Звездные ночи
Шрифт:
Бершанская подробно расспросила меня и Женю о нашем первом в эту ночь вылете, о том, что мы видели. И тоже сказала:
— Будем ждать.
Ночь триста тридцать пятая
На рассвете 2-го мая, когда мы, выполнив задание, возвращались на аэродром, я сказала своему штурману:
— Сегодня день рождения Лейлы.
Женя Руднева кивнула головой и промолчала.
Не буду рассказывать, как я провела этот день. Скажу только, что крепилась как могла. Небо слез не любит — эти слова Бершанской я никогда не забывала. День рождения пропавшей подруги мы решили отметить не слезами и вздохами, а беспощадными бомбовыми ударами по врагу.
«Скорее бы наступила ночь, — подумала я, направляясь в общежитие. — И только бы погода не подвела».
Когда, напрягая силы, исполняешь свой высший долг, легче переносить горе.
В эту ночь мы сделали с Женей пять вылетов. И что важно — она ни разу не промахнулась, но на самолет было страшно смотреть. Он перешел в руки техников, а мы, выпив по чашке чая, решили посидеть на ящиках — дождаться возвращения подруг, которые вновь ушли на задания. В воздухе мы почти не разговаривали, произносили только самые необходимые слова, и теперь я бы с удовольствием послушала какую-нибудь звездную сказку. Женя, видимо, уловила мое настроение.
— Видишь Марс? — тихо спросила она.
— Вижу. Бог войны. У него была жена? — я настраивала Женю на нужный лад.
— Да. Ее звали Чулпан.
— Чулпан? Ты хочешь меня рассмешить?
— Нет, Магуба, я говорю серьезно. Ты называешь так Венеру, утреннюю звезду. А законной женой Марса была богиня любви Афродита. Римское ее имя — Венера.
— Понятно. А дети у них были?
— Да, четверо. Маленький шалун Амур, который до сих пор пронзает наши сердца своими стрелами, прелестная дочка Гармония и… как говорится, в семье не без урода, — Женя подняла голову, рассматривая Марс, — тут правильнее будет сказать не без уродов, еще два сына. Ты знаешь, как называются спутники Марса?
— Ты как-то уже говорила — Страх и Ужас.
— Да, по-гречески — Фобос и Деймос. Они уродились в папу, а не в маму.
— Бедная Венера. Не надо было ей выходить замуж за Марса.
— Богини мужей не выбирают. Такова была воля Зевса. Кстати, Марс — его родной сын.
— Все ясно, — сыронизировала я. — Постарался для сыночка.
— Марс — глупый, жестокий, кровожадный бог. Его никто не любил на Олимпе. Даже отец. По свидетельству Гомера Зевс однажды сказал, обращаясь к сыну: «Всех ненавистней ты мне из богов, на Олимпе живущих! Милы тебе только распри, кровавые войны и битвы…» У Венеры, между прочим, были и незаконные дети…
— Женя, смотри!
По небосводу прокатилась звезда, оставляя за собой узкий светящийся след.
— Загадала? — с улыбкой глядя на меня, спросила Женя.
— Загадала. А ты?
— Я тоже.
Говорить о загаданном желании вслух нельзя. Но я знала, что мы загадали одно и то же…
— Моя заветная мечта, — прервала молчание Женя, — побывать на месте падения Тунгусского метеорита.
— Возьми меня с собой.
— С удовольствием.
— А что мы там будем делать? — не терпелось мне узнать.
Женя мечтательно ответила:
— Разожжем огромный костер, будем пить чай и петь песни.
— Прекрасно, — согласилась я. — Демобилизуемся — и туда.
— Договорились. Если посчастливится, найдем осколок этого метеорита.
— Конечно найдем. Кажется, там была экспедиция и ничего не нашла? Но я думаю: плохо искали. Мы наберем целый рюкзак этих осколков…
Почувствовав, что я проявляю интерес и к этому ее увлечению, Женя оживилась:
— Хотя бы одну маленькую крупинку — и удивительная загадка была бы решена. Метеорит весил сотни тысяч тонн. Когда он взорвался над тайгой, огненный столб был виден за четыреста километров, на месте взрыва — поваленные деревья, как скошенная трава, а от самого метеорита — ничего, как будто его и не было. Единственный такой случай в истории Земли. После взрыва небо по ночам светилось, вот здесь, где мы сидим, в полночь можно было читать газету.
— Для нас была бы нелетная погода, — к слову замечаю я. Спрашиваю: — А откуда прилетела эта диковина, ты знаешь?
Вместо ответа Женя вдруг насторожилась:
— Наши девушки летят, слышишь? В другой раз доскажу…
Мы с Женей еще спали, когда в общежитие ворвались девушки-техники.
— Подъем! Подъем! — они так кричали, что мы вскочили, как ошпаренные. — Лейла и Руфа вернулись! У Бершанской сидят, чай пьют, а вы спите.
Радостная весть облетела весь полк.
Лейла и Руфа, похудевшие, вымазанные болотной жижей, еле держались на ногах, а мы налетели на них, как ураган — тискали, целовали, поздравляли с наградой. Ни о чем не расспрашивали, не до того было. Краем уха я услышала слова Бершанской:
— Вынужденная посадка… Перешли через линию фронта…
Да, упавшая звезда нас не подвела.
Ночь триста тридцать шестая
Я знаю, как выглядят спящие царевны, своими глазами видела.
Погода была нелетная, мой самолет еще ремонтировался, поэтому я с вечера сидела между двух коек и любовалась спящими красавицами. Женя Руднева проводила занятия со штурманами, но мы договорились: когда Лейла и Руфа проснутся, я ее позову.
Время от времени я поправляла их одеяла, хотя можно было и не поправлять, девушки спали спокойно, просто хотелось лишний раз прикоснуться к ним, убедиться, что вижу их наяву, а не во сне. В десять часов вечера я прилегла сама, не раздеваясь, на койку. Закрыла глаза и сразу увидела сон: в полной тишине «По-2» выходит из луча прожектора, валится на крыло и, охваченный пламенем, летит в бездну, превращаясь в падающую звезду. Открыла глаза, надумала: «Странно, не спала, а сон видела». Только закрыла глаза — опять та же картина: луч, самолет, падающая звезда… Наваждение.
Когда я проснулась, Лейла и Руфа гладили гимнастерки. Вошла Женя и с порога заявила:
— Не мне одной делиться опытом, рассказывайте о своих мытарствах.
Лейла была простужена, я дала ей таблетку и снова уложила в постель. Но рассказывала, в основном, она, Руфа гладила…
Как оказалось, когда самолет проходил уже над целью, заглох мотор, Руфа этого не заметила.
— Попали! — крикнула она, не отрывая взгляда от перекрестка дорог. — Посмотри.
И вдруг, удивленная странной тишиной, увидела: пропеллер неподвижен. Лейла, согнувшись, подкачивает бензин, пытаясь запустить мотор. Потом она выпрямилась, безнадежно махнула рукой.