Звездочка
Шрифт:
Тереза вздохнула с облегчением, распрощавшись со всеми неприятными впечатлениями этого дня: холод, толпы людей, страх потеряться, сделать что-то не то, оказаться жертвой мужчины в клетчатой рубашке. Все прошло. Она нашла свое сокровище, нашла Терез. Ее совсем не удивило, что подружка не встает и не идет к ней навстречу. Тереза сама вошла к ней в комнату, опустила сумку с плеча, оставив ее на пороге, и произнесла:
— Ну вот и я.
— Хорошо, садись сюда, — ответила Терез, положив ладонь на кровать рядом с собой.
Тереза присела к ней на постель. Перед встречей она перебрала разнообразные
Через несколько минут Тереза согрелась и начала расслабляться. После шумной и нервной поездки было очень даже кстати просто посидеть, не двигаясь и ни о чем не думая. Девочка отметила про себя, что комната подружки выглядит почти по-спартански. Никаких плакатов с любимыми музыкантами или актерами на стенах, никаких девчачьих штучек, аккуратно или не очень аккуратно разложенных то там, то тут. Только книжная полка с детскими книжками, проигрыватель компакт-дисков и специальная подставка для дисков. Ее собственная сумка, брошенная у двери, смотрелась вторгшимся противником.
— Я написала стихотворение, — произнесла Тереза. — В поезде. Хочешь прочитать?
— Да.
Тереза достала блокнот, перечитала стихотворение, а затем вырвала листок и отдала его Терез со словами:
— Держи. Оно вроде как тебе.
Терез долго держала листок перед собой. Когда Тереза покосилась на нее, то увидела, что подружка пробегает взглядом по строкам, а потом начинает читать сначала. И так раз за разом. Наконец Тереза не выдержала и спросила:
— Тебе нравится?
— Оно о том, что люди — волки. И птицы. Это хорошо, — ответила Терез, опустив листок и не глядя на гостью. — Но тут плохие слова. Разве можно писать плохие слова в стихах?
— Да, можно, если они хорошо подходят. Терез снова прочла стихотворение.
— Они очень хорошо подходят, — заключила она. — Будто ты злишься. Что ты — не волк. И не птица. Это лучшее стихотворение из всех, что я читала, — добавила она, первый раз посмотрев Терезе в глаза.
Тереза покраснела. Почти невыносимо встретить взгляд человека, который только что произнес такие слова, поэтому мышцы шеи пытались заставить девочку отвернуться, но глаза не могли оторваться от этих огромных голубых глаз, и голова осталась недвижимой. Во взгляде Терез не было ни доли иронии, или ожидания, или другого чувства, призванного заставить Терезу отреагировать. Во взгляде только читалось: «Ты написала лучшее стихотворение из всех, что я читала. Это ты. Я смотрю на тебя». Поэтому у Терезы получилось не отводить глаза, и уже спустя мгновение ее больше ничего не смущало.
Указав на блокнот, Терез спросила:
— Ты еще что-нибудь написала?
— Не-а, только одно.
— А еще написать можешь?
— Ну, наверное.
— Я хочу прочитать, когда ты напишешь.
Тереза кивнула. Ей больше не хотелось тут сидеть. Ей захотелось домой, к себе в комнату, и сочинять. Исписать весь блокнот стихами. А потом вернуться сюда и смотреть, как Терез их читает. Вот что ей нужно. Вот как она хочет, чтобы все было.
В дверях нарисовался Джерри:
— Ага, вот вы где. Ну, как дела?
Девочки одновременно кивнули, и Джерри прыснул:
— Вы смотритесь, будто… даже не знаю.
— Лорел и Харди? — подсказала Тереза.
Улыбка расплылась по лицу Джерри, и он потряс указательным пальцем, тыча им в сторону Терезы.
— Меня зовут Джерри, — представился он, войдя в комнату и протянув гостье ладонь.
— Тереза, — сказала она, ответив на рукопожатие. — А вы папа Терез?
— Типа того, — пожал плечами Джерри.
— Типа того?
— Ну да, типа.
— Это мой брат, — вмешалась Терез. — Он спрятал меня, когда Леннарт с Лайлой сделались мертвыми.
Джерри сложил руки на груди и посмотрел на сестренку загнанным взглядом. Потом он вздохнул, будто сдавшись, и спросил:
— Газировки хотите? Или еще чего-нибудь, печенья например? — Его голос звучал сдавленно, хотя он и откашлялся, перед тем как заговорить.
Тереза пошла в туалет и позвонила домой по мобильнику, заверив родителей, что все в порядке. Потом она вернулась в гостиную, и Джерри принес ей малиновой газировки и шоколадных бисквитов, таких старых, что они стали резиновыми. Джерри пил кофе, а Терез ела абрикосовое пюре из баночки с детским питанием. Терезе было не по себе. Ей казалось, Джерри изучает их с Терез, будто пытаясь что-то узнать. Он не походил на тех взрослых, к каким она привыкла, и даже чем-то ей нравился, но все равно лучше бы он оставил их одних.
Когда тарелки и чашки опустели, ее мольбы оказались услышаны. Джерри хлопнул ладонями по бедрам и встал со словами:
— Ну, девочки, мне пора. Я смотрю, вам и без меня хорошо. Во сколько вернусь, я точно не знаю. Но вы же и без меня справитесь, верно?
Уже перед самым уходом Джерри подал Терезе знак и вызвал ее в прихожую.
— Ты, наверное, заметила, что Терез не такая, как все, — начал он, понизив голос. — Если она будет говорить странные вещи, ты всерьез не принимай, ладно? На сплетницу ты не похожа. Ты ведь не растрезвонишь всем?
Тереза покачала головой, а Джерри пожевал губу в задумчивости, а потом решительно произнес:
— Точнее, вот как: если Терез тебе что-нибудь расскажет, ты больше никому не должна об этом говорить, поняла? Ни маме, ни папе, никому, ясно? Я тебе доверяю.
— Да, я понимаю, — снова кивнула Тереза.
Джерри посмотрел на девочку долгим пронизывающим взглядом, отчего она затопталась на месте.
— Я рад, что вы с ней подружились, — сказал он, похлопав Терезу по плечу, и ушел.
Девочка вернулась в гостиную и увидела, что Терез сидит за компьютером.
— Хочешь послушать музыку?
— Конечно, — согласилась Тереза, прыгнув на диван.
Теперь, когда пристальный взгляд Джерри не смущал ее, она почувствовала себя свободней и вытянулась на диване во весь рост. Интересно, какая музыка нравится Терез.
Из колонок полилась мелодия, и Тереза ее не узнала, но предположила, судя по тонкому синтетическому звучанию, что это из ранних восьмидесятых. Хотя откуда ей знать. Может, сейчас так модно. Она-то в музыке не особо хорошо разбирается. В любом случае вступление пришлось ей по вкусу. А потом она с удивлением услышала голос Терез.