето принесет свои проблемы. А он останется один на один со всем, что будет так и не так.
Ему вспомнилось, , как его учили выслушивать разные точки зрения, и решил спросить совета у Серафимы Константиновны.
– Я не знаю, – дрогнувшим голосом ответила она на его вопрос. – Простите, не знаю… Я б не поехала, – добавила она, – а Светик… Что с ним случится? Он же с матерью… Иногда разлука бывает полезной, – голос ее становился тверже, как будто она всеми силами пыталась убедить Анатолия не принимать этого приглашения. – Вам бы тоже не мешало отдохнуть друг от друга… Не вечно же тебе быть возле него, – Анатолий уловил в ее словах плохо скрытое раздражение. – В конце концов, у тебя должна быть своя жизнь – Она испугалась, понимая, что выдает этими словами себя, и Анатолий может понять их, как намек. – А вообще, решайте сами…
Лето приближалось стремительно. Яркий солнечный май с его теплыми днями и дождями заключил всех в праздничный водоворот предстоящих каникул и отпусков. Даже противный ковид с его масками и ограничениями не смог смыть весенние краски, переходящие в еще более яркие летние. Всюду чувствовался дачный ажиотаж, отпускное легкомыслие, безудержное веселье школяров, не терпевших поскорее забросить учебники и тетрадки и предаться приятным удовольствиям лета.
Татьяна готовилась солидно. С первых чисел июня начинался ее отпуск, и она без устали вязала узлы и баулы для предстоящего выезда. В другой раз она непременно отправила б детей к матери, но из-за ковида поездку пришлось отложить. Да и мать,обремененная местными внуками, не горела желанием принять еще двоих. Светик отучился хорошо, за год подрос, но по-прежнему не был с матерю ни откровенен, ни словоохотлив. Кешка готов был повсюду следовать за старшим братом. Но встречал решительный отпор. Становиться нянькой ему Светик никак не желал, и на все материнские просьбы отвечал упорным молчанием или убегал на свою лавочку. Татьяна злилась, но поделать ничего не могла. Все свои надежды возлагала она на Анатолия, которому, как она считала, и эта проблема будет по плечу.
– Чудной малый, – выговаривала ей мать после ее рассказов. – я сразу заметила. Не от мира сего… Да и второй, кто его знает, какой будет… Ох, Танька, намыкаешься ты с ними! От разных отцов, а они-то не сахар оба были…
Танька молчала. Материны слова били наотмашь.
Глядя на себя в зеркало, она с горечью отмечала, что стареет. По волосам проступила первая седина, еще робкая, как утренний осенний иней, что стаивает от прикосновения еще теплого солнца, но среди ее пшеничных волос все больше становилось блеклых , как будто выгоревших до белизны. Ее крупное упругое тело еще было полно соками и желаниями, но и оно незаметно увядало, источая себя в пустоту невостребованности. Танька редко улыбалась. Серые будни высасывали из нее силы, оставляя на лбу глубокие морщины. И не было возле нее человека, который бы пожалел ее и принял такой, какая она есть, и повел бы ее за руку, как она видела у других с жадной бабьей завистью. Но оба ее мужа не были обучены таким тонкостям, и ее, простую деревенскую бабу, не баловали своей нежностью и вниманием. И сама она, выросшая на суровых буднях деревенского быта, никогда не могла выразить того, что чувствовала, теми трепетными словами,о которых мечтала сама.