Звёздный детектив

Арсенюк Илья

— От солнечного света у меня болят глаза, — посетовал он.

Валенса хотел поспорить, но майор махнул на старика рукой:

— Пускай остается, он нам не нужен.

А прозвучало это как «Скоро вы все нам будете не нужны».

— Ну, Валенса, ваш ход, — подгонял Горский.

Расправив плечи, детектив зашагал к яме, где еще недавно сидел, опьяненный веселящим газом, наблюдая, как вождь исполняет свой «танец дождя» перед энке. На этот газ детектив и рассчитывал, а также на то, что его намерение правильно интерпретирует робот. Спустившись на дно ямы, Валенса остановился перед отверстием в земле, где раньше рос зеленый факел. Энке ушли, засыпав свое священное место камнями, тем не менее, он ощущал жар, идущий

из недр земли. Он вспомнил, что говорил Шустрик: «Сначала вызывает эйфорию, затем потерю ориентации в пространстве и помутнение рассудка». Если гвардейцы нашли и выкопали баллоны с газом, тогда вся его затея изначально была провальной. «Пришел момент истины» — подбодрил он самого себя, нагнулся и начал рыть землю руками. Никто его не остановил. Он продолжал копать, пока его пальцы не наткнулись на стальную оболочку. Внутри него все ликовало.

Горский стал на краю обрыва, подозрительно уставившись на детектива.

— Валенса, долго вы еще собираетесь возиться?

— Сейчас, сейчас, — откликнулся он. — Здесь замок, бросьте мне нож.

Майор не спешил удовлетворять его просьбу. В его голове, наверное, продолжал нервно щелкать «счетчик доверия». Спускаться Горскому не хотелось: он видел, как дрожащий раскаленный воздух поднимался над ямой. Одна искра и все вспыхнет.

— Это всего лишь нож, — сказал детектив. — Что я сделаю ножом, когда у вас винтовки?

Это убедило майора. Он отдал распоряжение своему подчиненному, который нарочно швырнул нож, целясь в ногу детектива. Валенса увернулся, а острие вонзилось в метре от его голени.

— Майор, приструнили бы своих людей.

— Меньше разговоров, детектив.

Подбирая холодное оружие, Валенса увидел, как Шустрик сделал шаг за спины охранников. Да так ловко, что никто этого не заметил.

— Отлично, железяка, — прошептал Валенса, — теперь все зависит от тебя.

Замахнувшись, он по рукоятку вогнал лезвие ножа в баллон. Из него со свистом начал выходить бесцветный газ. Валенса успел задержать дыхание. Солдаты, которые находились ближе всего к яме, с расширенными от удивления глазами испытали новые для себя ощущения. Не останавливаясь, детектив, проткнул ножом остальные баллоны. Гвардеец, кинувший нож в Валенсу, с недоверием, а затем и с испугом уставился на своего товарища, плачущего, как младенец. Вдыхая галлюциногенной газ, солдаты падали на колени, бормоча бессвязно под нос и, пускали слезы умиления перед… Шустриком. А он возвышался над ними — гордый, невозмутимый бог. Отравленный газом, Горский рыдал, ползая в ногах робота, пытаясь поцеловать его сапоги. Оттолкнув это мямлящее осанны существо, Шустрик спустился к, покрасневшему от напряжения, детективу.

— Хороший план шеф, — сказал робот.

Валенса показал ему большой палец, а затем вздохнул. На него волной накатило безграничное ощущение счастья, сконцентрировавшееся на фигуре робота, внезапно выросшей до исполинских размеров. Шустрик распахнул перед ним свои объятия, способные охватить всю планету. Так хотелось прижаться к груди великана, выплакаться на ней и поцеловать восковую кожу.

— О, железяка, я люблю тебя!

Не обращая внимания на лепет одурманенного начальника, робот вытащил его из ямы. Взвалив детектива на плечи, Шустрик отнес его к хижине Штольца, положил на пороге таким образом, чтобы Валенса дышал свежим воздухом, идущим с равнины. Не успел робот подняться, как детектив схватил его за рукав.

— Я всегда буду любить тебя! Позволь мне стать твоим рабом, чистить твой механизм, хочешь я куплю тебе сексби, сексуальный блок?

— Мне нужно идти, — отказался робот, — полежите пока здесь, проветритесь.

— А хочешь я стану роботом? Т.М. Валенса? Мы сыграем вместе в шахматы, как ты с Т.М. Вильно, только я всегда буду тебе проигрывать!

— Обязательно, шеф. Мы обсудим это позже.

Наконец,

детектив отпустил его. Окутанный плотным, как кисель туманом, он проводил взглядом расплывчатую фигуру Шустрика, двигающуюся к боту. Ему на палец уселась огненно-рыжая бабочка. Дрожа от радости, детектив прикоснулся к ее крылышкам, а она вдруг распалась на тысячи лепестков роз, которые закружились вокруг него в хороводе. На душе стало так легко, что хотелось петь. Не сдерживая себя, он запел. А потом случилось нечто невероятное: звуки обрели форму. Воздушными змеями они покидали его горло, устремляясь ввысь.

Небо над ним вспыхнуло, окрасившись яркими цветами салюта. Вместо Прагнира на небосводе зажглось бесчисленное множество светил. Звезды в созвездиях собирались в знакомые образы. Вот лицо Терезы, она нагая, если не считать кораллового ожерелья на ее груди, улыбается и зовет его. Она хочет его любить, страстно, так, как никогда никто не любил. Он протянул к ней руки, но Тереза исчезла, оставив на прощание свой призрачный силуэт. В глубине подсознания далеким эхом верещал от ужаса его внутренний голос, но Валенса ничего не мог сделать. Он хотел любить всех: эту планету, эту систему, всю Вселенную, и она отвечала ему взаимностью. Его сознание погрузилось в золотистую медовую реку. Вода поглотила его с головой и он, перестав сопротивляться течению, нырнул в поток и провалился в сладкое беспамятство.

Приходить в себя было невыносимо больно, до такой степени, как и умирать от блаженства, купаясь в реке разгулявшегося воображения. В череп ему словно засунули живого ежа, который при малейшем движении, ударе сердца, даже мысли начинал беспокойно ерзать. Застонав, Валенса попытался раскрыть глаза. Долго смотрел на стену перед собой, пока не осознал, что это потолок. Серый потолок хижины Штольца. Обнаженный весь в поту он лежал, укрытый толстым одеялом. Жар уже спадал. Открыв рот, детектив попытался что-нибудь сказать, но вместо слов из груди вырвались нечленораздельные звуки. В горле все пересохло, губы потрескались и распухли. Больно было даже думать, не то, что пошевелиться. Каждый вздох давался с трудом, словно легкие наполнились битым стеклом.

Постепенно память возвращалась к нему, а вместе с ней и страх перед сидящим в нем враждебным паразитом. Нужно заставить себя встать, но еще долго это желание оставалось мысленным призывом.

В хижине было темно. Кое-как перекатившись на живот, Валенса сполз на пол с кровати. В глазах двоилось. Не различая дороги, детектив просто пополз туда, где было светлее, к дверям. Он быстро выдохся. Передохнув, он предпринял еще одну попытку позвать на помощь.

— М… Э… спасите! — простонал он, распластавшись на полу.

Двери в хижину открылись, и вошел Шустрик. Рубашки на нем не было, его бронзовая кожа сияла в лучах заходящего солнца. Он включил свет в хижине, склонился над детективом, поднял его и перенес обратно на кровать.

— Полежите шеф, вам нужно отдохнуть и набраться сил.

— Нннн, — замотал головой детектив.

— Возражения не принимаются.

Валенса царапнул руку Шустрика. Открыл рот и показал на него пальцем.

— Воды? — догадался робот. — Сейчас принесу.

— ННН! ННН!

— Тогда что?

Секунд десять Валенса не мог сформулировать четкую просьбу, пока на него не снизошло. Прикоснувшись к шее, и пару раз постукал по ней указательным пальцем. Сначала робот, растягивая губы в притворной улыбке, расценил это как шутку, но Валенса упорно повторял свой жест.

— Вы уверены, шеф? В вашем состоянии я категорически не рекомендовал бы употребления спиртных напитков.

— Шу… бл… греб… конср… банк… — разгневанно сипел Валенса, — ДАЙ! ШУ, дай!

Ни на одно слово дыхания целиком не хватило.