Звезда
Шрифт:
Но, с другой стороны, какой смысл в звании «первый», если об этом нельзя сообщить даже ближайшим родственникам?..
К пятнице Москаленко окончательно запутался в собственных рассуждениях. А потом его осенило. Нужно изложить ситуацию и попросить совета. Обращаться с такой просьбой к начальству или к офицеру по воспитательной работе было глупо. К брату? Брат и вникать не станет, сразу скажет, чтобы принимал решение сам и не вел себя, как последний кретин. К маме? Мама примет любое его решение. Оставалось... Да! Очень удачно, что Надька нарисовалась
Москаленко едва дождался субботы. Впрыгнул в полуденную электричку, доехал до города, купил на вокзале букет цветов, не торгуясь, сразу же направился в приют. Позвонил с радиотелефона по дороге, чтобы ждали и встречали, но в голосе Надежды ему послышалась тревога, и Москаленко ускорил темп.
Войдя, он понял, что ничего не светит. Надежда была осунувшаяся, с кругами под глазами, явно чем-то расстроена. Цветы приняла, слабо улыбнулась и сказала:
— Юра, наш Кошкин пропал.
— Пашка, что ли? — удивился Москаленко и сразу насторожился. — Как пропал?
— Так и пропал. Мать его звонила. Выясняла, не у нас ли сидит. Третий день дома не появляется. А у нас его тоже три дня не было. Я и в школу уже... Его там тоже не видели. Пропал.
— В милицию заявили?
— Заявили. Говорят, рано почему-то. Может, говорят, у друзей засиделся.
— Вот черт! — сказал Москаленко.
Он вытащил радиотелефон и набрал номер старшего брата. На том конце прозвучал гудок и металлический голос сообщил, что аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
— Так, — Юрий повернулся к Надежде. — Садись, рассказывай.
— Что рассказывать-то? — она чуть не ревела. — Пропал ребенок. Никогда такого не было. Я три года его веду! Пропал!
— Ладно, ладно. Кто-нибудь заходил? Кошкина спрашивал?
Надежда вдруг остановилась, раскрыв рот.
— Заходил. Точно заходил! Но это четыре дня назад было. Да, четыре. Я его еще видела. Я еще удивилась... чего вы косяком поперли?..
— Что значит косяком? Ничего не понимаю! Надька! Объясни толком!
Надежда выпрямилась в кресле и, похоже, взяла себя в руки:
— Серков заходил. Помнишь его?
— Серков?
Щелчок! И Москаленко вспомнил своего одноклассника — хулиганистого верзилу недалекого Серкова. Да, был такой. Цапались с ним неоднократно. Но потом как-то примирились, нашли точки соприкосновения. При чем тут Серков?
— А! Тогда понимаю. Так ты его тоже сто лет не видела? А тут ты, потом — я. Понимаю.
— Нет, ты не понял. Он заходит постоянно. У него какие-то дела с нашим физкультурником. Они служили вместе в Узбекистане. Там Серков глаз потерял. А теперь он пэр, но, правда, мелкий. Сначала спортивным оборудованием торговал, а потом два киоска журнальных на Ленинградском вокзале поставил. С них и живет.
— А почему тогда косяком? Почему ты так сказала?
— А он тоже про Кошкина спрашивал. До этого никакого интереса к нему не проявлял. А тут вдруг...
— И что?
—
— Не нравится мне всё это, — подытожил Москаленко. — Случайные совпадения, конечно, случаются. Но редко-редко.
Он снова взял в руку радиотелефон, однако старший брат всё еще находился вне зоны действия сети.
Хорошо, пойдем другим путем. Москаленко набрал номер подполковника Александра Бугаева, который занимался в Отряде воспитательной работой. У Бугаева был прямой доступ к правительственным массивам данных, а значит, он мог серьезно помочь.
— Александр Васильевич? Это Москаленко. Очень неотложное дело. Да, почти государственной важности. Поищете, пожалуйста, в массиве личных дел данные на Кирилла Серкова. Мой ровесник. Москвич. В армии служил... Должен быть... Ага, это он! Что-нибудь на него противоправное? Совсем ничего? Замечательно! Это замечательно! А где он сейчас живет? Ага, понял. Спасибо большое, Александр Васильевич! С меня причитается!..
Сложив радиотелефон, Юрий посмотрел на Надежду.
— Поедешь? — спросила она.
— Поеду, — просто ответил он. — Надо разобраться, что их связывает.
— Береги себя, — сказала Надежда на прощанье. — Вдруг там что-то страшное.
Серков тоже переехал из Новогиреево и жил теперь поблизости от Ленинградского вокзала. Москаленко сорвался к нему прямо как был. Но всё же при этом он оставался человеком разумным, а потому попытался дозвониться до брата. Наконец одна из попыток увенчалась успехом.
— Москаленко у аппарата, — откликнулся Сергей.
Юрий сбивчиво изложил ему ситуацию.
— Кошкин? Серков? — переспросил брат. — Почему не знаю?
— Вот я и прошу выяснить. У вас на Серкова ничего нет?
— У нас нет, — ответил Сергей. — Могу навести справки у соседей.
— Наведи, — попросил Юрий. — А я пока поговорить к нему еду.
— Под какой легендой?
— Сам ты легенда! Я ж бывший одноклассник. Дружбан детства!
— Хорошая легенда, — одобрил старший брат и отключился.
Серков жил в старом доме, до которого еще не добрались руки ремонтников. Угнетал обшарпанный фасад, грязные стекла окон. Москаленко оглядел окрестности и вошел в подъезд. Поднялся на третий этаж и вдавил кнопку звонка. Он совершенно не представлял, что нужно говорить в подобных ситуациях. Надеялся, что кривая вывезет, а Серков сам ему подскажет.
Дверь, обычная деревянная, открылась. Серкова узнать было трудно. Хотя и не труднее, чем Надьку. Он еще вырос и раздался в плечах. Черты лица загрубели. В волосах уже пробивалась ранняя седина. На носу — темные очки, сквозь которые невозможно было разглядеть глаза. Прячет инвалидность, догадался Юрий.
— Привет! — сказал Серков без приветливости.
— Не узнаешь? — спросил Москаленко с нажимом.
Серков помолчал, присматриваясь.
— Нет.
— Я Москаленко. Юрий. Твой одноклассник.