Звезда Надежды
Шрифт:
Где — то за его мощной кормой, быстро рос и пучился бешеными клубами облаков, столб замерзшего пара. Джил слегка дал тягу маневровым двигателям, прижал «Дальний» к комете.
— Второй и четвертый бур отстает, — это Ааоли: — Почти четверть не добирает.
Лучи прожекторов потонули в бушующем бело — сером мареве, померкли, потемнели.
— Порода? — Спросил ее Джил.
— Нет. Лед чистый. Похоже эти два якоря уйдут с недобором глубины.
— Учтем при буксировке, — Джил наблюдал за показаниями приборов: — Ничего. В прошлый раз первый и пятый тоже не добрали. Так дошли.
—
Буксировщик сотрясала мелкая дрожь.
Шли минуты.
Как бы там ни было, но Джил уже слегка внутренне расслабился — дело почти сделано. Это его шестой рейс. Шестая комета.
И вот, Ааоли объявила:
— Буры — первый, третий, пятый, шестой, седьмой, восьмой, достигли расчетной глубины. Второй и четвертый недобрали по двадцать три и десять процентов соответственно. Мы зацепились! Отбой.
Гул и дрожь буксировщика прекратились.
Все стихло.
— Понял, — Джил сдержанно улыбнулся, выключил маневровые двигатели, и представил, как теперь распрямляются лишенные нагрузки, опоры, как оседает вокруг космолета, иней: — Ну, что же, поздравляю нас всех с еще одним успехом. Семь месяцев полета и мы на месте. Половина дела сделана!
— Нам с кометой повезло, — проворчал Ос: — Так бы еще в Ледовый заглянули.
— Ос, не ворчи. Всем отдыхать.
— Мы это заслужили, — произнесла флорианка.
Джил расслабился, провел ладонью по мокрому от пота лицу, посмотрел в обзорный иллюминатор. В белой, неспокойной мути, метались блики света.
И тут в звуковых пластинах возник громкий свист и дурацкое, задорное гигикание.
Совел Рем.
Джил хмыкнул.
«Больше некому».
Глава двенадцатая. Корабль
Он уже около часа рассматривал остов модели парусника — придирчиво вглядывался в тонкие, деревянные детали, но все никак не мог заставить себя продолжить его сборку.
На пластиковом столе перед Джилом, кроме модели, лежали тонкий резак, бутылочка с клеем, нитки, деревянная мелочевка и готовые заготовки мачт.
«Песнь ветра».
Старинное судно — трехмачтовое, с раздутыми бортами и тремя рядами тупорылых орудий по каждому борту, «Песнь ветра», бороздило когда — то Восточный океан на Заре, являлось военным и грозным кораблем тех давних времен.
Рядом с бутылочкой клея лежала небольшая коробка с готовыми к установке крошечными, латунными пушками и двадцатью семью фигурками матросов и офицеров.
Он собирал парусник, вот уже второй рейс.
Джил осторожно поставил модель на стол, откинулся на жесткую спинку стула, посмотрел в иллюминатор. Там, в свете бокового прожектора, сверкала мириадами искр ледяная поверхность кометы. Ее черный небосвод с того места, где сидел Джил, виден не был, но если подойти в плотную к иллюминатору и посмотреть в бок, то там открывалась панорама на туманность Овал — расплывчатое, синее пятно в виде наклоненного бублика…
Нет, не сегодня.
Сегодня нет настроения возиться с моделью.
Он подумал о сыне, о Джиле — младшем, и его рот невольно расплылся в улыбке. Он словно увидел его бегущего навстречу, шестилетнего мальчишку,
Сын.
Он всегда при встрече с отцом, бежал ему навстречу, как маленький порыв ветра, и Джил каждый раз опасался, что мальчишка споткнется и упадет.
Он обещал ему, что вернется с готовым парусником, говорил, что Джил — младший сам будет запускать корабль на воде.
Он говорил об этом со своим сыном, словами своего отца.
Две фотографии в пластиковых, прозрачных рамках, висели на стене перед ним.
Джил — младший и Дана.
Жена.
Дана — веселушка, Дана — ландыш, Дана — свет.
Так он ее называл, когда они оставались наедине.
Они познакомились с ней на Заре, когда Джил прибыл провести отпуск — после катастрофы «Ветра». Дана была младше Джила на два года — не красавица, ее можно было назвать простушкой. У нее были большие, как два изумруда, зеленые глаза, светлые, волнистые волосы, которыми она одарила их сына, веснустчатое, чуть вытянутое лицо и курносый, маленький нос.
Ниже Джила, почти на голову, она имела красивую фигуру, стройные ноги и звонкий, чистый голос.
Они познакомились на улице. Точнее, она сама подошла к Джилу, чтобы узнать как попасть на какую — то там улицу.
Джил не знал.
И непонятно как, но они провели тогда вместе весь день — веселая и смешливая, открытая девушка, заболтала его пустяками, завалила расспросами. Она смотрела на него со смешным для Джила восхищением и теплотой.
Прошло два месяца со дня их знакомства, Джил получил назначение на буксировщик «Дальний» и привел Дану в родительский дом. Отец был рад, но как — то смущен. Мама тоже приняла ее тепло, но потом — вечером, когда дом затих, она приблизилась к Джилу на темном балконе, где тот бесцельно стоял облокотившись о перила и сказала ему, спокойно и тихо:
— Сынок, отпусти ее, не мучай. Ты ведь не любишь ее, это жестоко. Дана — хорошая, добрая девочка. Ты сломаешь ей жизнь.
Он ответил матери твердо:
— Мама. Мы с Даной любим друг друга и поженимся. Смирись.
Он посмотрел матери в лицо, и впервые в жизни увидел у нее тот странный взгляд. Взгляд, которым смотрят на незнакомого человека…
— Бездельничаешь, капитан, — раздался рядом низкий голос, и Джил Ри вздрогнул от неожиданности, резко оглянулся.
Посреди его каюты стоял Осень Юга — низкого роста, широкоплечий брюнет — лазурианец, в своем, как обычно мятом, сером комбинезоне, расстегнутом на груди, руки в карманах.
— У тебя было открыто, извини, Джил.
— Я занят, Ос.
— Вижу, как ты занят, — тот насмешливо фыркнул: — Мальчишка получит свой кораблик на совершеннолетие.
На широком, плоском лице лазурианца, кисло выражение скуки.
— На завтра ты назначил предварительный пуск тяговых. Я предлагаю сначала устроить вылазку — осмотреть комету, развеяться. Потом будет…
— Хочешь отложить?
— Хочу размять кости. Месяцами болтаемся в этом гробу. И ребята будут рады.
Джил промолчал.