Звери у себя дома
Шрифт:
Гон у кабанов проходит во второй половине ноября и декабре. У жирных свиней гон начинается раньше и более бурно. Секачи ожесточенно дерутся, нанося друг другу клыками опасные раны. Они в это время очень мало едят, сильно возбуждены, охлаждают свою страсть в грязевых и водяных «ваннах». Под кожей на лопатках у секачей ко времени гона нарастает «калкан», служащий им броней от ударов соперника. «Калкан» очень прочен, у старых кабанов он достигает толщины 3–4 сантиметров.
Как дерутся секачи, рассказывал мне знакомый охотник, наблюдавший их поединок на реке Малиновке, притоке Большой Уссурки. Два кабана бились, видимо, уже давно, когда к ним удалось подойти. Звери, сходясь, успевали два-три раза поддеть соперника головой, потом вставали на дыбы, сжав друг друга передними ногами. В этой позе, стоя на задних ногах, они ожесточенно бились рылами и при этом громко кричали. Потом расходились ненадолго и снова кидались в бой. Оба уже еле держались на ногах, когда один из них вдруг побрел прочь. Второй его не преследовал…
Весной, обычно в апреле, чушка приносит поросят в заранее подготовленном гайне. Гайно — довольно капитальное для свиней сооружение. При взгляде со стороны оно представляется большим ворохом ветвей, хвойных лап, кустарников, старой травы и т. п. При более близком ознакомлении в гайне можно увидеть гнездо, устланное травяной ветошью, сухой хвоей и листьями, а над гнездом — плотную крышу.
Поросят бывает от 2 до 10, чаще всего 5–8. Уже через несколько дней после родов свинья выводит свое потомство на первую прогулку, а через 2–3 недели поросята, уже очень шустрые, могут сами искать себе корм, рыть землю, а при опасности мгновенно рассыпаются в стороны и затаиваются под валежинами, деревьями, в хворосте. В 2—3-месячном возрасте поросята перестают сосать мать и полностью переходят на «взрослое» питание. Если много орехов и желудей, они к началу зимы становятся крупными и жирными, весят 40–50 килограммов. В бескормицу же они вдвое легче, жира не имеют совершенно и зиму часто не переживают. До годовалого возраста доживает лишь 40 процентов поросят.
Высокая смертность молодняка на первом году жизни объясняется не только неурожаями и холодами, но и деятельностью хищников. Поросят давят рысь, волк, харза, лисица, но главные их враги — тигр и бурый медведь. Тигры в год давят до 4500 кабанов. Кроме того, в последнее десятилетие все больше и больше свиней становится добычей охотников. При охоте со сворами собак, прежде всего, страдают поросята.
Бурый медведь и кабан, обитающие осенью в одних и тех же угодьях, жирующие на одних и тех же кормах, связаны между собою особенно острыми отношениями. Когда желудей и орехов мало, а тем более — совсем нет, кабаны становятся почти единственным источником существования медведя. От этого хищника погибает за год до 5–6 тысяч кабанов, то есть больше, чем от тигра. На волков, рысей и других хищников приходится примерно 1000 кабанов в год. Можно считать, что около одной трети поголовья кабана в наших лесах уничтожается хищниками.
Человек уничтожает их гораздо меньше. Официально в Приморье и Приамурье за год отстреливают примерно 1200 кабанов, фактическая добыча в 2–3 раза больше. Как видим, человек отстает не только от медведя, но и от весьма малочисленного тигра. Зато совместными усилиями все они ежегодно уничтожают около 12–15 тысяч кабанов, или 50 процентов осеннего поголовья. Из этого числа около 2/3 падает на поросят в возрасте до года.
Практическое значение уссурийского кабана трудно переоценить. Для малых народностей это животное издавна было важнейшим источником существования. Сейчас кабан стал объектом очень популярной охоты. Нельзя не считаться и с тем, что от кабана зависит благополучие амурского тигра.
Охота на кабана чрезвычайно интересна. Она легче, чем охота на изюбра, лося или медведя. Легче потому, что к табуну пасущихся кабанов подойти не сложно. Здесь важно только учитывать направление ветра, не спешить приближаться и не спешить с выстрелом.
Табун кабанов на кормежке слышен издали: похрюкивание взрослых свиней, повизгивание поросят, хруст орехов, шорох лесной подстилки — в тихую погоду все это разносится на километр. Если к тому же лежит мягкий снег, охотник почти не рискует спугнуть стадо. Разве что помешает густой подлесок, особенно из лещин, на которых сухой лист висит долго и выдает движение человека.
В безветренную погоду через орешник подойти к кабанам трудно. Но еще труднее подкрасться к ним по чернотропу или подмерзшему после оттепели снегу.
Каждый шаг вызывает шорох листвы или хруст снега, а у кабана отличный слух.
Подходить по ветру — совсем бесполезное дело: кабан обладает замечательным обонянием. Уже за 300 метров один из взрослых кабанов почует человека, тревожно рюхнет, все, как по команде, поднимут вверх кисточки своих хвостов и замрут, усиленно втягивая воздух. Потом секач или чушка (часто и чушка бывает вожаком) громко ухнет — и весь табун с таким же уханьем бросится прочь.
Подходя к кабанам, охотник внимательно следит за их хвостами: если животные не чувствуют опасности, они ими беспрестанно крутят, но как только хвосты взметнутся вверх и застынут — охотник тоже замирает. Тревога может миновать, хвостики заиграют вновь, тогда человек опять крадется, пока не подойдет на выстрел.
Иной раз охотнику везет: табун свиней сам идет в его сторону. В этом случае человек занимает выгодную позицию и ждет, помня поговорку, что «на ловца и зверь бежит».
Осенью 1968 года на нас с товарищем в чистом кедровом лесу надвинулся табун из 45–50 свиней. Мы затаились за валежиной и стали ждать. Кабаны шумно поднимали лесную подстилку, подбирая опавшие кедровые шишки. Был шестой час вечера, под густыми кронами кедров фотографировать было бесполезно, и мы всецело отдались наблюдению.
В табуне было пять крупных самцов и шесть взрослых чушек. Остальные — поросята и подсвинки. Играя хвостиками, свиньи подошли к нам вплотную, затем, обойдя валежину, окружили нас со всех сторон. Один поросенок что-то заподозрил, уставился в наши лица и замер, задрав свой хвостик. Вид его был до того потешным, что я не выдержал и засмеялся. Поросенок рюхнул, взбрыкнул задом и побежал, все стадо насторожилось, запыхтело, втягивая воздух. Но вскоре кабаны успокоились, сочтя тревогу ложной. Кормежка продолжалась.
Потом на нас стал пристально смотреть не далее, чем с восьми метров секач. Этот исследовал нас более строго. Подошел поближе, опознал, ухнул и увлек весь табун за собой в бегство. Но, пробежав всего 40 метров, кабаны остановились, постояли с поднятыми хвостами минуты три и снова начали рыться. Мы быстро и незаметно забежали вперед по ходу, и все повторилось сначала. Так мы делали несколько раз и прервали эту игру лишь в сумерках.
Охота за выводком труднее, чем за табуном: мать с поросятами очень осторожна. Еще труднее подойти к одиночному секачу, но иной раз приходится с такими секачами буквально сталкиваться в упор. Однажды по мягкому неглубокому снегу я шел по следу изюбра и совершенно неожиданно увидел сбоку в двадцати метрах кормящегося на хвощах крупного секача. Место было чистое, редкостойный лес. Отчетливо видны были и шерсть кабана, и глаза, и уши, и стекающая изо рта зеленая слюна. Наверное, секач так же хорошо рассмотрел бы и меня, если бы проявил каплю осторожности. Но он беспечно помахивал и вертел хвостиком до последнего мгновения своей жизни…
В Приморье и Приамурье широко практикуется охота на кабанов со сворами собак. Такая охота очень вредна, потому что гибнут преимущественно поросята, а взрослые свиньи разбредаются и уходят далеко. При этом они часто «запаливаются» и, напившись холодной воды, тоже гибнут.
Потревоженные собаками, кабаны уходят за 10–20 и больше километров. Собаки просто-напросто разгоняют стадо. Другое дело, когда охотник без собак. Если он даже и «подшумит» (спугнет животных), они уйдут недалеко, и к ним снова можно подойти. Опытные люди предпочитают охотиться без собак и делают это успешнее тех, кто с ними.