Звездные крылья
Шрифт:
Соколова, которая только вчера стала директором завода, ждала гостей в своем кабинете. Михаил Полоз, бывший прораб пятого участка, уже уехал в армию.
Когда гости вошли, Соколова пригласила всех сесть. После короткого знакомства и малозначащего разгогора Соколова начала докладывать. Она сказала о том, что на первых порах завод должен изготовить некоторое количество самолетов уже испытанной конструкции, но с первого ноября все производство переключится на работу над самолетами института стратосферы. И Валенс, и Крайнев об этом знали. К тому времени, когда завод выполнит свой первый, заказ, чертежи крейсера будут окончательно готовы и можно будет начать производство пробных партий.
Разговор как-то не клеился. Соколова предложила пойти осмотреть завод. Через несколько минут они уже шли по заводскому двору, где были разбиты пышные клумбы.
Соколова рядом с Крайневым вошла в первые двери большого цеха, площадь которого занимала несколько гектаров.
Цех встретил их шумом станков и ливнем света. Он падал со всех сторон — из окон, с высокого стеклянного потолка, лучи его многократно отражались в сверкающих деталях станков, играли на полированном металле.
Это был инструментальный цех. Здесь уже давно работа шла полным ходом. Цех должен был обеспечивать инструментом весь завод. Длинные, ровные стояли ряды станков, и на каждом — марка советского завода. У станков работали преимущественно молодые парни и девушки, лишь кое- где стояли пожилые рабочие.
Соколова вела своих гостей все дальше. Они перешли в цех, где должны были изготовлять сердце самолета — мотор. Тут еще только налаживались сложные производственные процессы.
Зато в литейном цеху работа была в полном разгаре. Ритмично постукивали формовочные машины. Размеренно двигались длинные закрученные ленты конвейеров с заформованными опоками. Ослепительно белой струей лился из ковша расплавленный металл в темное горло формы.
Только через три часа они вернулись в кабинет Соколовой. Завод произвел на всех грандиозное впечатление. Соколова вызвала главного инженера и вместе с Крайневым начала уточнять сроки поступления первых чертежей крейсера.
— Там будет много неожиданностей, — предупредил Крайнев.
— Я знаю, — ответила Соколова, — и поэтому очень хотела бы, чтобы на заводе всегда находился один из ваших квалифицированных сотрудников. Я хочу иметь постоянную консультацию. Ведь дело для нас совершенно новое.
— Возьметесь, Марина Михайловна? — осторожно спросил Валенс.
Марина заколебалась.
— Беритесь, Марина, — поддержал Крайнев, — вы будете не одна. Мы все часто будем сюда приходить.
Работа представлялась очень интересной и к тому же самостоятельной. Марина согласилась.
— Прекрасно, — подвела итог Соколова, — квартиру для товарища Токовой я обеспечу. Ну, кажется, все.
Впервые за все это время Соколова улыбнулась. И тут все присутствующие увидели, что она очень красива. Раньше как-то не замечались и ее стройная фигура, и пышная прическа, и высокий лоб, и тонкие черты лица.
Соколова пригласила гостей к обеду. Крайнев поблагодарил и усмехнулся. Первое знакомство с заводом ему понравилось. Крейсер передавался в надежные руки.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Марина переселилась на завод. Ей дали большую комнату с окнами на запад и рабочий кабинет. Работы было много, но оставалось немало и свободного времени. В такие минуты все чаще и чаще стали одолевать Марину честолюбивые мысли о самолете собственной конструкции. И чем больше работала она над крейсером, тем сильнее хотелось девушке увидеть так же реально, как детали крейсера, свой самолет.
Тогда она шла в цехи, взваливала на себя как можно больше работы, лишь бы не думать о чем-либо подобном.
Приезды Крайнева на завод всякий раз были для Марины настоящим испытанием. Она необычайно волновалась, и тогда все честолюбивые мысли улетучивались из ее головы. Но как только Крайнев уезжал, все начиналось сначала.
Первый крейсер уже рождался в экспериментальных цехах завода. Марина прекрасно знала всю машину, она даже могла представить ее себе в полете.
Все больше деталей накапливалось на небольшом стенде, скоро уже можно будет приступить к сборке первого крейсера. Марина успела за это время привыкнуть к людям на заводе. У нее появилось много знакомых, даже друзей. Но все же довольно часто она бросала все и всех и одна уходила гулять.
Она очень любила эти дальние прогулки в степь, туда, куда совсем не долетал шум завода, где пряно пахло чебрецом и еще какими-то неведомыми степными травами. Она шла к далекой могиле, поднималась на вершину кургана и садилась на большой белый камень. Говорили, что под ним похоронен партизан, но точно никто ничего не знал. Сидя на белом ноздреватом камне, Марина часами смотрела на завод, на степь, на солнечный закат.
Она полюбила пьянящую степную тишину, научилась даже различать голоса птиц, степь раскрывалась перед ней, как книга. Под могильным камнем жила ящерица. Она быстро привыкла к Марине и часто при ней вылезала из норки греться в последних лучах вечернего солнца.
Однажды вечером отдых Марины был испорчен. Совсем близко послышались легкие шаги. Марина недовольно оглянулась и увидела Любовь Викторовну. Они были мало знакомы, просто несколько раз встречались на работе.
— Простите, — сказала Берг, опускаясь рядом с Мариной на сухую траву. — Я не буду вам долго надоедать. Отдохну немного и пойду…
Несколько минут они сидели молча, каждая думая о своем. Солнце медленно опускалось к горизонту. Над степью стояла звонкая, высокая тишина. Это было время молчания. Время уходящего дня.
Почти не нарушая этой тишины, Берг медленно сказала:
— Сегодня прошло полгода со смерти моего мужа.
В этих словах, произнесенных тихо и спокойно, прозвучала такая глубокая печаль, такое горе, что Марина поежилась.
— Это случилось здесь, на строительстве? — спросила она.
— Да. Это было уже здесь.
Берг вздохнула. Прошло несколько минут в молчании, потом она начала говорить. Перед Мариной вдруг раскинулась огромная снежная равнина. Темными пятнами виднелось на бескрайней белой пелене строительство. Тепляк инженера Полоза возвышался над всеми строениями, достигая низких снеговых туч. Потом пришла оттепель, и страшный порыв ветра оборвал тросы, тепляк рухнул бесформенной глыбой колод, и где-то глубоко под обвалом барахтался, стараясь вырваться, инженер Гучко.