Звезда Гаада
Шрифт:
И ушёл в наглую.
Впрочем, ушёл не отсыпаться. Только ополоснулся в озере на Чёрной земле, где свои не видели, переоделся в чистую одежду — и отправился в мир обычных людей, к двум знакомым женщинам. Вдовам. Полночи к одной и утрецом ко второй. Но и с бабами у него нынче не заладилось. Сплошной облом. За баб вдвойне обидно. Бабы ждали, соскучились. Объятья баб его успокаивали всегда. А тут был слишком усталый, чтобы их приласкать побольше. А они ворчать начали.
К третьей бабе Отрад утром не пошёл. Сначала не мог выбрать, какую посетить — вдруг на новой попытке повезёт и всё гладко мило сложится — потом зевнул и понял, что выглядит уж очень
Но, хотя солнце и раскалившиеся сапоги, да дурной запах из-под голенищ, от пропотевших ног, мужика усталого не разбудили, его озадачил какой-то пинок под ребро. Или приснился?..
Подёргав кончиком носа и губами, Отрад перевернулся на бок.
Тогда его пнули в спину. Не то, чтоб с большого зла, но ощутимо так пнули.
— Скажи, чтоб Старейшиной стал Гаад, — сказали у него над ухом, — Пусть трудится на благо всех и мира. Пусть отрабатывает, раз ошибся.
Отрад мрачно сел.
Но рядом никого не было. Только он, солнце, бьющее между ветвей — уже полнеба обошло и било лучами с краю — да жутковатый запах потных мужских ног из сапог. Но вроде ж его кто-то пнул? Да ещё сказал про Гаада.
Хранитель задумчиво поскрёб затылок. Пространство вокруг было спокойно. Значит, рядом никого нет. Все или пашут или отдыхают по очереди.
— Значит, приснилось, — сказал он и вздохнул.
Хотя идея спихнуть всю ответственность на упрямого мальчишку, ему понравилась. Тем более, что тот поганец хамил Стражу Небес на священной горе. Вот сам пусть и парится по всем поводам. Но, впрочем, ну их всех, он ещё не проспался толком.
Много ли прошло или мало ли, Отрад не понял.
Его растормошил измученный Белик.
— Сколько можно меня пинать? — мужчина яростно подскочил, волком уставился на разбудившего, — Сапоги об меня чистить?!
— Да я только раз подошёл! — возмутился Белик, — Я ж тебя легонько потормошил, не пинал!
И смотрел, юнец, так невинно, так обиженно. Уу, гад! Разбудил!
Шумно выдохнув, Отрад сел. Если ещё с этим парнем ругаться, то опять своё Равновесие потеряешь. А потеряешь — так долго не восстановишься. А не восстановишься, сил не будет навестить знакомых баб. И ещё как-то трудиться надо же. Не время много разлёживаться.
А Белик затараторил, пользуясь его молчанием Мол, там была драка. Наших убили белокрылые. Мы ихних больше убили. Хотя с чего всё началось, неясно.
«Ну, как обычно, — мрачно подумал Отрад, — Наши устали, ихние устали, на нервах и поссорились»
И так паршиво было, что даже и плевать было, кто там пострадал сегодня. Даже если и из своих. Думал Отрад сгонять помыться и, переодевшись, ещё к какой-нибудь знакомой сходить. Из одиноких вдов или жён солдатов: те скучают по ласке. А с соблазнением девиц ещё нужно повозиться. И там шуму обычно столько, что подлец, взял и совратил… И девицы много мнят и до и после. Мол, девку взял — и женись давай. Не нужна пока эта головная боль. Торговцев жёны тоже не подойдут. Вот, он за пухлой молодой женой купца было приударил, да и та была не прочь, ибо вышла за скучного тощего лысого старика, а тут… Отрад. Мужчина зрелый, красивый, здоровый. Чудо. Но у купца много было добра и воинов, и слуг. Короче, гады пронюхали. Но хозяйка была молода, красива, слегка пухлая, так, чтоб ещё красиво. Короче, купец пригорюнившийся, зла всё же долго на неё не держал. Смолчал, что знал даже. И как-то ночью, покуда хозяин был в очередном отъезде, Отрад насилу сдрапал от его охранников и собак. Штаны лучшие в клочья порвали, гады. Пришлось выкидывать. Стрела-то в печени — это ещё ладно. Печень зарастёт, а вот штанами после только пол протирать.
А Белик не смолкал, зараза. Сказал, что Гаада притащил. Нашёл в пустыне, едва живого, дождался, пока сознание потеряет — и притащил сюда. И молил вступиться за друга. Мол, все же когда-то ошибаются. А друг его так-то парень серьёзный и толковый. Трудолюбивый. Отзывчивый. Дружелюбный. Не гордый. Хотя из-за него больше не приходило Посланников. Если белокрылые не соврали. А ведь могли же и соврать?.. Но это же не повод его убивать? А Белик боялся, что после той драки все озвереют от усталости — и прибьют его драгоценного Гаада. Но Белик и сам был заразой ещё той. Отдохнуть не давал по-человечески, в тишине. И вообще, его только Гаад терпел. Тот вообще был терпеливый.
— Ну, каждый же может ошибиться! — повторил прилипчивый рыжий.
А Отрад только порадовался, что без Старейшины этого банного листа никуда не надумали назначить. Ведь не отцепится же! Но вот же, Гаад подыхает, Белик его спасает — и нашёл повод к людям прицепиться.
— Все могут ошибиться, — задумчиво выдохнул Отрад, невольно потирая спину за печенью.
— Но никто не хочет вступиться за Гаада! — не отставал Белик.
Мужчина измученно протёр лицо рукой. Драка, Белик, Гаад подыхающий или уже сдохнувший. Короче, сегодня от несчастного Отрада не отстанут.
Рука замерла. Потом растерянно соскользнула.
Он вспомнил сон, в котором его кто-то пнул. И голос приснившийся, сказавший, что можно было бы выбрать Старейшиной Гаада. Виноват — пусть и пахает. Пусть пахает больше, чем другие.
Отрад довольно потёр бородатый подбородок, вдруг ухмыльнулся.
«Да не! Какой там голос! Это просто я такой умный. Вон как придумал во сне»
— Так… ты поможешь? — назойливый Белик вцепился в его руку, — Я уже почти всех обошёл, никто не захотел мне помочь!
— Ну, хорошо, — сказал мужчина задумчиво, — Помогу. Я замолвлю словечко за Гаада.
Благ сидел на пороге своего дома, смотря на закат и уныло вино потягивая из красивого серебряного кубка. Взятого из отчего дома, на память. Взгляд его иногда, впрочем, перемещался на гору повыше, на дом Старейшины, расположенный повыше. Дом, Благу не принадлежавший.
До чего же противно! Был человеком — был из лучших семей своей страны, потомок благословенного доблестного знатного рода, житель мощной славной империи. Стал хранителем — стал никем. На побегушках у придирчивого дотошного старого сморчка. Слугой чьим-то стал. Хотя и доблестно называется хранителем Равновесия. Сил вон сколько имеет — людям и не снилось. А всё равно чей-то слуга. Ещё и чего-то большинство местных ценят этого старика, прислушиваются. Блага почти никто не ценит. Почти никто не уважает.
Хранитель устал. Его всё достало. Последняя неделя сумасшедшей было. И все труды как камень, брошенный в озеро — бульк, круги по воде и будто ничего и не было. А они так старались! И он. Да он при жизни былой никогда столько не трудился, сколько тут!
Молодой мужчина вздохнул устало. Вечер, немного покоя. Тем более, что сейчас дежурство не его. В эту ночь он может спокойно отдохнуть и выспаться. Хорошо в прошлом месяце решили — трудиться группами и по очереди. Всё-таки, от отдохнувших больше толку.