Звереныш
Шрифт:
– Да ты не расстраивайся так, – глядя на побледневего Анатолия, сказал Сашка. – Не нашего она поля. Я же тебе говорил ищи, что попроще. А такие, братан, девки для других…
Сашка говорил еще что-то, но Анатолий не слышал его. Он вдруг почувствовал в себе такую пустоту, словно внутри его не было ничего, кроме разъедающей, все пожирающей пустоты, и сам он был для нее только оболочкой .
Он не помнил, как добрел до заветной лавочки Светика, как набрал его номер и сказал только два слова: «Я приеду!», как он купил по дороге вина и водки с закуской и, не заходя в общежитие, сел в электричку.
Он быстро нашел дачное товарищество и побрел вдоль домиков, ища домик Татьяны. Мужики охотно растолковали ему, как пройти, и с любопытством разглядывали, сразу признавая в нем чужака.
Домик Татьяны стоял за сиротливо покосившейся рабицей среди заросшей травой поляны. Не было там ни огородика, ни грядок с цветочками, лишь из высокой травы по периметру ограды торчали несколько кустов черной смородины и пара яблонь.
Анатолий сразу понял, что его ждали. Светик выскочил из калитки и понесся ему навстречу, широко расставив руки. Он сразу повис на нем и орал, как скаженный, захлебываясь от восторга.
– Приеал, приехал! – Вопил он, не разжимая своих ручонок. Поодаль стояла Татьяна с Кешкой на руках и улыбалась довольной счастливой улыбкой.
– Приехал приехал, – стараясь освободиться от малчишеских объятий повторял вслед за ним Анатолий. – Ну, пойдем что ли, мать заждалась… -
Анатолий поздровался.
– Хорошо, что приехали, к ужину прямо, – сказала она, сияя от удовольствия. – Светик заждался прямо, и мы тоже… – тихонько добавил она и посмотрела на Анатолия. Анатолий кивнул, не поднимая на нее глаз, и показал на сумки.
– Вот, привез кое-что… Вы там посмотрите, что надо…
– Да есть у нас все, – скала Татьяна, – зря вы хлопотали… Магазин тут местный недалеко, мы ходим… Не Москва. конечно, а необходимое все есть.
– Лишним не будет, – буркнул Анатолий, не зная, как дальше продолжать разговор.
Татьяна спустила Кешку с рук, и он сразу заковылял к брату. Светик недовольно отманулсяот него.
– Опять нянчиться с ним… .Анатолий же приехал! Мешает он!
– Да я скоро, только на стол соберу, – затараторила Татьяна,– потерпи чуть…
Татьяна старалась изо всех сил. Старенькая клеенка была накрыта белой льняной новой скатертью , и на столе появились тарелки и столовые приборы, миски и блюда, на которых лежали горкой малосольные огурчики и помидоры, а в блюде дымилась молодая картошка , посыпанная укропом и политая сливочным растопленным маслом. Толстыми кусками она резала привезенную Анатолием ветчину и колбасу. Руки у нее дрожали от волнения, и куски получались неровными и некрасивыми.
– Вот, – наконец сказала она, ставя на стол салатник с наструганной редиской, луком и яйцами, – чем богаты… – Она покосилась на бутылку вина и водку, не решаясь выставить их на стол без разрешения хозяина.
– Нечего стесняться, –
Он по-прежнему не поднимал на нее глаз, потому что не хотел видеть ее большую грузную фигуру и даже не заметил, как она похорошела к его приезду. Ее пшеничные волосы были собраны в тугой узел и чуть приначесаны надо лбом. Она подчернила свои белесые брови и подвела глаза. Пылные, чуть тронутые розовой помадой губы, придавали ее лицу нежность, и вся она светилась от счастья. Даже платье ее было надето сегодня в первый раз и ловко подчеркивало все выпуклости ее тела.
– К себе в отпуск поедете или как? – Спросила Татьяна и придвинула Анатолию стопки. – Я вот тоже подумывала, да что с дачей делать? Дети опять же…
– К себе, -кивнул Анатолий. – не виделись давно и вообще… – Он решително отодвинул стопку. – Побольше ничего нет? – Спросил он и впервые посмотрел на Татьяну.
Она залилась ярким румяфнцем и поставила перед ним стакан. Анатолий налил себе водки, и придвинул Татьяне стопку с вином.
– Ну, что, за отпуск? – Чокаясь с Анатолием, спросила Татьяна.
Анатолий кивнул и залпом выпил весь стакан.
Светик, сидевший с ним рядом, дернул его за рукав.
– У вас тоже побуду, – пообещал Анатолий и почувствовал, как хмель начал туманить его мозг.
– А вы закусывайте, закусывайте, – подкладывала на тарелку Анатолия Татьяна, – подкладывала на тарелку Анатолия Татьяна, – картошечки вот, пока телплая…
Анатолий налил второй стакан.
– Чтоб у вас все было хорошо, – сдавленным голосом произнес он и залпом осушил его. – За себя тоже выпейте, – сказал он, наливая Татьяне еще одну стопку.
На голодный желудок хмель дурманил быстро и крепко. Анатолий прежде пивший редко сейчас словно гнал сам себя в пьяное безрассудство и, чуть поковыряв вилкой картошку, налил третий стакан.
Он уже не ощущал, как Светик дергает его за рукав, лицо Татьяны расплывалось перед ним в бесформенный блин и порой ему казалось, что не она, а луна смотрит на него с противоположного конца стола.
Его подсознание еще прорывалось сквозь пьяную муть, стыдя его за малодушие и глупость, и до него еще долетали, как гулкое эхо, тревожные слова Светика; «Зачем, зачем?» . Нгустая вязкая пелена смывала все своим тяжелым накатом, вымывая из его памяти происходящее.
Как карусель, кружились в его сознании лица Светика, Татьяны и Кешки, жаркая душная постель и розовые мокрые губы, целовавшие его тело и еще то, что он делал с остервенением и чувством мести себе, Татьяне и Дашке.
Мутное похмельное утро отдавалось в душе Анатолия чувством брезгливости, стыда и отвращения к самому себе, к Татьяне и всему, что теперь напоминало ему о прошедшей ночи. Он смутно вспоминал все происшедшее, и никак не мог понять, как все произошло. Он мельком взглянул на Татьяну и ужаснулся. Ее блестящие счастливые глаза были полны нежности, которую он ненавидел. Ее воркующий голос казался ему приторно-сладким и липким, и вся она, колыхающаяся по комнате пухлым рыхлым телом, напоминала ему болотную трясину, которая по его глупости неотвратимо засосала его в свое зловонное чрево.