Звезда утренняя
Шрифт:
Холод межпланетного пространства быстро остудил раскаленное тело ракеты. Удушающая жара уступила место приятной прохладе. Люди стали постепенно приходить в себя.
Первым на этот раз очнулся Красницкий. Завидное здоровье позволяло ему легче переносить физическое напряжение, чем другим. Открыв крышку люка в камере, он выбрался на пол и, почувствовав необыкновенную легкость, сбросил скафандр, который повис в воздухе.
«Живы ли остальные?» — с тревогой подумал Иван Платонович и торопливо поднял крышку ближайшей камеры.
Оттуда появилась
— Летим? Где Владимир?
— Летим, — ответил Красницкий. — Видите? Все висит в воздухе. Как вы себя чувствуете?
В это время из другой камеры поднялся академик, и Наташа не успела ответить на вопрос. Виктор Петрович, ни при каких обстоятельствах не забывавший о своих обязанностях и долге начальника экспедиции, спросил:
— Летим? К Земле или вокруг Венеры?
— Ничего не могу сказать, — ответил Красницкий.
— Не исключена опасность, что мы оказались спутником Венеры.
Внутренность корабля заливал яркий солнечный свет, казавшийся ослепительным после желтого сумрака Венеры.
— А вы как? — спросил академик Наташу, которая без сил лежала на полу.
— На этот раз давление было невыносимо!.. Она со страхом посмотрела в сторону, где Красницкий помогал Владимиру выйти из камеры.
— Володя, тебе плохо? — спросила Наташа.
Одинцов чувствовал себя хуже, чем остальные. Сказывалось переутомление последних часов перед отлетом. В очень тяжелом состоянии оказался и Сандомирский. Возраст командира корабля давал себя знать, и его некогда могучий организм не мог перенести последних испытаний. Он задыхался, долго не мог произнести ни слова и лишь некоторое время спустя пришел в себя.
Но он тоже поднялся вместе с Владимиром, чтобы начать наблюдения и ориентироваться в положении корабля. Красницкий стал хлопотать над радиоустановкой. Теперь, за пределами атмосферы Венеры, имело полный смысл возобновить попытки наладить связь с Землей.
Венера осталась далеко позади. В окна рубки была видна та же самая картина, как и при отлете с Земли: абсолютно черная бездна и висящие в ней звезды, которые казались микроскопически малыми точками.
— Ну как? — спросил академик, обращаясь к Одинцову.
— Мы, несомненно, удаляемся от Венеры. Мы не стали ее спутником. Это уже ясно. Но куда именно летит ракета, я еще не могу определить.
— Теперь вы наш штурман! — Академик положил руку ему на плечо. — От вас зависит, попадем ли мы на Землю или…
Он не договорил.
Владимир повернулся к нему:
— Было бы обидно… Надеюсь, мы не уклонились от маршрута. А если и уклонились, то незначительно. Сейчас сажусь за вычисления. Солнце у нас за кормой и слева. Так и должно быть.
В рубке появилась Наташа и уселась в кресло позади пилота. Владимир обернулся к ней и сказал:
— Ну вот! Возвращаемся домой… Всё теперь позади.
Что-то там, на Земле? Жива ли моя старушка? Так обидно, что нет связи.
— Да, как будто возвращаемся… — поддержал его академик. — Теперь можно сказать, что нам удивительно повезло. Как раз к нашему прибытию вулканическая деятельность несколько затихла. Представьте себе посадку в тех условиях, при каких мы покидали Венеру?
Наташа вдруг нервно рассмеялась и закрыла лицо руками.
— Что с тобой? — спросил Владимир, на этот раз не оборачиваясь. Наташа не ответила.
— Что с тобой? — повторил Владимир с тревогой.
— Не верится, что все это было.
— Было, дорогая. И наяву!
— Как во сне. До последних дней жизни буду я видеть эти потрясающие картины, грозы, вулканы, черные скалы, багровое море… Страшно!
— Хочется поскорее очутиться на Земле. На этот раз довольно!
— Конечно. Но все-таки была огромная, поразительная красота!
— Подавляющая!
— А помнишь эти грозы?..
Владимир не ответил. Он был слишком занят своими штурманскими обязанностями, чтобы вести в такое время посторонние разговоры. Когда Сандомирский отдохнул от неприятных переживаний в камере амортизации, Одинцов передал ему штурвал, а сам спустился вниз, чтобы произвести вычисления.
Пока ракета летела туда, куда влекли ее таинственные силы.
— Все-таки наша экспедиция — необыкновенное событие! — задумчиво сказал Красницкий.
— Конечно!
Виктор Петрович что-то подсчитывал на блокноте, но прекратил писать:
— Это лишь начало. Я уверен, что исследования Венеры и других планет будут продолжаться. Мы только разведчики. Вслед за нами на Венеру, несомненно, будут посланы другие ракеты. Ученые будут работать там. Исследуют всю планету, ее горные породы, растительность…
— Теперь ясно, — сказал Красницкий, — что там имеется гораздо больше, чем на Земле, таких элементов, как уран, торий, радий…
Наташе вспомнилась одинокая могила профессора Шаповалова. Каменная площадка, и на ней глыба базальта, обозначавшая место, где спал последним сном замечательный ученый, хотя и слабый духом человек.
— Это понятно, — заметил академик. — Венера ближе к Солнцу и получила от него больше актинидов.
— В какую эпоху?
— Когда наше светило было еще звездой типа Вольф-Райе. Запасы радиоактивных элементов на Венере, безусловно, огромны. Это настоящая кладовая энергетических материалов, которые, может быть, понадобятся нашим далеким потомкам через тысячи лет — когда эти материалы будут исчерпаны на Земле.
Красницкий продолжал возиться с радиоустановкой.
— Через тысячи лет… — повторила за академиком Наташа.
Вдруг Красницкий с особенной энергией стал суетиться над аппаратом.
— Связь! — сказал он, прислушиваясь к чему-то. До него долетели еле слышные звуки из далекого пространства, где была Земля. Потом послышался отрывок какого-то сообщения…
— Виктор Петрович! — послышался его радостный голос. — Рация работает! Принимаю Землю!
Взволнованный академик бросился к нему и тоже надел наушники.