Звездный двойник
Шрифт:
— Вы просто хотите, чтоб вас не узнали?
— Да-да! Можно меня наштукатурить как следует, налепить фальшивый нос, или ещё там чего?..
Я покачал головой:
— Как бы я вас ни «штукатурил», всё равно будете не лучше мальчишки на маскараде. Играть-то вы не умеете, и учиться поздновато. Ваше лицо трогать не будем.
— Всё же… Если приделать мне этакий рубильник…
— Послушайте, «этакий рубильник» только привлечёт к вам внимание, будьте уверены! Как вам понравится, если кто-нибудь из знакомых увидев вас, скажет: «А здорово этот верзила похож на Дэка Бродбента! Прямо вылитый, разве что нос другой!»?
— А? Меня такое устроит. То есть, пока он уверен, что это не я. Я-то
— Он будет абсолютно уверен, что это не вы. Походка — вот ваша основная беда. Мы её поменяем, и это будете вовсе не вы, а любой другой высокий, плечистый парень, немного смахивающий на Дэка Бродбента.
— О'кей. Как я должен ходить?
— Нет, вы этому не научитесь. Мы заставим вас ходить, как надо.
— Это как?
— Насыплем, хотя бы, мелких камешков в носки башмаков. Это вынудит вас опираться больше на пятки и ходить прямее. Таким образом вы избавитесь от скрюченности и кошачьих повадок космача. М-мм… А плечи стянем сзади лентой, чтобы вы их не забывали малость развести в стороны. О! За глаза хватит!
— Думаете, стоит изменить походку, и меня не засветят?
— Мало того — никто не сможет сказать, почему так уверен, что перед ним не вы. Подсознательная уверенность в этом не оставит никаких сомнений. Можно, если хотите, поработать ещё и с лицом; просто ради вашего спокойствия…
Мы вышли из ванной. Я, конечно, оставался Бенни Греем: если уж вошёл в роль, требуется некоторое усилие, чтоб вновь стать самим собой. Дюбуа занимался видеофоном. Он поднял глаза, увидел меня, и у него отвисла челюсть. Джок, как ошпаренный, вылетел из «тихого уголка» и заорал:
— Это ещё кто?! Где актёр?
На меня он посмотрел лишь мельком: Серый Бенни — этакий вялый, неприглядный мужичонка, смотреть не на что.
— Какой актёр? — поинтересовался я — ровным, бесцветным голосом Бенни. Дюбуа одарил меня ещё одним взглядом и вновь отвернулся бы, кабы не обратил внимания на одежду. Бродбент, расхохотавшись, хлопнул товарища по плечу:
— Тебе, помнится, не нравилась его игра?!
Затем, уже другим тоном:
— Со всеми успел связаться?
— Д… да, — Дюбуа, совершенно убитый, ещё раз посмотрел на меня и отвёл взгляд.
— О'кей. Через четыре минуты нужно сваливать. Посмотрим, Лоренцо, как быстро вы обработаете меня.
Дэк успел снять ботинок, куртку и взялся за сорочку. Тут засветился сигнал над дверью и зажужжал зуммер. Дэк застыл.
— Джок, мы, что, ждём кого-то?
— Это Лэнгстон, наверно. Он говорил — может, успеет заскочить до того, как мы отчалим.
Дюбуа направился к двери.
— Непохоже. Это, скорее…
Я так и не успел узнать, на кого похоже это скорее. Дюбуа отворил. В дверях, будто гигантская поганка из ночного кошмара, стоял марсианин.
Какое-то время я не видел ничего, кроме марсианина. И не замечал ни Жезла Жизни в его ложнолапах, ни человека за его спиной.
Марсианин скользнул в комнату, человек последовал за ним. Дверь захлопнулась.
— Добрый день, господа, — проквакал марсианин. — Уже уходите?
Меня скрутил острый приступ ксенофобии. Запутавшись в рукавах сорочки, Дэк был вне игры. Но малыш Джок Дюбуа проявил подлинный героизм и стал мне больше, чем братом. После смерти, к сожалению…
Он бросился на Жезл, заслонив собой нас.
Скорее всего, Джок умер ещё прежде, чем упал. В животе его зияла дыра, в которую свободно прошёл бы кулак. Но перед смертью он успел сжать в руках ложнолапу и, падая, не отпустил. Она вытянулась, словно сливочная тянучка, и лопнула у самого основания. Несчастный Джок продолжал сжимать Жезл в мёртвых пальцах.
Человеку,
Обезоруженный марсианин даже не пытался смыться. Поднявшись, Дэк подошёл к нему и сказал:
— А, Рррингрийл. Рад видеть тебя.
— Рад видеть тебя, капитан Дэк Бродбент, — проквакал марсианин. — Ты скажешь моему Гнезду?
— Я скажу твоему Гнезду, Рррингрийл.
— Благодарю тебя, капитан Дэк Бродбент.
Длинный, костлявый палец Дэка целиком вошёл в ближайший глаз марсианина, достав, похоже, до самого мозга. Дэк выдернул палец — весь он был вымазан отвратительной зеленоватой слизью. В агонии тварь втянула ложнолапу в «ствол», но даже мёртвая оставалась стоять на своей подошве. Дэк бросился в ванную, там зашумела вода. Я застыл в столбняке, не в силах двинуться с места — точь-в-точь сдохший Рррингрийл.
Появился Дэк, вытирая руки о рубаху:
— Нужно их убрать, и быстро!
Ничего себе — «вытри стол»!
Я решил выяснить отношения. Одной, довольной путаной, фразой, объяснил ему, что в это дело встревать не желаю, что теперь нужно вызывать полицию, и я хочу свалить до того, как здесь будут ищейки, и пошёл он — не скажу куда — со своими перевоплощениями, и я намерен, расправив крылышки, упорхнуть в окно. Дэк отмахнулся:
— Не трясись, Лоренцо. Мы в цейтноте. Помоги-ка оттащить их в ванную.
— А?! Бог с тобой! Запрём номер, и — ноги в руки! Авось на нас не подумают.
— Авось не подумают, — согласился он, — никто не знает, что мы здесь. Но они без труда догадаются, что Джока убил Рррингрийл. Вот этого допустить нельзя. Сейчас — нельзя.
— А?
— Мы не можем позволить газетчикам растрезвонить, что марсианин убил человека! Заткнись и помогай.
Я заткнулся и стал помогать. Помнится, Бенни Грей был худшим из маньяков-садистов, когда-либо баловавшихся расчленёнкой. Он-то и оттащил оба тела в ванную, пока Дэк, вооружившись Жезлом, довольно умело разделывал Рррингрийла на мелкие кусочки. Первый надрез он постарался провести так, чтобы не задеть мозговой полости, и проделал это довольно чисто. Однако помочь ему я всё равно бы не мог. По-моему, дохлый марсианин воняет куда хуже живого. Oubliette [8] удалось отыскать тут же, в стене, за биде, но долго бы мы его искали, не помоги нам предупреждение «Опасно, радиация». Спустив туда останки Рррингрийла — у меня даже достало храбрости помочь, — Дэк всё тем же Жезлом принялся расчленять трупы людей, спуская кровь в ванну.
8
Oubliette — и опять мы с вами сталкиваемся с французским словечком, которое в буквальном переводе означает «забвение». В средние века так называли один из видов темниц — каменный мешок с единственным люком в потолке, сквозь который узника сбрасывали, а потом предавали забвению (откуда и название); впрочем, если уморить голодом его почему-либо всё-таки не хотели, то временами швыряли вниз краюху хлеба, жажду же можно было удовлетворить, облизывая стены, всегда влажные благодаря заглублённости каменного мешка и отсутствию гидроизоляции. Oubliette — так сказать, тюрьма только со входом, без выхода, анизотропная темница. И потому вполне естественно, что Хайнлайн выбрал именно это словечко для образного названия фантастического утилизатора-дезинтегратора.