Звездная роль Владика Козьмичева
Шрифт:
Она не верила своим ушам!
– Как мерзко! Почти год совместной жизни играть со мной втемную, а потом, когда стало нужно, заговорил. и с Козьмичевым надо развестись, и брак со мной зарегистрировать предла-гает. Даже вспомнил, что в Израиле у меня кто-то есть. Стало быть, и жениться на мне не собирался... Смысла не было... Значит, я для него только любовница...
Стало так горько и обидно, что у нее не хватило сил ответить. Закрыла лицо ладонями и, содрогаясь от рыданий, убежала в спальню. Ответа Москвину она так и не дала. А он, то ли будучи уверенным в ее согласии, то ли боясь услышать "нет", к ней не подходил и не разгова-ривал. Выжидал. Так прошел целый месяц. Месяц трудных
Дома она все больше замыкалась в себе. В конце концов, она стала находить всякие отго-ворки и поводы, чтобы не спать с Москвиным. Так было спокойнее. Надо было многое обдумать и решить, как быть дальше. В итоге она вынесла такой вердикт.
– Мне не в чем себя упрекать. Да, расставание с Козьмичевым было страшной ошибкой. А с Москвиным? Я ведь хотела стать его женой. Но не получилось.
При всем при этом ненависти к Москвину она не испытывала. Была жуткая обида на себя. На свою увлеченность им, которая родилась из-за дурацкой обиды на Козьмичева и своей неспособности справится со страстью... Наконец, пришло решение.
– Раз так, надо уходить от Москвина и попытаться вернуться к Козьмичеву. Но уверенно-сти в удачном исходе такого решения у нее не было. Как-то она позвонила Козьмичеву в редакцию. К вечеру, когда Москвина еще не было дома, собрала чемодан самого необходимого себе и Павлику. Но в последний момент взять его с собой не решилась и поехала к Владику домой.
А дальше было то, о чем автор уже успел поведать. Их встреча, разговор и его отъезд в командировку, из которой он никак не возвращался. В школе она еще держалась, но дома силы покидали ее. Лена похудела. Лицо осунулось. В школе коллеги участливо интересовались, что с ней. Даже Павлик как-то, играя сам с собой в шахматы, чему его еще учил Владик, спросил.
– Мама, ты почему все время плачешь? Что папа не прилетает?
Она прижала сына к себе.
– Да, сыночек. Нам ведь без папы плохо. Правда?
На что Павлик мудро ответил.
– Вот если я убью черного короля, то им тоже будет очень плохо.
В середине второй недели, не выдержав этой неизвестности, решила позвонить в редак-цию. Но, набрав номер телефона секретарши, положила трубку.
– Как сказать, кто я? Если жена Козьмичева, то почему он мне ни разу за две недели не позвонил? Странно и подозрительно.
И в тот же момент осознала, что ничтоже сумняшеся назвала себя "женой Козьмичева".
– Да какая ж я жена? Была. А сейчас так, временно проживающая...
– И вдруг жестко по-думалось. ты, подруга, иного и не заслужила!
В эти часы, неожиданно для себя, она по-другому оценила то, с каким спокойствием Козьмичев выслушал тогда ее известие об уходе и требование дать развод.
Скорее это было не проявлением мужской гордости, а только порядочности. Порядочно-сти? А не значило ли это, что в тот момент уже не только она, но и он утратил те взаимные чувства, что можно назвать любовью? Тогда его поведение было скорее не проявлением мужской порядочности, а чего-то другого... Значит, к тому времени она была ему безразлична. Этот вывод ее ужаснул.
– Так неужели я была права, когда решила уйти к Москвину? Боже мой, как все сложно! Права была, когда уходила к любовнику. Права теперь, когда пытаюсь возвратиться к мужу. Права, права, права... Кругом ты права, а семьи нет! Вот и вся твоя правота!
В итоге она полностью растерялась. Скорее всего, ничего хорошего из этой моей по-пытки не выйдет. Так, может быть, не стоит ждать, а уйти? Не мучить ни себя, ни его? И все мои страдания в последний месяц - это не что иное, как игра в иллюзии...Тогда надо срочно, не дожидаясь его прилета, попроситься к Надежде на квартиру, подать заявление на увольне-ние, перекантоваться и улететь к маме. От этой безысходности она почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной, кроме сына и мамы, что заплакала. Потом напали сомнения в правильности решения. Прямо так, без развода? Он ведь, наверняка, начнет нас искать. И найдет. Павлика может не отпустить. А развода ждать месяца два... Будь, что будет! Все равно уеду!
Ничего другого, кроме как действовать, не оставалось. Назавтра же, созвонившись с Москвиным, съездила за вещами. У нее еще был ключ от его квартиры. Виделись они лишь минуты. Ни у него, ни у нее желания разговаривать не было. Он лишь помог донести чемоданы до такси. В квартире Козьмичева она, не раскрыв их, оставила в прихожке. Все равно уез-жать... Накормила Павлика, уложила спать и села выпить кофе. Во время этого занятия ее застал звонок в дверь. Это был Козьмичев. И они, забыв все свои сомнения, терзания и намеренья, кинулись друг к другу. Как когда-то. На Дальнем Востоке. В Находке. Ведь они сами были не только авторами, но и режиссерами, и исполнителями этой пьесы.
С утра Лена начала ощущать озноб. Решила, что это нервное. Но на другой день, поняв, что заболевает, вместо школы пошла в поликлинику и взяла больничный. Владик тем време-нем съездил в редакцию, отчитался за командировку и попросил Сверчкова позволить ему несколько дней поработать дома - надо было систематизировать набранный материал и разработать план будущего очерка о тружениках Севера. Эти дни Лена и Владик провели вместе.
Глава 20
Касинск
Странное дело, но о том, что случилось с ними за этот год, они не говорили. Он с увлече-нием и со всеми подробностями рассказывал ей о своей командировке. О том, какое впечатле-ние произвел на него Норильск и металлургический комбинат. О людях, с которыми ему довелось встречаться. О впервые увиденном полярном сиянии. О кладбище заключенных Норильлага. И еще о многом, что он увидел в этом страшно далеком северном крае.
Но самым интересным для Лены был его рассказ о пребывании в Касинске. Дело было так. Еще в Норильске стало очевидно, что нарисовать полноценное полотно о людях и экономике севера Красноярского края, не побывав в его центре, им будет трудно. Они с коллегой улетели в Красноярск. Владик, побывав у местных газетчиков, быстро понял, что его пребывание здесь мало что даст, решил махнуть в Касинск. Быть так близко и отказаться от искушения побывать там он не мог! С Версталовым договорился, что уезжает максимум на пару суток, а потом вместе улетают в Москву. Версталов был мужик надежный и понятливый. В редакции об этом знать не должны.
Уже на Касинском вокзале он ощутил волнение. Еще бы! Вернуться в город, где он пере-жил первые муки творчества, радость успеха и встретил Лену! И, пока шел до гостиницы, все спрашивал себя, был ли прав, принимая решение начать жизнь с ней с чистого листа. И отвечал себе, что был.
Устроиться в гостинице, где по обыкновению не было мест, помогло удостоверение со-трудника "Социалистического труженика" - оно произвело на администратора просто магическое впечатление. Там быстро сориентировались и доложили о таком неожиданном госте. Не успел он еще сходить в гостиничный буфет, как в дверь номера постучали. Оказа-лось, что это инструктор Горкома партии.