Звездный колокол
Шрифт:
— Ребята, он очнулся, — скороговоркой начал Кир. — Ит, он тебя позвал…
Ит опрометью кинулся в комнату.
Берта растерянно смотрела на Кира.
— Он пить попросил. Берта, позвони Волку, надо узнать, ему можно?
На их счастье Волк подошел к телефону сам — они не особенно рассчитывали на такую удачу, день был операционный, и Волка в такие дни приходилось вызванивать по нескольку часов, он все время был занят.
— Да, хорошо. Хорошо, хорошо, говорю… вовремя поймала, у меня через двадцать минут операция. Берта, прямо сейчас, пока я у телефона — сделай теплый чай с сахаром, и попробуйте дать ему хотя бы чайную ложку чаю. Если сумеет выпить… я скажу, что дальше. Дай трубку Киру, — приказал он. — Гревис? Ага, да… угу… Кир, ты из всей компании наиболее адекватен. Попробуешь его напоить,
К приезду Волка Скрипачу кое-как сумели скормить целых три столовых ложки бульона и пару ложек чая. Глотал он плохо, говорить практически не мог, но просыпался часто, видимо, ему действительно стало легче. После осмотра Волк разрешил, наконец, поменять белье и немного проветрить — находиться в комнате было действительно тяжело.
— Ну, что скажешь? — с тревогой спросила Роберта, когда комнату привели в относительный порядок, а уставший Скрипач снова заснул.
— Что скажу… да ничего хорошего не скажу. — Волк потер висок. — Чудо, что он начал выбираться, это да. Остальное… действовать, скорее всего, будет только правая рука, если удастся ее разработать. Ноги в отсутствии, реакция нулевая. Левая рука — парез. Как он глотает, мне совсем не нравится, слишком велик риск поперхнуться, поэтому кормить пока что будем через зонд. Если удастся сейчас запустить желудок, шанс есть. Если нет… ну, значит, нет. Так что пока продолжим антибиотики, а вам придется купить шприц Жане, и научиться им пользоваться. Ничего сложного в этом нет. Некоторые так живут годами.
— Ты хочешь сказать, что он уже никогда…
— Да, Берта, именно это я и хочу сказать. Он не встанет, если ты об этом. Вставать ему не на что. Паралич. Может быть, я подчеркиваю — может быть, со временем он сможет сидеть и держать газету или ложку. Ты что-то хотел спросить, Ит?
— Если его вывезти отсюда, то дома сумеют…
— Его никто не выпустит, — отрезал Волк.
— Почему? — напрягся Кир.
— А потому, что вы очень серьезно поссорились с руководством, если ты не заметил. Гревис, спустись с небес на землю. Это Терра-ноль, Гревис. Если тебя приказным порядком переводят в любой центр, типа Москвы или Питера, это значит — что?
— Можешь не продолжать, я понял, — кивнул Кир. — Может быть, все-таки что-то можно придумать?
— Думай, никто не запрещает, — дернул плечом врач. — Я сделал все, что мог. И буду делать дальше. Я, кажется, предупреждал… Так! Гревис, вот этого вот под руки, и на воздух. Быстро! Мы тут закончим, и я подойду попозже…
Мир включили.
Резко, ярко, разом.
Иту казалось, что все звуки, все запахи, все цвета солнечного летнего вечера, до этого момента отсутствовавшие, обрушились на него, как лавина — и он услышал, как на реке гудит теплоход, как звякает ложечка в стакане, которой кто-то тремя этажами выше размешивает чай, сидя на кухне, как перекликаются птицы, парящие где-то в вышине, над шпилем высотки, как стрекочет двигатель мотороллера в невидимом отсюда дворе, как разговаривают на повышенных тонах какие-то тетки у магазина на другой стороне реки.
Мир включили, и мысли, и сознание — включили тоже.
Кое-как он выбрался в коридор, и в сопровождении Кира прошел на балкон, не сообразив, что это, собственно, балкон Бертиной комнаты. Кир пытался поддерживать его под локоть, и это оказалось правильно, потому что Ита мотало из стороны в сторону, как пьяного. На балконе он тут же сполз по стене на пол, скорчился, уронил голову на руки. С ним происходило что-то, но он не понимал, что это такое, и что теперь делать. Он не мог даже заплакать, может быть, слезы и помогли бы, но вместо плача выходило что-то, больше похожее на нечленораздельный тихий стон.
— Псих, ты что? Что с тобой? — Кир сел на корточки рядом с Итом, с трудом отвел тому руки от лица. — Ну ты что? Волк же сказал, что он выживет, что ты…
— По… почему… почему… опять… За что с нами… вот так? — Ит вздрагивал на каждом слове, всхлипывал, дыхание у него становилось все чаще и чаще. — Что мы… сделали… Господи… Кир, что мы… сделали?..
— Тшшш, ну тихо, тихо, тихо, — бормотал Кир, — ну зачем ты? Успокойся, не надо… Ит, эй, ну ты чего?.. Ну хватит, хватит… Иди сюда…
Он тоже сел на пол и притянул Ита к себе, заставляя сесть рядом. Тот не сопротивлялся, мало того, обессиленно уткнулся Киру в плечо; все тело его содрогалось от беззвучного истерического плача. Он что-то неразборчиво говорил, но Кир мог различить только какие-то отдельные бессвязные слова.
— Было… как проклятые… нарочно, один раз… потом… нет… когда со мной… три года… сдохнуть хотел… когда… говорят, когда Бог любит… испытывает… не верил… с того самого дня… Фэб никогда бы не простил… не понимаю… Рыжий мой родной, за что?.. плакать… не умел… только тут… научился… и никто никогда… все сами… только Фэб… до последней минуты… Если бы Маден… котенок… Кир, прости… я тебя обидел… хочется выйти и заорать… ну кто-нибудь… ну пожалуйста… помогите… никогда, никогда… Рыжий… не надо… пожалуйста…
Кир успокаивающе гладил его по спине, чувствуя, как вздрагивают под ладонью острые лопатки. Гладил и думал: а ведь похоже, снова похоже… на него самого. Сорвался псих… Даже с метаморфозой тогда не сорвался, а теперь вот сорвался — и только богу известно, сколько с ними всего было до этого момента, и сколько раз он не срывался тогда, когда неплохо бы и сорваться. Чем помочь? Что сделать? Он закусил губу, наморщился — ну не может такого быть, что решения нет. Это же не так, как было с Мальчиком… Если не так, то выход вполне может быть.
Только его не видно.
На балкон вышел Волк, глянул Киру в глаза, осуждающе покачал головой.
— Отведи в комнату, снотворное сделаю, — приказал он. — Давай, Гревис, живенько, а то он тут сейчас себе гипервентиляцию еще организует, лечи его потом. Ит, хватит. На сегодня точно хватит.
— Что там? — спросил Кир.
— А что там может быть? — пожал плечами Волк. — Загнали через зонд пол банки детского питания, через полчаса вторые полбанки загоним. Легкие мне не нравятся, хрипы какие-то пошли… Кир, там ничего интересного, поверь мне. Сделай, пожалуйста, то, о чем я прошу — у меня нет времени заниматься еще и Итом. Нам его помощь может завтра понадобиться, поэтому сейчас надо сделать так, чтобы он выспался, а не впадал в истерику.