Звезда Гаада
Шрифт:
Потом, когда вроде бы всё нашли — папоротники он просто выдирал, которые были вблизи — мы побрели к дому гончара. Грязные, замученные одной единственной коровой. И, местами, одной доставучей змеёй. Хотя, может, он ей просто понравился, когда взял её на руки тогда? Или это была другая змея? Нет, скорее уж, коровой. Блин, скажи кому, что их главного злыдня можно замучить одной единственной коровой, обычной, ведь не поверят же! А ещё он хромал. Местами хромал опять. Но, впрочем, не жаловался. И на меня даже не замахнулся. Хотя я много всего устроила. Глядя как Гаад спокойно переносит боль, я испытала какое-то странное чувство. Кажется, уважение даже.
Потом мы отмывались
Вернувшись, сложив лопатки у колодца, от крови отмыв, чернокрылый достал ещё ведро воды, несколько мгновений стоял, держа его в руках, задумчивый, потом протянул мне, велел сделать несколько глотков. Робко глотнула пару раз. И ещё. И ещё. Вода оказалась на удивление чистой. И очень вкусной. Редко пила такую вкусную воду! И после неё я как-то успокоилась. И даже исчезло ощущение прилипшей грязи. Чем он меня напоил? Он, наверное, опять колдовал? Ну, пытался меня успокоить, тайком. Чтобы рана моя зажила быстрей. Или чтобы я больше не истерила.
— Идите есть! — на крыльцо выскользнул Карст с черпаком.
Гаад оставил клубни и лопаты на улице и первым к дому пошёл. А я за ним.
А Карст уже много всего настряпал. Шесть блюд даже. В большой супнице было что-то желтовато-белое, с яркими оранжевыми крапинками рябины и сиреневыми — сваренной черноплодки, кое-где с сиреневыми разводами вокруг них. Но Гаад мою руку с ложкой остановил.
— Хозяина подождём.
Чуть погодя пришёл гончар, руки помыл. Сел за стол. Тогда только Карст стал суп разливать. Сначала мясной. Потом жёлтый, с рябиной. Я, впрочем, сразу цапнула тарелку со вторым. Умм!!! Это было нечто. Такое, пюреобразное, но кислинка от обычной рябины и привкус чёрного перца с кардамоном вместе с кабачками и картошкой… Оо, это было что-то неожиданное и интересное! Но… блин, Карст, я рядом с тобой не чувствую себя женщиной! А, хм, кажется, это кусочек репчатого лука. Ох, и даже пирожки испёк. С луком репчатым и яйцами варенными. И с ноткой перца. А, нет, ещё какой-то приправы туда добавил, чуть терпкой, мне не знакомой. Надо мне к нему напроситься в ученики.
Потом мы до темноты все сидели, шили одежду хозяина дома. Я с удивлением обнаружила, что и Карст, и Гаад умеют шить. Хотя, впрочем, свои синие штаны хозяин никому не доверил. На свиданку, что ли, в них пойдёт? Или его там в рыцари посвящать будут, прямо в этой форме, что он так трясётся над своими штанами?
Потом, уже в темноте, мы двинулись обратно, местами нагруженные той посудой, что уже была готова. Тинил было рот открыл, стоя на пороге, может, думал, не пригласить ли нас переночевать, но явно не надумал.
Не знаю как, но Гаад на плече своём разжёг огонь. Тот ярко горел, освещая дорогу перед ним. И, видимо, ткань не портил, не обжигал. Уже за рекой — заросли папоротника, как ни ждала их напугано, так и не наступили — такой же огонёк вдруг вспыхнул на тыльной стороне запястья белокрылого. А, нет, не такой. У Гаада, если долго всматриваться, он чуть зелёным отливал. А у Карст — был яркий, тёплый, уютный какой-то.
Старейшина чернокрылых обернулся в тот же миг, будто почувствовал появление второго огонька. А, может, и в правду почувствовал. И улыбнулся Карсту. Белокрылый грустно улыбнулся ему. А у меня до самого дома ничего не вышло. И я даже не поняла, как они это сделали. Эх! Опять себя чувствую никем. Хотя… мне рядом с ними как-то спокойно. И рана уже почти не болит. Так, саднит изредка.
Я шла, поглядывая на них. И изредка косилась на звёзды. Но Гаад на звёздное небо ни разу не посмотрел, будто дела ему не было никакого до них, небесных светил, крупного и россыпей мелких.
Гаад… тот мальчик, что мне приснился… Это был ты или не ты? Это была твоя мечта, которую ты потерял? Или это та мечта, которую ты прячешь в глубине своей души? Ты поэтому стал Старейшиной, чтобы разузнать о ней? Или тебя просто заставили: и стать хранителем, и стать главным из чернокрылых? Или общее у вас двоих только имя?
Но, впрочем, я робею спрашивать об этом Старейшину чернокрылых, идущего рядом. Просто… Ну, не глупость ли, подходить к парню из другого мира со словами: «Знаешь, мне тут приснился сон, что ты мечтал о звезде»?!
Или…
Нет, я просто боюсь. Боюсь, что однажды всё-таки спрошу. А он окажется не им. Не тем странным мальчиком с чудной мечтой, узнав о которой, я захотела ещё немного пожить. И даже стала такой смелой, хотя так боялась лечения.
Или… или я боюсь, что ты окажешься им, но… но потом я проснусь?.. Ведь сны бывают так загадочны, так нелепы… красивы… Чем красивее сон, тем больнее нам потом просыпаться. И почему-то грустно, что однажды я проснусь, а Гаада рядом уже не будет. Ведь что бы ни случилось во сне, что бы ни получили мы там, когда мы просыпаемся, в наших руках ничего не сохраняется. Ничего не останется?.. Я… я не хочу, чтобы вся эта странная история оказалась вдруг сном. Это странный сон. И страшный местами. Но красивый.
Часть 1.24
В общем, осталась я на Чёрной земле. Как ценный заложник или секретное оружие. Или по принципу, что умыкнули — то не отдадим. Может, потому, что такую непредсказуемую меня на врагов натравить — это милое дело. Никто ж не мог предсказать, когда я начну столами, креслами и вёдрами швыряться, да дома разрушать. Могу оставить весь дом без посуды, да. Может, у меня в запасе и покрупнее пакости имеются. Или, хм, мощь моего воздействия заключалась в том, что если меня подсунуть врагам чернокрылых, то те сначала очень обрадуются явлению новой хранительницы, а потом удавятся, смекнув, насколько я бесполезна? Правда, из чёрных хранителей никто более не решался проверить всю глубину моих возможностей, тщательно укрытых не только от любопытных окружающих, но и от меня самой. За исключением Гаада, всё ещё питавшего надежду вылепить из меня что-нибудь достойное и полезное.
Так-то все относились ко мне уважительно. Ну, насколько черные хранители могли. Ниц предо мною не падали, приветствовать приветствовали. Бить не били, угрожать не решались — Гаад как всегда был исключением, особенно, после особо не удачного занятия. Хотя, как по мне, все его уроки со мной были крайне неудачными. Но в целом вскоре уже хранители осмелели или просто привыкли, что я теперь живу среди них — и стали общаться со мною дружелюбно. И даже шутить. Особенно доставучим оказался Белик. Тем более, что он часто к Гааду заходил — дела обсудить или просто так. Слышала, что жена насмешливого рыжего была милой особой, но пока ещё меня с ней не познакомили. Ждали, когда ж родится её ребёнок. И всех интересовало, станет ли он когда-нибудь хранителем. И если да, то каким.