Звезды Эгера
Шрифт:
Добо не отвечает. Вырвав копье из раны, швыряет его в сторону. В первую минуту он стоит неподвижно и, сжав кулаки, сквозь зубы с шипеньем втягивает воздух. Потом, дернув ногой, пробует, не сломана ли она. Нет, нога не сломана, а лишь кровоточит. Как только боль стихает, Добо снова берется за саблю и тигром бросается на турок, которые пытаются пролезть сквозь брешь. Горе тому, кто сейчас попадется ему под руку!
В то время как сражающиеся чуть ли не рвут друг друга зубами, у другой бреши, в десяти саженях от первой, турок собирается все больше
Бревна, которыми заложен пролом, не выдерживают напора сотен людей, и турки с торжествующими криками врываются в крепость, радуясь, что им не пришлось даже лезть на стену.
Они толкают, теснят друг друга. Передние, в правой руке держа оружие, в левой — бунчук, лезут на башню. Задние нападают на укрывшихся под помостом раненых и женщин.
Закованный в латы турок подгребает ногой раскаленные угли и пылающие поленья к самым подпоркам помоста. Длинные языки пламени начинают лизать деревянные столбы.
С ранеными солдатами турки управляются легко. Не так-то просто справиться с женщинами. Яростно вопя, они хватают с огня котлы и чаны и наступают на турок.
Толстая жена Гашпара Кочиша плеснула кипятком на длиннобородого агу. Ага хватается за ошпаренное лицо, и драгоценная холеная борода остается у него в руках.
Другая женщина выдернула из костра горящее полено и так ударила им турка по голове, что искры рассыпались звездами. Остальные женщины идут на басурман с оружием в руках.
— Бейте! Бейте их! — орет фелнеметский кузнец и с молотом бежит на помощь женщинам.
Там, стоя бок о бок, отбиваются три басурмана. Кузнец обрушивает одному свой молот на голову, и у турка мозги брызгают в стороны.
Другой падает на колени от удара. Но в руке его сверкает ятаган, и по самую рукоятку турок вонзает его кузнецу в живот.
— Вместе пойдем на тот свет! — ревет кузнец и еще раз взмахивает стофунтовым молотом. Удар превращает шлем турка в лепешку, и только тут кузнец, прижимая руку к животу, опускается на землю, увидев, что противник мертвым упал рядом с мертвецами.
Женщины хватают валяющееся на земле оружие и с неистовыми воплями бросаются на турок. Платки падают у них с головы. Волосы распускаются, юбки развеваются во время схватки. Забывая о женской своей природе, с воем бьются они с турками. Отражать удары саблями они не умеют, поэтому от турок им достается, но и они не остаются в долгу.
— Да здравствуют женщины! — раздался позади них крик Пете.
Увидев, что пламя лижет подпорки помоста, он хватает ведро воды и выливает на огонь.
Пете привел отдохнувший отряд. Сам он тоже обнажает саблю, бросается на акынджи, кошкой вспрыгивает на стену и укладывает его на месте.
Под ударами солдат ряды турок рассыпаются, как мякина, а венгры, расхрабрившись, выскакивают даже за пролом.
Добо в изнеможении опускается на колени. Грудь его бурно вздымается. Он смотрит вниз остановившимся взглядом. С его бороды и сабли каплет кровь.
А разъяренные эгерчане все чаще выскакивают в брешь и, перепрыгивая через мертвецов, бьют турок у подножия башни.
— Назад! — кричит Добо во всю глотку. — Назад!
Но в урагане схватки даже те, кто бьется рядом, не слышат друг друга.
Солдат Ласло Тот замечает бея с красным бархатным знаменем в руках. Он наскакивает на него, в упор стреляет ему в грудь из пищали, затем хватает знамя и, швырнув разряженную пищаль другому турку в глаза, бежит с захваченным знаменем в крепость. Но с пятью его товарищами, выскочившими вместе с ним, расправляются янычары.
Добо видит только, что Вели-бей падает с коня, а победный стяг паши захвачен венгром. Он знаком указывает отдохнувшим солдатам, в каком месте им сражаться, и, затянув окровавленные тряпки на левой руке, мчится вниз, к пролому. Туда уже подоспел Пете. Он спешился и поднес горящую головню к мортире, поставленной у пролома.
Янычары, кинувшиеся спасать знамя, отброшены выстрелом.
— Заряжай! — кричит Добо пушкарю Файриху. — Четверо оставайтесь здесь. Тащите камни и бревна.
И огненный вихрь с новой силой бушует на башнях.
20
Эва осталась с мертвецом одна.
Сперва она в раздумье смотрела на него, потом поднялась с места, надела шлем, нагрудник и поручи.
Погибший юноша был почти одного с нею роста. Она надела его платье. Сабля Балажа показалась ей короткой. Она вошла в комнату Добо и сняла со стены длинную, прямую итальянскую шпагу. Ремень, привязанный к эфесу, надела на запястье, ножны оставила в комнате.
С обнаженной шпагой выбежала Эва из дверей, сама не зная куда. Она помнила только одно: муж ее вместе с Золтаи защищает наружные укрепления. А в какую сторону надо идти от дворца, она не знала.
Солнце уже заходило и сквозь клубящийся дым казалось раскаленным пушечным ядром, повисшим в воздухе.
По чертежу крепости Эва запомнила, что наружные укрепления серпом охватывают «черепаху» с востока.
Солнце закатывалось справа — стало быть, ей надо идти налево.
Навстречу ей, бряцая оружием, бегом бежали десять грязных, измазанных копотью солдат, держа копье на плече. Впереди бежал младший сержант. Они мчались к Казематной башне. Затем, пошатываясь, прошел еще один солдат. По лицу его струилась кровь. Должно быть, он хотел добрести до цирюльников, но, сделав несколько неровных шагов, упал и вытянулся на земле.
Эва подошла, намереваясь поднять его. Но тут же рядом лежали и второй, и третий солдаты. Нельзя было разобрать, мертвы ли они или просто впали в беспамятство. Один из них был старшим сыном эгерского старосты. Эва не раз видела его из окна. В груди юноши торчала стрела.
Со стороны погребов, запыхавшись, бежали женщины, неся на голове деревянные кувшины, а в руках — подойники или ушаты. Они тоже спешили на восточную сторону. Эва направилась вслед за ними.
Пробежав мимо конюшен, женщины исчезли в маленьком, спускавшемся книзу подземелье, где горели два фонаря.