Звездные флибустьеры
Шрифт:
Так вот ты и думай – у тех кого вывезут отсюда, есть хоть какой-то шанс. А почти никто из тех кто живет там – Идрис махнул рукой в сторону материка, – не дотянет до тридцати пяти.
– За то время пока я здесь, я уже повидал много всякой мерзости, – сказал Антон. – И кое-что понял. Как бы там ни было, моя душа и совесть говорят мне, что убийства грабежи и работорговля – непозволительное зло! И я буду жить так, как подсказывает мне душа и совесть. И постараюсь объяснить это Айнур. Как я понимаю – большую часть своей жизни она провела, барахтаясь в вашей грязи. Но я чувствую, что ей страшно хочется отмыться, пусть даже грязь, надо думать, въелась слишком сильно.
Хинк Идрис в раздражении выкинул бутылку в окно, затем пошарил во внутреннем кармане помятого жилета, одетого на голое тело.
– Знаешь, Олутар однажды мне сказал, что на старой Земле выражались так: человек – это душонка, обремененная трупом, – проворчал он. Я вот думаю – может, перерезать тебе горло прямо сейчас, и выпустить из тебя твою благородную душонку, а тушку бросить в этом лесу, чтобы аруты и каххи могли насладиться твоим мясом?!
Он резко повернулся.
– Что такое, капитан? – спросил Хальдриг.
– Дай-ка мне нож – я забыл свою заточку.
Нориск, ухмыляясь с садистским предвкушением, извлек из ножен массивный клинок – с вороненым волнистым лезвием и вычурной гардой – наверняка, изделие местных мастеров, и протянул с легким поклоном капитану рукоятью вперед.
– Я вот прикидываю – изрек Хинк вращая налитыми кровью глазками, – зарезать тебя как свинью, или может просто проткнуть как жука и сбросить вниз?
– Я бы на вашем месте не стал делать ни того, ни другого, – сказал Антон. – Мне есть что сказать Олутару, и он будет недоволен если в наши с ним дела вмешаются третьи лица.
Сказал это он наобум, и как выяснилось, что в критической ситуации он нашел правильный тон.
– Вот как? – лицо Хинка вытянулось. Ты за свои слова отвечаешь? И что же наш цивилизованный слизняк имеет сказать самому Олутару??
– Это я сообщу ему при личной беседе. Изо всех сил давя страх, и старясь не смотреть на дрожащее в воздухе лезвие, Антон сумел сохранить небрежный тон.
– Ладно. Акдала – полетели к замку.
Оставив внизу высокие – футов тридцать – резные ворота розового камня, и заброшенный парк, где безмятежно пощипывали травку звери, напоминающие мелких безрогих оленей – тоны, флайт опустился на мощенный булыжником внутренний двор, где плескал водой фонтан – аккурат у главного входа.
– Надеюсь, теперь мы встретимся только на том свете! – прорычал пират, когда Антон выходил из машины.
– Посмотрим, – ответил Антон и собирался сказать еще что-то, но Идрис с треском захлопнул дверцу, и «жангада» поднялась в воздух, взвыв напоследок изношенным двигателем.
Антон остался во дворе.
Через секунду дверь замка открылась, из полумрака выглянул невысокий пожилой туземец в лиловой ливрее и что-то произнес.
Антон покачал головой:
– Вас просят проходить, – прочирикал лакей на скверном всеобщем. – Входите.
Антон поднялся по мраморной лестнице. Серый, казалось овеянный ветрами тысячелетий камень стен невольно внушал уважение. Полы были выложены мозаичными картинами, на стенах висели старые выцветшие гобелены и ковры, изображавшие битвы местных богатырей с разнообразными чудовищами, и поедание чудовищами оных богатырей.
Впрочем, было тут место и современному искусству. Он заметил пару полотен кисти самого Окусаи, и скульптуру женщины с ребенком – насколько он мог понять, не включенную в каталоги работу великого Шрингера.
Откуда они здесь? Вряд ли подобные вещи попадаются на кораблях. Купили на аукционе? Или это подобрано где-то на заброшенных орбитальных и лунных виллах Аригато или Джура с Магдалиной, еще во времена Великого Кризиса?
Слуга вел Антона вглубь дома. Миновав отделанный коричневым мрамором вестибюль, они поднялись на второй этаж, где лакей услужливо распахнул перед ним двустворчатые двери с медными ручками. Переступив высокий порог, Антон оказался в огромном, мраморном зале, озаренном дневным светом, исходившему от стеклянного эркера. Книжные полки доходили до высокого круглого потолка.
У Антона даже захватило дух – столько бумажных книг он видел лишь однажды: в Университетском Депозитарии, когда писал диплом по археологии материка Кайсон.
Но когда он узнал человека, сидевшего за столиком и просматривавшего какой-то древний фолиант, Антон мгновенно забыл об окружающей обстановке, и от удивления буквально потерял дар речи. Он даже не заметил еще одну личность, пристроившуюся в углу – тоже с книгой в руках, что смотрелось по меньше мере странно.
Эфенди выглядел точно так же, как в ту ночь, только вместо элегантного костюма на нем была старомодная пижама из белоснежного шелка и легкие мокасины. Акко сидел в кресле и смотрел исподлобья.
– Добрый день! – пробормотал Скиров, потому что других слов у него не было. В эту минуту он подумал, что мир действительно тесен.
Хозяин небрежно взглянул через плечо:
– Вы знакомы с поэзией Прародины, Антон Степанович?
– В рамках университетского курса... Не более, – севшим голосом изрек гость.
– Значит Омар Хайям вам видимо неизвестен.
– Отчего же? – покачал головой Скиров. Смутно помню, что он по некоторым данным был горький пьяница…
– Я имею в виду его творчество, – нахмурился Олутар, подходя к столу, заваленному книгами. Ну да ладно… О поэзии – как-нибудь потом. Присаживайтесь.
– Спасибо. – Антон опустился на стул.
– Для начала представлюсь. Мое полное имя состоит из двадцати четырех частей, поэтому зовите меня просто Олутар. Вообще-то я предпочитаю когда подчиненные именуют меня лорд Олутар, но мы с вами старые знакомые… Я как вы уже наверняка знаете руковожу небольшим бизнесом по... скажем так, экстремальной космической деятельности.
Олутар пригладил усы и многозначительно посмотрел на Антона. Что скрывало это непроницаемое лицо, догадаться было невозможно.