Звезда и ключ Индийского океана
Шрифт:
— Как раз это я и собирался сделать с моим другом.
Любезный хозяин лавки счел тему додо исчерпанной и предложил мне еще одну партию сувениров.
— Посмотрите на эти парусники. Их делают на Маврикии. В Кюрпипе их изготовлением занимается специальная фирма. Все сделано по чертежам, рисункам. Вот это точная копия «Сен-Жерана», а это модели пиратских парусников, есть французский фрегат. На таком судне корсары Иль-де-Франса нападали на английские торговые суда… А вот корвет! На таких кораблях открывали острова в Индийском океане. Но я, извините, не большой знаток подробностей
В магазин вошли две женщины, и внимание владельца сувенирного рая наполовину переключилось на покупательниц. Я приобрел модель корвета и вышел на улицу.
С Анандом мы договорились встретиться в 9 утра у светлого двухэтажного здания музея Института Маврикия, чтобы вместе посмотреть его экспонаты. Поджидая Ананда, я заметил, что собравшиеся у музея люди чем-то возбуждены, встревожены. Только что поднятые жалюзи некоторых магазинов вновь опустились; недалеко от английского посольства появился отряд полицен ских.
— Что-то случилось? — спросил я подошедшего Ананда.
— Может случиться, — ответил Ананд. — Сегодня третий день голодовки женщин-илуа. Они начали ее в общественном центре своей деревни, а сейчас продолжают перед зданием английского посольства. Маврикийцы хотят подтвердить, что илуа не одиноки, что наши симпатии на их стороне.
— Тогда, может быть, музеем и птицей додо займемся в другой раз? Посмотри, новая группа ребят подошла к тенту, под которым лежат женщины.
Толпа перед английским посольством запрудила улицу Шоссе. На рукописных плакатах, которые вскинулись над ней, я успел прочитать: «Верните нам Диего!». Толпа скандировала по-креольски: «Верните нам наши острова!»
Ананд повернулся ко мне:
— Некоторым очень хочется представить все эти протесты таким образом, будто не сами илуа с помощью маврикийцев добиваются своих прав, а кто-то их этому учит… Сейчас, пожалуй, лучше поехать к юго-восточной бухте, — предложил Ананд. — Там впервые высадились голландцы, там были найдены кости додо… Музей мы посмотрим во второй половине дня.
Порт-Луи находится на северо-западном побережье. Чтобы попасть в юго-восточную бухту, нужно было пересечь остров. Минуя многочисленные деревеньки, мы взяли курс на юго-восток.
— Ты купил модель корвета? — спросил Ананд.
— Да, приобрел корвет, а вот сейчас посмотрел на демонстрацию илуа и вспомнил, что как раз, видимо, на таком корвете французы приплыли к острову Диего-Гарсия и другим островам архипелага Чагос. Если не ошибаюсь, в тысяча семьсот шестьдесят девятом году капитан Гренье увидел этот стров.
— Да, — подтвердил Ананд, — а год спустя французы вернулись к нему, исследовали большую удобную бухту, охваченную подковой суши.
— А когда его стали заселять?
— В тысяча восемьсот девятом году были образованы три поселения, состоявшие из доставленных с Иль-де-Франса рабов и нескольких французов, начавших на Диего-Гарсия производство копры. Потомков этих рабов и стали называть «илуа» («островитяне»). Они 150 лет делали копру, пока не пришли американцы. Их посадили на транспортные суда, это уже были далеко не корветы, и выбросили на пыльной набережной в нашем славном Порт-Луи…
У самого Кюрпипа образовалась пробка. Пришлось в конце концов остановить машину.
Ананд немного помолчал и снова заговорил:
— Прекрасные эти шестьдесят островов названы архипелагом Чагос. Они образуют пять групп вокруг Большой банки Чагос, вытянувшейся на сто восемьдесят километров с востока на запад и на сто двадцать километров с севера на юг. На северной оконечности банки находятся атоллы Соломон и Перос-Баньос, а на юге — Диего-Гарсия. Словно зеленое ожерелье брошено в самом центре океана. Берега, охватывающие лагуны, едва поднимаются над океаном, и во время шторма в самых низких местах волны, разбиваясь о берег, перекатываются через узкий перешеек суши и питают лагуны свежей морской водой. О рыбных богатствах лагун ходят легенды. «Ставь на огонь сковородку, — говорит илуа своей жене, — я схожу за рыбой». Он шел на берег ловить рыбу, и не было случая, чтобы сковородка оставалась пустой.
— Жизнь илуа, видимо, мало менялась? Люди собирали кокосовые орехи, производили копру, плясали сегу, пели песни и шутили под шум прибоя…
— И вот, — продолжил Ананд, — их выбросили на наш остров. Они никому не нужны. Им здесь все чуждо: погоня за деньгами и положением, учреждения, в делах которых и сами маврикийцы не всегда могут разобраться. Их выводит из равновесия грохот машин, а, главное, убивает равнодушие… Их называют «палестинцами Индийского океана». Почему так произошло? Все дело в англо-американском сговоре. Его цель — создание военно-морской базы в Индийском океане, которая бы угрожала всем народам этого региона. Англичане отторгли Чагос от Государства Маврикий и отдали его американцам, а маврикийские политиканы согласились на раздел нашей территории. А страдают простые люди. Ясно одно: несколько тысяч человек обречены, если им не будет оказана немедленная помощь или если их не вернут на родные острова.
Мы пересекли Кюрпип. Дорога стала узкой, извилистой, у самой обочины начинались чайные плантации. Между ухоженными рядами кустов виднелись широкие шляпы сборщиков листа. А чуть дальше, на пологих склонах Центрального плато, чай уступил место сахарному тростнику. В деревнях в павильонах предлагали бананы, манго.
Машина приближалась к аэропорту Плезанс, и было видно, как на взлетно-посадочную полосу опустился «Боинг-747». Не доезжая до поворота в аэропорт, мы свернули вправо, миновали деревню и к побережью решили пройти пешком.
Мы шли по полю, с которого недавно был убран сахарный тростник, обходя пирамиды из каменных глыб, спускались в низины, где ровными рядами зеленели грядки с помидорами.
— В тысяча восемьсот шестьдесят пятом году местный учитель Кларк нашел здесь сотни костей додо, — сказал Ананд. — Видимо, их смывали сюда с окрестных холмов дождевые потоки. Находки Кларка были отправлены в Лондон. По костям реставрировали скелеты и сделали чучела додо, их экспонируют в европейских музеях.
Легкий ветер шелестел в сухих листьях тростника, разбросанных по полю. Полевой дорогой мы добрались до ручья и узкой тропинкой вышли к берегу. Во влажном воздухе словно растворились брызги разбивающихся о желтый песок волн. Пахло водорослями.