Звезда и шар
Шрифт:
Саша отошел. Стали видны глаза и свисавшие с подоконника копыта.
– - Да это же корова!
– - Верно, корова.
Саша стоял молча. Написано было здорово. Картина завораживала, как завораживает кусок непогоды, вырезаный из слякотной сырости аркой проходного двора.
– - Знаете, Феликс, мне нравится. Без дураков.
– - сказал он
– - Ну и хорошо, пойдем проведаем наших баранов.
В дальнем углу, под пятирожковой старинной люстрой, на столе, среди разноцветных обрезков бумаги, были разбросаны части обложки.
– - Так,
– - Где ж звезда то?
По обложке, как выпрямленные щупальца актинии, высовываясь из-за правого края, беспорядочно торчали разноцветные граненые острия.
– - В неуравновешенной композиции, -- буркнул Феликс, -- эпицентр объекта задвигаем за рамку. При этом звезда как бы вваливается в зрительное пространство. Создается эффект движения, динамики. Видишь динамику?
– - Динамику вижу...
– - неуверенно сказал Саша, -- звезды не вижу. А, впрочем, пожалуй неплохо. Привлекательно. Переливчато.
– - Это ведь я ваял по косвенным показаниям свидетелей.
– - сказал Феликс, -- я натуры-то не видел.
– - Не хотите на объект глянуть?
– - спросил Саша, вынимая звезду. Феликс покрутил головоломку в руках, повернул к свету.
– - Хорошо сработано.
– - сказал он, -- Точно. Не в моем стиле.
– - Просто у нас задачи разные. Художник создает неповторимое. Я же скорее открываю существующее. Как бы вытаскиваю объект из аморфного пространства, где он сидит скрытно, невидимо.
– - Ну, это не ново, еще Микеланджело сказал, насчет отсечения лишнего...
– - Так то лишнее в сознании скульптора. Мои объекты существуют реально, неважно, достану я их или нет.
– - А зачем? Пусть бы сидели, где сидят ...
– - Затем же, зачем вы корову на шестой этаж отправили. За эстетическим удовлетворением.
Феликс тем временем нашел сечения, нажал, и звезда медленно начала расползаться на части, скользящие друг по другу, все еще не теряя цельности.
– - Знатно сработано, -- начал он, -- Эх, развалилась!
Детали звезды расцепились одновременно и рассыпались по столу.
– - Ты, парень, конструктор-механик грамотный, -- продолжил Феликс, -тебе надо космические корабли проектировать.
– - Скучно, а главное не проходит по главному критерию - бесполезности. Не хочу участвовать в круговороте жидкости в природе. Хочется делать нечто самоценное, неутилизируемое.
– - Да ты философ, -- сказал Феликс, пытаясь сложить звезду обратно, -а куски-то все одинаковые, да?
– - Да, в этом вся суть. Я стараюсь заставить геометрию работать напрямую. Чтобы наружние формы были одновременно рабочими поверхностями. И вы знаете, что интересно? Чем ближе удается приблизиться к правильным фигурам, тем изящнее выглядит и лучше работает.
– - Не хочешь ли ты сказать, -- с неодобрением произнес Феликс, -- что гармония заложена в пространстве изначально? Это мы уже слыхали
– - В общем, да. Можно ведь взять предмет и распилить его как попало, и заставить другого собрать.
– - он медленно составил детали звезды вместе, нашел правильное положение и одним движением сложил головоломку, -- Это неинтересно. Не приближает никуда. Типа, знаете, разрезных картинок "сложи зайчика".
– - По твоему, "сложи звездочку" лучше?
– - Это же совсем другое. Я, наверное, плохо объяснил. Разве вы не чувствуете?
– - Чувствую, чувствую, -- рассмеялся Феликс, -- не обижайся. Однакож чегож ты с "детпечатью" связался?
– - Однакож тогож, что пищу потреблять обязан.
– - Поддел, поддел... A насчет бесполезности, тебе надо с Андромедом погутарить. Он у нас певец невмешательства.
– - Постойте, это вы не Комарьева имеете в виду? Я его творения на выставке видел. Исполненное собой.
– - Он, он родимый. Он теперь негативную скульптуру осваивает. Отпечатает себя в гипсе, и - готово произведение.
51.
Становилось по-настоящему страшно. Красные кирпичные стены приземистых корпусов были все на одно лицо. Ни души вокруг. Длинная цилиндрическая торба с надписью "Adidas" била по коленям, мешая идти. Капитолина
Андреевна была в отчаянии.
– - Батюшки святы, -- причитала она -- где ж это я? Батюшки святы!
Она сделала все, как золовка наказала. Сразу на Финдляндском села на тридцать седьмой автобус, ехала, пока не увидала впереди надпись "Гигант", подождала, пока автобус завернет, и слезла. Прошла пустырем до стены, нашла пролом. Рынком здесь и не пахло. Вместо пестрой говорливой толпы, вместо мотков мохера и аквариумов с диковинными рыбинами вокруг были то ли склады, то ли гаражи, слепо глядевшие на нее запыленными мелкорешетчатыми оконцами и коваными дверьми.
Завернув за очередной угол, Капитолина Андреевна вдруг наткнулась на двоих, по виду рабочих, в одинаковых спецовках и ботинках. Один, молодой, втолковывал что-то второму, приземистому и седоусому. Увидев ее, он замолчал неодобрительно.
– - Ребятушки, помогите!
– - начала она с надеждой, -- рядов не найду никак.
– - Каких тебе рядов, мамаша?
– - спросил пожилой.
– - Шерстяных, каких-же еще, -- затараторила она, -- я верблюжку везу торговать, на автобусе ехала, дыру в заборе нашла, да видно не туда...
– - Фамилия!
– - вдруг оборвал ее молодой. Прозрачные глаза его засветились недобрым.
– - Никифорова я...
– - почти прошептала Капитолина Андреевна, опешив.
– - Имя отчество!
– - Капитолина Андреевна я, да я ничего, да мне только ряды, да я...
– - Гражданка Никифорова Капитолина Андреевна!
– - произнес стеклянноглазый, чеканя каждое слово, -- вы находитесь на территории оборонного объекта повышенной секретности. Вам надлежит немедленно, не оглядываясь, проследовать к выходу и забыть обо всем, что вы здесь видели.