Звездные ночи
Шрифт:
Вместо подвига — нелепая гибель. Просто упадем в воду и утонем. Пытаюсь представить скорбь матери, Лейлы — в том, что она вернется на аэродром, у меня сомнений нет, — Бершанской, Тани Макаровой, Жени Рудневой — всего полка, но ничего не выходит, слишком это нелепо, чудовищно. Опускаюсь мысленно на дно моря… Бр-р-р… Не может этого быть!
«Следуй за мной!» — сигналит Лейла. Повторяю приказ для Нины Ульяненко, улыбаюсь. Ничего страшного!
Ночную темень разрывают огненные шары. Мой штурман сегодня — Вера Белик, ее командир Таня Макарова дежурит на аэродроме.
— Нас обстреливают сторожевые катера, — спокойно говорит Вера, как будто кто-то посылает нам воздушные поцелуи. — Пятнадцать градусов левее.
— Сколько до цели?
— Минут восемь…
Высота триста метров. Медленно, но снижаемся. Виден мыс Чушка — длинная, изогнутая коса, разделяющая Черное и Азовское моря. Отсюда до Крыма — рукой подать.
Самолет неожиданно устремился вверх. Сбавляю обороты, мотор работает в четверть мощности, но высота растет. Новый сюрприз. То вниз, то вверх.
— Верочка, что, будем делать? Теплое течение снизу. Поднимаемся к туманности Андромеды.
— Глуши мотор!
Легко сказать. А если он потом не заведется? Но другого выхода нет, иначе пролетим высоко над целью. Убираю газ. «По-2» летит, как планер. Тишина. Мне кажется, что я слышу дыхание штурмана. Она наклоняется, глядит вниз, шуршит картой. Лейла не сигналит — враг рядом, нельзя обнаружить себя раньше времени.
Вспыхнули прожекторы, их много. Рявкают, «Эрликоны». Вера сбросила два САБа. Светло — хоть иголки собирай, как поется в песне.
Автоматически включается шестое чувство — очень совершенный и важный прибор, который часто нас выручает. Этот удивительный прибор подсказывает мне, что через несколько секунд под правым крылом взорвется снаряд — отворачиваю влево. Снаряд взрывается точно там… Теперь вправо и вниз. Зенитчики опять промахнулись. Но когда пойду над целью, прибор не нужен, он отключится на двадцать секунд, может быть навсегда. Пусть стреляют, никаких маневров я производить не буду. Пока не оторвутся бомбы.
Воздушное течение позади, включаю мотор. «Эрликоны» ведут особенно яростный огонь по самолету командира. Надо поскорее приниматься за работу.
— Вера, бомби! Лейлу собьют!
Внизу — самоходные орудия, танки, автомашины, обозы, множество немцев, они расползаются как тараканы.
Самолет качнуло. Один за другим последовали взрывы. Попали.
— Магуба, взгляни, какие странные машины. Спустись пониже, термички сброшу.
Захожу на второй, круг.
— Что ты там увидела?
— Длинные, безобразные машины…. Это душегубки. Зондеркоманда!
Об этих страшных машинах, об отрядах карателей нам рассказывала бабушка Марфа еще в станице Ассиновская.
— Жги их!
— Готово…
Летим домой.
Самолет стал легче, справляться с коварным воздушными потоками теперь труднее, Напрягаю все силы. Жарко. Почему-то вспомнилось, как один экипаж несколько месяцев назад погиб на полпути к аэродрому. Заблудились в тумане, а тут кончился бензин… Последний приказ: «Делай, как я!» Это значит — приземляйся, докладывай о выполнении задания…
В эту ночь самолеты полка сделали более ста боевых вылетов.
Битва за Кавказ завершилась 10 октября — Таманский полуостров был полностью очищен от оккупантов. В приказе Верховного Главнокомандующего, объявившего благодарность войскам Северо-Кавказского фронта, был назван и наш полк.
«В ознаменование одержанной победы, — говорилось в приказе, — соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за освобождение Таманского полуострова, представить к присвоению наименования Таманских».
Москва салютовала нашей победе.
За высокое воинское мастерство и отвагу в боях нашему полку было присвоено наименование Таманского.
Ночь четыреста девяносто седьмая
Полку приказано готовиться к переезду на новый аэродром. Куда будем переезжать, пока неизвестно. Ясно одно — на запад, поближе к Крыму.
К вечеру заморосил мелкий, как пыль, дождик. Работали на аэродроме дотемна, поужинали и не спеша побрели домой. На пороге общежития Лейлу предупредили:
— У тебя гостья.
Входим — на Лейлиной койке сидит бабушка Марфа, пьет чай. На одеяле — белые шерстяные носки, на волу — большой узел.
Нежданная встреча…
— Носочки тебе, Лелечка, новые привезла, старые-то износила, поди.
Лейла обнимает бабушку, гладит на нее, не наглядится.
Вывшая наша хозяйка постарела, она вся словно соткана из морщин и пепла. Еще раз побывала в Ейске. Услышала, что один из воспитанников детского санатория каким-то чудом спасся, подумала: а вдруг ее Шурик? Нет, в живых остался другой мальчик, Леня Дворников.
Бабушка Марфа узнала новые подробности зверской расправы гитлеровцев с больными детьми. Когда немцы вошли в Ейск, к зданию санатория подъехала легковая автомашина. Из нее вышли эсэсовские офицеры. Осмотрев помещения, они потребовали у директора списки детей, сказали, что намерены их эвакуировать. Директор почуял неладное, стал протестовать. Один из офицеров усмехнулся и заявил: «О ком вы беспокоитесь? В Германии, культурной стране, детей, больных костным туберкулезом, вообще не держат».
К санаторию подошла автомашина серо-зеленого цвета, большая, похожая на шеститонный холодильник. Дети пытались убежать, гитлеровцы ловили их и заталкивали в машину. Лишь одному Лене Дворникову удалось вырваться и спрятаться в цветочной клумбе. После освобождения Ейска во рву за городом было обнаружено 214 детских трупов.
Скоро в Краснодаре состоится суд над группой предателей, которые служили в зондеркоманде СС и совершили неслыханные злодеяния в Таганроге, Ейске, Ростове, Краснодаре, Новороссийске. О предстоящем суде объявлено в газетах. Приглашаются в качестве свидетелей очевидцы преступлений эсэсовцев и их пособников. Через газеты суд обратился к населению с просьбой передать в его распоряжение сохранившиеся документы, имеющие отношение к деятельности зондеркоманд.
— Вон сколько набрала. Бумаги всякие, хранили люди, верили, что пригодятся. — Бабушка ткнула пальцем в узел. — В суд передам, из рук в руки. Хотите покажу?