Звездные крылья
Шрифт:
— Вы знакомились с проектом? — Валенс круто повернулся а Бабату.
— Правильность расчетов в данном случае ничуть не уменьшает опасности.
Валенс подумал еще с минуту.
— Послушай, Полоз, — сказал он, неожиданно переходя на «ты» и сам этого не замечая. — Я разрешу тебе строить тепляк. Рискнуть мы имеем право. Но ответственность лежит только на тебе. Разрешаю тебе подумать и отказаться. Еще не поздно. Отказаться завтра я уже тебе не разрешу.
— Спасибо, — сказал Полоз, поднимаясь, — большое спасибо. Откровенно говоря, другого я и не ожидал.
Бабат сделал короткое движение. Валенс это заметил:
— Вы хотите возразить?
Инженер покачал головой, и нельзя было понять, согласен он или возражает. Валенс не допытывался.
— Мне можно идти?
— Да. В кабинет товарища Бабата. Там составишь докладную записку и приложишь к ней копию проекта. Завтра получишь письменное разрешение.
Сергей Павлович Матросов был седой, но еще не старый человек. Он всегда курил длинную тонкую трубку, а когда волновался, покусывал мундштук крепкими ровными зубами, чуть пожелтевшими от табака.
Матросов прожил долгую жизнь, прожил честно, никогда не избегая боя, и теперь, избранный секретарем парткомитета строительства, чувствовал себя, тем же командиром крупного вооруженного отряда. Для Веры Михайловны он был руководителем и советчиком, человеком, к которому можно обратиться в самую трудную минуту жизни, зная, что всегда сможешь рассчитывать на помощь. В тот вечер она специально пригласила его в свой кабинет; с минуты на минуту должен был приехать Полоз и сообщить о результатах переговоров в Киеве, с нетерпением ожидаемых Соколовой и Матросовым.
Сам Матросов, когда Полоз поведал ему о своих сомнениях, настоял на том, чтобы рискнуть и попытаться соорудить тепляк. Именно он и посоветовал Соколовой послать инженера в Киев, чтобы утвердить проект тепляка. Дело это становилось уже не только делом одного инженера Полоза. Потому-то они с таким напряжением и ждали Полоза из его короткой командировки.
— Мы пошли на огромный риск, — говорила Соколова. — Я почти уверена, что нам не разрешат. А как мы тогда выкрутимся — не представляю.
— Пустяки, — откликнулся Матросов. — Партия учит нас дерзать в любом деле, а иначе не может быть настоящего движения вперед. Там сидит Валенс. Я его давно знаю. Разрешит.
В этот момент распахнулась дверь. Полоз вошел в комнату веселый, возбужденный.
— Ну что? — одновременно спросили Соколова и Матросов.
Полоз молча вынул из портфеля большой чертеж, на котором в углу стояла надпись: «Утверждаю. Под полную ответственность прораба Полоза».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Теперь Марина хорошо знала, что ей нужно делать. После того знаменательного разговора с Крайневым ока как-то изменилась, старалась больше быть в одиночестве. Друзья и сотрудники заметили эту перемену, но не придавали ей особого значения. Только Валенс иногда неодобрительно покачивал головой, встречая задумчивую Марину в коридорах института. А она теперь вообще избегала встреч, разговоров, споров. Аккуратно и точно выполняла всю нужную работу, но мысли ее всегда были там, в небольшом кабинете, где на широком листе бумаги уже наметились первые контуры будущего самолета.
В принципе свою задачу Марина решила быстро и без колебаний. То, что так тревожило Крайнева, казалось ей совсем простым и понятным. Ей было совершенно ясно, что наибольшего успеха можно добиться, придав машине форму летающего крыла. Правда, лишенный фюзеляжа самолет мог легко терять равновесие, но Марина надеялась разрешить и эту, довольно-таки сложную, проблему.
Работа ее облегчалась тем, что к ее услугам были прекрасно систематизированные и разработанные данные исследований Крайнева.
Ежедневно, сразу же после занятий, Марина спешила в свою комнату, Марина знала, что не располагает ни одной лишней секундой. Она трудилась напряженно, как в лихорадке, все-таки заставляя себя проверять каждый шаг, каждый расчет, чтобы не совершить ошибки.
Самолет должен был быть прекрасной машиной, безупречно точной в полете и совершенно безотказной. Марина ясно представляла себе его, и сердце ее сжималось в предвкушении славы.
Однажды поздним вечером, когда во всех коридорах института уже погасли огни, Валенс пошел к Марине. Он постучал, терпеливо ожидая, пока Марина разрешит ему войти, но все же в приоткрытую дверь успел заметить резкое движение, которым она накинула газету на большой лист ватманской бумаги. Ничем не выразил он удивления по поводу такого недоверия. У каждого из сотрудников института могли быть свои секретные до поры до времени работы или проекты.
Валенс пришел к Марине по небольшому, но интересному делу: один инженер предложил проект нового крыла для самолета, и директор хотел услышать мнение Марины, по этому поводу.
Вначале неожиданный приход директора вызвал в ней раздражение. Валенс отнимал у нее драгоценное время, отвлекал от основного дела. Однако то, с чем он пришел, оказалось очень интересным и во многом поучительным.
Девушка бегло ознакомилась с чертежом, отметила его оригинальность и попросила Валенса оставить чертеж для детального рассмотрения — через несколько дней она сможет дать даже письменные замечания.
Валенс охотно согласился. Тема разговора была исчерпана. Наступила минута молчания. Директор поднялся со стула, Марина поднялась тоже. Неловким движением смахнула со стола газету, и она с тихим шорохом сползла на пол, открывая большой лист ватманской бумаги и уже почти готовый чертеж самолета.
Валенс удивленно остановился:
— Вы конструируете новый самолет?
Марина молчала. Как злилась она на себя за неловкое движение! Валенс смотрел удивленно, выжидающе. Еще секунда, и он подойдет к столу и начнет рассматривать чертеж.