Звери в моей постели
Шрифт:
– Если мы скоро не заполучим этого зверя, он погибнет. Это чрезвычайно хрупкие животные. Где живет тот индеец, Рафаэль?
– Не беспокойся, Джерри, я договорился, чтобы сегодня волка привезли тебе сюда.
Бедняга Даррелл поминутно мчался на станцию, боясь прозевать прибытие драгоценного груза. Около пяти часов прибыл долгожданный "поезд", Рафаэль и Джерри осторожно сняли с платформы клетку и отнесли к курятнику. Несчастный зверь страшно исхудал и еле держался на ногах; мне казалось, что он вотвот умрет.
– Сколько дней этот индеец держал его у себя, Рафаэль?
– Честно сказать, Джерри, не знаю, но, должно быть, много дней, вон как плохо он выглядит.
А жаль, потому что зверь был очень красив – длинные стройные ноги, как у оленя, длинные острые уши, желтоваторыжие спина и бока.
– Помоему, у него пневмония, – решил Джерри. – Давай переведем его в клетку побольше и попробуем кормить.
Что мы и сделали, соблюдая великую осторожность; впрочем, волк был так слаб, что не пытался сопротивляться или укусить нас.
– Это возмутительно – надо же было довести его до такого состояния. Знай я, кто в этом виноват, задал бы взбучку тому человеку.
– Знаешь, Джерри, – вмешалась я, – мне понятны твои чувства, но такие вещи случаются даже в самых лучших зоопарках, так что попробуем лучше вылечить бедного зверя.
Можно было подумать, что волк ощутил наше желание помочь ему, он охотно лакал молоко с сырым яйцом и глюкозой. Поел также фарш и печень, но все равно стало ясно, что наши усилия тщетны. Пневмония успела развиться до такой степени, что как мы его ни кормили, как ни ухаживали за ним, беднягу нельзя было спасти. Убитый горем Джерри настоял на том, чтобы произвести вскрытие трупа. И обнаружил кроме признаков пневмонии следы внутренних повреждений, вызванных какимито сильными ударами.
Этот случай на сутки поверг нас в глубокое уныние, а затем наши мысли всецело заняло одно неожиданное событие. В Асунсьоне произошла революция. Сперва известие об этом вызвало у нас только смех, ибо всем известно, что революции самое любимое – после футбола – занятие жителей Южной Америки. Но тут по радио пришло сообщение от одного милейшего американца, жившего выше по реке. Он знал, что мы готовимся везти нашу коллекцию речным транспортом до самого БуэносАйреса, и его весьма обеспокоило известие о том, что остановлены все рейсы. Американец предложил нам воспользоваться его четырехместным самолетом. Отличное предложение, вот только как нам быть с нашими животными? Задерживаться в Парагвае мы не могли – нам непременно надо было успеть в БуэносАйрес к пароходу, который повезет нас обратно в Лондон. Я видела только одно решение: оставить большую часть коллекции, взять с собой только то, что поместится в самолете... Два дня Джерри ломал себе голову над этой проблемой. Его беспокоило то, что многие из остающихся животных уже не смогут самостоятельно находить себе пропитание. В конце концов пришлось ему смириться с тем, что другого выхода нет.
Лисенка мы отдали обожающей его Пауле, а всех взрослых особей выпустили на волю, оставив только наших любимчиковдетенышей. С великим удивлением мы обнаружили, что оказавшиеся на свободе звери отнюдь не спешат уходить, многие из них еще долго бродили около курятника, ожидая кормежки, однако Джерри строго следил за тем, чтобы кормление кончилось.
– Иначе все будут слоняться здесь, пока их не пристрелит ктонибудь из местных жителей. А так они в конце концов уйдут, когда поймут, что регулярных трапез больше не будет.
– Чего стоит вся эта сентиментальная болтовня, на которой я выросла, о том, что все Божьи твари нуждаются в свободе! – вырвалось у меня.
– Вспомни, что я говорил тебе в Манчестере – при надлежащем уходе животные быстро привыкают к неволе. А ты все никак не хотела в это поверить.
– Верно, тогда не поверила, зато теперь убедилась в этом.
Тем временем воюющие стороны затеяли переговоры, и на какоето время наступило затишье. Наш американский друг настаивал, чтобы мы поспешили воспользоваться передышкой и уезжали, пока возобновятся авиарейсы до БуэносАйреса. Вскоре его самолет прилетел в Касадо, и мы втиснулись со своими подопечными в крохотную кабину. Пилот был явно озабочен при виде такого груза, однако с третьей попытки сумел все же оторвать машину от земли.
– Ну так, – сказал он, – взлетели. Будем надеяться, что сумеем благополучно сесть.
Посадка была кошмарной, тем более что летное поле аэроклуба сильно намокло после недавних ливней. Едва наше шасси коснулось земли, как самолет стало качать в разные стороны и мотор принялся реветь, точно бедствующий миноносец. Я ждала, что мы вотвот перевернемся, но машина всетаки выровнялась и благополучно остановилась.
– Вы уж извините, – улыбнулся пилот, – но мы шли с небольшой перегрузкой, что не очень хорошо для легкого самолета. Главное – добрались до цели.
С чувством благодарности мы выбрались из кабины и поспешили через весь город в коммерческий аэропорт, где в самый раз поспели на самолет, вылетающий в БуэносАйрес.
– Слава Богу, управились, – выдохнул Джерри. – Хотя были минуты, когда мне казалось, что дело кончится плохо.
Наконец внизу замелькали огни БуэносАйреса, и мы приземлились на аэродроме, где нас встречал все тот же мистер Гиббс.
Шагая к зданию аэропорта, мы вкратце поведали ему о наших приключениях.
– Кстати, у вас могут быть коекакие затруднения с этими вашими животными. Вы запаслись справкой от санитарного надзора?
– Какие еще справки? – отозвался Даррелл. – У них там революция.
– Я как раз напирал тут на это, но ты сам знаешь чиновничью психологию. Ладно, пошли поговорим с начальником ветеринарной службы, он, кажется, приличный парень.
Репутация приличного парня оправдалась – после усиленных уговоров Джерри.
Бебита была рада снова видеть нас и конечно же заранее договорилась, что наши звери переночуют в доме бабушки Рафаэля, а на другой день переедут к одному ее другу в предместье БуэносАйреса.
Мы пополнили наше собрание, отправившись вместе с Рафаэлем в поместье его семьи сразу за городом и прикупив коекакие экземпляры в зоомагазинах в самом городе. Я лихо мастерила клетки и торговалась на испанском языке, помогала добывать разрешения на вывоз животных и готовила их к предстоящему трехнедельному плаванию.
После заключительного дня изнурительных объяснений с таможней и предъявления налево и направо наших бумаг на причале мы наконец очутились на борту парохода компании "Блу Стар" и, стоя у поручней, помахали на прощание всем нашим милым друзьям. С великим сожалением покидала я чудесную страну, мысленно обещая себе непременно еще побывать в Аргентине и уж тогда ни за что не выезжать за ее пределы в соседние страны.