Звездная река
Шрифт:
Они предложили, и предложение было принято, чтобы Шань осталась здесь, у братьев Лу, с их семьями, и стала почетной гостьей как за свои заслуги, так и в память о ее уважаемом покойном отце и о ее муже, который тоже, вероятно, погиб, или угнан на север вместе с другими членами императорского клана.
Принц подтвердил свои намерения: он отправится в Шаньтун, расположенный между побережьем и Западным озером – богатые красивые улицы, круто поднимающиеся от гавани, торговля товарами с кораблей, которые заходят в порт и уходят в море круглый год, с Корейнского полуострова,
Чэнь хорошо знал этот город, он в молодости служил там префектом, когда их фракция была у власти. Западное озеро навсегда завладело частью его души. Он построил длинный низкий мост через его дальнюю сторону для людей, гуляющих у этого безмятежно спокойного озера. Мост назвали в его честь, когда он уехал. Мост Лу Чэня на Западном озере. Он мог бы вернуться туда. Служить новому двору, если его попросят. Он посмотрел на принца, сидящего за их столом. Маловероятно, что его попросят. Возможно, попросят его брата?
Ханьцзинь пал. Катаю нужен двор и император. Шаньтун, наверное, самый лучший для этого город. А Чжицзэн прямой потомок императора. Это имело смысл.
Лежа в постели, он слышал, как звенят на ветру колокольчики на павловнии в саду, звучит тихая музыка. Он всегда любил музыку ветра. Луна ярко светила, еще почти полная. Сыма Цянь был поэтом луны. Чэнь шутил, когда был помоложе, что это несправедливо: если бы кто-то из них вздумал писать о луне после Мастера Сыма, они бы только подражали Изгнанному Бессмертному.
Еще одна фраза для стихотворения пришла ему в голову. Недавно он бы заставил себя встать, несмотря на холод, зажечь лампу, растереть тушь, разбавить ее водой и записать иероглифы из страха, что память потеряет пришедшие слова до восхода солнца.
Эта фраза не сотрется из памяти, он это знал.
Он шепотом повторил ее самому себе: «От Ханьцзиня до Шаньтуна пролегла тропа нашего горя».
Он произнес ее еще раз. Послушал звон колокольчиков и шум ветра. Луна ушла. Он лежал без сна. Он догадывался, будучи наблюдательным и любителем женщин всю свою жизнь, что Жэнь Дайянь и госпожа Линь Шань, вероятно, сейчас вместе, в комнате командира или в ее комнате.
Он желал им вкусить всю радость, какая им будет дозволена, – в такое время, в эту ночь, под кровом «Восточного склона». Потом он уснул.
Глава 26
К началу весны, после жестокой зимы, две алтайские армии объединились в одно войско мародеров, приняли пополнение и двинулись через реку Вай к берегам Великой реки.
Весна – обычное время для войны. Но цель всадников изменилась. Теперь это было войско захватчиков. Легкость, с которой они добились успеха в ту зиму, изменила их намерения: они устремились к Шаньтуну и ко двору сбежавшего принца, только что коронованного императора.
Было ясно, так как они и не трудились это скрыть, куда они направляются. Они послали требование сдаться. Их посла убили. Алтайский военачальник приказал стереть с лица земли три деревни к северу от реки, всех жителей убить и оставить лежать там, где их настигла смерть. Они не сумели убить всех, хоть и старались.
Случилось так, что всадники стянули свои силы к Великой реке, недалеко от места битвы у Красного Утеса, которое почти тысячу лет назад уже служило местом сбора вторгшейся армии. Эти два места находились так близко друг к другу, что в конце концов последовавшую битву стали называть Вторым сражением у Красного Утеса.
Не всегда просто провести границу между историей и легендой.
Алтаи не были моряками, но к этому времени у них на службе уже было много катайских рабочих. Большинство служило им по принуждению, но некоторые добровольно. Всегда находятся люди, которые смотрят, куда дует ветер. Катайские рыбаки и ремесленники принялись за постройку флотилии малых судов, необходимых армии для переправы через реку во время весеннего половодья.
Во время первой битвы у Красного Утеса, в те далекие времена, пешие солдаты и лучники ждали на противоположных берегах, а суда сражались друг с другом на широкой реке, пока, как всем известно, по милости богов, не переменился ветер (тут не обошлось без магии, как утверждали некоторые) и не погнал горящие пустые корабли на север, прямо на флот завоевателей.
На этот раз все было иначе.
Алтаи на своих маленьких лодках сновали взад и вперед в темноте, и им удалось высадиться на южном берегу до наступления туманного утра. Моросил мелкий дождик, земля на берегу была ненадежной, но берег в тщательно выбранном ими месте был пологим.
Первые степные всадники высадились и поднялись выше от кромки воды. Там они заняли оборонительные позиции и готовились их защищать, вооруженные луками и короткими кривыми мечами, под моросящим дождем.
Они проложили себе дорогу на юг огнем и мечом дальше, чем какое-либо другое племя в истории. Суровые и торжествующие, они представляли собой самое сильное войско в мире.
Однако готовясь защищать выбранное место высадки для коней, которые сейчас переплывали реку, они не знали, что им намеренно позволили высадиться.
Обычно защитники использовали реку в качестве преграды, чтобы удержать врага на дальнем берегу. Во время очень немногих прославленных сражений генерал размещал свою армию так, чтобы река оказалась у солдат за спиной, что исключало всякую возможность отступления, заставляло проявить мужество.
На этот раз человек, командующий сборными войсками Катая в этой части страны, предпочел поступить иначе.
Когда Цзыцзи ждал на мокрой, поросшей травой земле на высоком берегу реки, он боялся. Они слышали, как алтаи с плеском высаживались из лодок, потом – как они взбирались на берег. Дайянь хотел, чтобы на суше их оказалось много, – отрезанных от остальных. Цзыцзи всегда был более осторожен, еще в те дни, когда в их планы входило всего лишь нападение на охранников сборщика налогов. Наверное, это потому, что он старше, – хотя он не считал, что дело в этом.