Звезда Гаада
Шрифт:
Я не ела ничего. Вечером прорыдал у себя в комнате.
Потом долго молчала, отчаянно глядя в темноту.
Неужели, совсем нету другого выхода?!
Но, сколько ни думала, ничего в голову не пришло. Кажется, есть только один способ как-то подкупить Гаада. Всхлипнув, осторожно прокралась на кухню. Лицо отмыла. Утёрла полотенцем. Воды отпила пол кружки. Нет, две. Сходила в строение во дворе. Сходила помылась в кустах почти самых ближних к дому. Вытерлась тканью. И всё это — под мерзкое волчье завывание неподалёку. Притом, что забора вокруг дома главного гада мира не было. Опять, он?!
Всплакнула. Лицо омыла водой. Снова вытерла. И чистая тихо прокралась в дом.
Хорошо, что сейчас ночь. Ночью он моего лица не увидит.
Поднялась на второй этаж. Постояла немного, отчаянно вцепившись в перила. Потом отчаянно вздохнула, выдохнула. И так раз десять. Потом всё же вперёд пошла. К счастью, дверь в комнату главного злыдня была не запертой. Я осторожно её притворила. Нащупала защёлку, задвинула.
Дрожащая, прошла к его постели. Сняла ночную рубашку. Шумно выдохнув, подхватила край его одеяла, загибая. Брр, жутко! Жутко лезть в кровать к тому, кого ужасно ненавидишь. Но иначе Тай умрёт.
Тяжело вдохнув и выдохнув, прижалось боком к спящему хранителю. Спящему в штанах. Полежала немного. Ничего не случилось. Может, уйти? Вдруг не заметит? Может, он спит крепко?
Села. Вспомнила про несчастного пленника. Вздохнула. Совсем что ли сдамся? А Тай пусть подыхает?! Нет, они его замучают, они изверги! Вздохнула опять. Давай, Вера! Женщина ты в конце концов или не женщина? Чёрт, да я ещё ни разу… но других способов нету. Мне в бою против него не выстоять.
И отчаянно выдохнув, легла на молодого мужчину, грудью. Вроде они грудь любят? Женскую. Но, он, кажется ещё не проснулся.
И губами к его лицу потянулась. Но промазала, блин. Попала в нос.
Гаад, кажется, уже проснулся, но выжидал. И дышал спокойно. Стоило мне коснуться его носа губами, как парень подскочил. И через миг я уже лежала, вжатая локтём в его кровать. Совершенно голая. А он сердито навис надо мной. Глаз его в темноте не видела. Но от него как-то ощутимо на миг полыхнуло холодом.
— Удушить меня вздумала, мерзавка?! — проворчал Гаад.
— Н-нет, — робко выдохнула.
— А что тогда? — уточнил он холодно.
— Я… это…
А он ждал моего ответа, долго. И в темноте лица его не видела вообще, не знала, ему хоть немного интересно, что я тут голая лежу под ним. Наконец, не дождавшись от него никакой реакции, отчаянно вздохнула — это трудно было сделать, придавленной тяжестью его тела:
— Я… это… я хочу тебя соблазнить!
Но он опять молчал, пряча свои эмоции. Я протянула руку, свободную к счастью, протянула её в темноте. Но попала на затылок. Блин. Но пути назад не было. Надо быстро, а то удушат уже меня. Запустила пальцы в его жёсткие длинные волосы, распущенные. Он напрягся. Но рука его уже сдвинулась, перестала давить мне на горло. Шумно выдохнув, притянула его голову к себе. И на сей раз губами попала в его губы. Я, правда, не умею целоваться.
И уже из последних сил скользнула ладонью по его обнажённой спине, от плеча и вниз. Вниз. Блин! Я не могу! Но Тай… Нет, ещё вниз.
Часть 3.16
Губы у хранителя оказались неожиданно нежными, с привкусом молока с куркумой, которого он недавно напился. Мне это творение Карста не зашло, а вот ему, похоже, понравилось, дающее сытость, лёгкость и терпкую горечь. Странно, этот парень не боится горечи или будто намеренно выбирает её. Вот и как отвар из шафрана или масло, которым он часто ополаскивает тело и волосы, терпко-сладкий, душный, острый, яркий… успокаивающий… как и сегодня…
Гаад застыл на несколько мгновений, кажется, растерянный. Потом вдруг исчез. И от яркого холодного пламени, вдруг вспыхнувшего у кровати, я, кажется, ослепла. Отчаянно застыла глаза, охваченные режущей болью. Запоздало вспомнила, что я ещё и голая, беззащитная в комнате главного злыдня. Запоздало заметила, что на меня шлёпнулось что-то лёгкое, но колючее. Кажется, одеяло шерстяное. Он меня укрыл?..
Но глаза открыла и застонала опять от яркого света.
Долгое время лежала, боясь шелохнуться, чтобы одеяло, сколько-то сносно прикрывавшее меня, сползло, обнажая меня этому обжигающему зловещему свету. Боясь, что всё-таки ослепну, если снова взгляну на этот свет. Нет… холод… обжигающий, жуткий холод…
И, что ещё ужаснее, я чувствовала, что Гаад где-то рядом, страшно сердитый на меня. Он видит меня, когда я не вижу его. И что мне надо как-то объяснить, что на меня вдруг нашло? А я… Сейчас, когда он начал сопротивляться и вообще отошёл от меня подальше, отстранился ещё и душным этим холодом, когда кажется исчезла темнота… или… ещё больше сгустилась? Но внутри?.. Сейчас я не знаю, что сказать. И это ужасно. И ужасно, что я к нему первому так подошла, а он!.. Но что я наделала?! И почему эта древняя женская хитрость не подействовала на него?.. Он же мужчина! Пакостный, молодой… Тьфу, минимум трёхсотлетний хранитель чернокрылых с лицом юноши… Старейшина чернокрылых при том, к которому я так нагло вломилась в спальню ночью. Да ещё и… Тьфу, блин!
Но лежать, чувствуя его присутствие, беззащитной, доступной, было ещё ужаснее, чем этот ослепительный обжигающий холодом свет, который мешал мне открыть глаза и увидеть его лицо. Но я почему-то уверена была, что он злится. Или даже разъярён.
Робко села. Одеяло сползло с груди на колени. Я его торопливо цапнула, на ощупь, к шее подтянула. Откуда-то сбоку хмыкнули. Значит, он и правда где-то рядом стоит.
Одеяло кололо мою кожу, особенно, нежную кожу груди. А душу колол его смешок. Его, издевающегося над моею беспомощностью.
Невольно повернулась туда, откуда шёл этот мерзкий звук. Век не разжимая. Но через несколько мгновений я будто увидела с закрытыми глазами яркий силуэт, чётко выделяющийся на фоне темноты.
Замерла растерянно.
Через некоторое время растерянного ожидания, всё ещё с закрытыми глазами, вдруг увидела как силуэт потемнел у ног, где надеты были его домашние штаны, тёмно-серые вроде. Как потемнела пятна на голове. Глаза узкие, зауженные, да ещё и сердито прищуренные сейчас. Карие глаза, сейчас казавшиеся чёрными совсем, будто без зрачков и белков. Нет, просто внутри этих глаз клубилась темнота, жгущая и мучительно холодная, настолько, что опустила голову, чтобы не видеть и не ощущать этого жуткого ледяного взгляда.